Другая сторона топорщилась над ухом острыми прядями, как ирокез. Яростная независимость Чаз поражала Джорджи. Она и представить не могла, что существуют люди, которым совершенно нет дела до мнения окружающих.
– Полагаю, ты единственная в Лос-Анджелесе, кто терпеть не может камеру. Никогда не мечтала быть актрисой? – спросила она. – Именно для этого сюда приезжают девушки со всех концов Америки.
– Я? Нет. А откуда вам известно, что я не родилась здесь?
– Интуиция.
Продолжая смотреть в объектив, Джорджи видела, как напряжены уголки маленького рта Чаз.
– Большинство двадцатилетних девушек терпеть не могут такую работу, как твоя.
Чаз крепче сжала веник, словно готовилась идти в бой.
– А мне моя работа нравится. Вы, возможно, считаете, что она не важна?
– Думаю, любая работа зависит от того, как человек к ней относится, – процитировала Джорджи отца.
Камера незаметно изменила сущность отношений между ними. Впервые с той минуты, как они встретились, Чаз выглядела неуверенной.
– Люди должны заниматься тем, к чему у них талант, – выговорила она наконец. – Я ничего другого не умею. – Она попыталась вернуться к работе, однако камера явно ее беспокоила – Выключите эту штуку.
– Как это случилось? – Джорджи обошла вокруг стола и снова взяла ее в фокус. – Как ты выучилась вести дом в таком молодом возрасте?
Чаз вымела мусор из угла.
– Занималась этим с детства.
Джорджи молчала. И, к ее удивлению, Чаз продолжила:
– Мачеха работала в мотеле, недалеко от Барстоу. Двенадцать комнат и закусочная. Вы выключите это или нет?
– Через минуту.
При виде камеры многие люди замыкались. Другие были готовы говорить. Очевидно, Чаз принадлежала к последним. Джорджи снова отошла в сторону.
– Ты там работала?
– Иногда. Мачеха любила повеселиться и не всегда приходила домой вовремя, чтобы успеть на работу на следующий день. Когда так бывало, я пропускала школу и шла убирать мотель.
Джорджи взяла крупным планом лицо девушки, наслаждаясь обретенной свободой.
– Сколько лет тебе было?
– Не знаю. Одиннадцать или около того.
Она принялась орудовать веником на том месте, которое уже успела подмести несколько минут назад.
– Тому типу, что владел мотелем, было наплевать, сколько мне лет; главное – чтобы работа была сделана. А я работала намного лучше ее.
Камера отражала факты. И не высказывала мнения о тяжком труде одиннадцатилетней девочки.
– А как ты относилась к тому, что пропускала школу?
Похоже, батарея вот-вот разрядится.
Чаз пожала плечами:
– Нам нужны были деньги.
– Но работа, наверное, была тебе не по силам.
– Были и хорошие моменты.
– Какие именно?
Чаз продолжала тыкать веником в то же злополучное место на полу.
– Не помню, – выдавила она и, прислонив веник к стенке, взялась за тряпку для пыли.
– Сомневаюсь, что было много хороших моментов, – осторожно заметила Джорджи.
Чаз протерла книжную полку.
– Иногда в мотеле останавливалась семья с ребятишками. Заказывали пиццу или приносили бургеры из закусочной. Дети обязательно проливали что-нибудь на ковер. Страшно было видеть, во что превращался номер. – Она рассеянно протирала одну и ту же книгу. – Повсюду мусор и остатки еды. Простыни на полу, грязные полотенца. Но я старалась привести комнату в порядок.
Лопатки сошлись на худенькой спине, как сложенные крылья. Чаз отшвырнула тряпку.
– Все чушь собачья. Мне нужно работать. Вернусь, когда вас здесь не будет.
Она закрыла за собой дверь как раз в тот момент, когда батарейка камеры разрядилась.
Джорджи только сейчас сообразила, что все это время старалась не дышать. Чаз никогда не рассказала бы так много, не будь у Джорджи камеры. Вынув кассету с пленкой и сунув в карман, она ощутила такой же подъем, который всегда испытывала перед трудной сценой из очередного фильма.
Вечером она нашла на кухне абсолютно отвратительный сандвич, приготовленный, очевидно, для нее: монументальное уродство, сооруженное из толстых ломтей хлеба и таких же кусков мяса и сыра. Все это утопало в майонезе.
Джорджи разобрала сандвич, сделала себе другой, попроще, и поела в одиночестве на веранде. Брэма она так и не увидела.
На следующий день Эрон отдал ей новый выпуск «Флэш». Обложку украшал один из снимков Мела Даффи, сделанный на балконе. Заголовки прямо-таки вопили: «Свадьба, которая потрясла мир!»; «Эксклюзивные фото супружеского счастья Скипа и Скутер!»
На снимке Брэм держал ее в объятиях. Прозрачная белая юбка Джорджи драпировала его рукава. Оба нежно смотрели друг другу в глаза.
Свадебное фото с Лансом появлялось на этой же обложке. Но даже настоящие новобрачные не выглядели такими влюбленными. Как эти. Фальшивые.
Ей следовало бы радоваться. Они предмет не жалости, а зависти.
«Поклонники Джорджи Йорк потрясены ее шокирующим побегом в Лас-Вегас вместе с бывшим партнером по ситкому «Скип и Скутер», плохишом Брэмуэллом Шепардом. «Они несколько месяцев встречались тайком», – утверждает лучшая подруга Джорджи Эйприл Пэтриот, – и сейчас на седьмом небе от счастья. А мы счастливы за них».
Джорджи мысленно поблагодарила Эйприл и дочитала статью.
«Пиар-агент Джорджи отметает истории о жестокой вражде между звездами «Скип и Скутер»: «Они никогда не были врагами. И Брэм давно изменил к ней отношение».
Какая гнусная ложь!
«Друзья считают, что у них много общего…»
Интересно, что же у них общего? Кроме взаимной ненависти, конечно.
Джорджи отбросила журнал и, поскольку делать было нечего, вышла в столовую и оборвала засохшие листья с лимонного деревца. Уголком глаза она увидела, как в кухню входит Брэм – возможно, за спиртным. Джорджи не хотела, чтобы он думал, будто она намеренно избегает его, и поэтому взяла мобильник и позвонила ему:
– Ты выиграл этот дом в покер? Тогда это все объясняет.
– Что именно?
– Прекрасную обстановку, изумительный сад, книги, в которых есть слова, а не только картинки. Но не важно. Скипу и Скутер необходимо сегодня же появиться на публике. Как насчет того, чтобы пробежаться по кофейням?
– Согласен.
Он вошел в столовую, прижав телефон к уху. На нем были джинсы и винтажная майка с логотипом «Нирваны».
– Почему ты звонишь мне, вместо того чтобы просто поговорить?
Джорджи поднесла телефон к другому уху.
– Решила, что с тобой лучше общаться на расстоянии.
– С каких это пор? А, помню. С той самой ночи, когда я поцеловал тебя на пляже. – Он прислонился к косяку, пожирая ее глазами. – Я сразу понял по тому, как ты смотришь на меня. Я завожу тебя, и ты чертовски этого боишься.
– Ты роскошен, а во мне всегда таились инстинкты шлюхи, так как же я могу с собой совладать? – Джорджи плотнее прижала телефон к уху. – К счастью, некоторые черты твоего характера полностью уничтожают эффект.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103