То там, то тут беспрестанно появлялись эльфы, танцовщицы или сильфиды в таких открытых костюмах, которые давали полнейшую возможность любоваться их прекрасными формами; они могли служить моделью художнику или ваятелю и возбуждали тайную зависть во многих графинях и герцогинях, выражавших друг другу шепотом свое справедливое негодование.
В соблазнительных сценах также не было недостатка, они напоминали самые дикие оргии и вакханалии, потому что шампанское, лившееся рекой в нишах и отдельных кабинетах, заставляло переходить последние границы приличий. Везде раздавался веселый смех, слышались шутки, пары обнимались и целовались при всех в бешеном разгаре чувственности и жажды наслаждений.
Салон дукезы предназначался для знатной молодежи и высших сфер полусвета; те же, кого влекло сюда любопытство, не должны были возмущаться, наталкиваясь на не совсем приятные для себя вещи. Несколько поодаль от толпы, в глубине зала, стояли рядом два домино, одно очень богатое, а другое гораздо попроще. В последнем зоркий наблюдатель тотчас узнал бы подчиненное лицо. Оба с интересом рассматривали зал и толпу посетителей, потом направились в стеклянный зал, где в эту минуту было пусто, так как на сцене еще никого не было.
Вдруг богатое домино остановилось, взглянуло на ложу, в которой сидела дукеза с раскрасневшимся лицом, еще более отвратительным, чем всегда, напоминавшая хищную птицу, и шепнуло, наклоняясь к своему спутнику:
— Посмотри, только чтоб никто не заметил, на эту ложу вверху, это ли дукеза?
— Точно так, ваша светлость, это сеньора дукеза.
— Я узнал ее только по твоему описанию, в ней нет ничего от прежней дукезы, ни одной сходной черты; мне очень хотелось видеть ее здесь, — сказал старый герцог. — Она выставила на позор мое имя, но я уж не обращаю больше на это внимания, в старости делаешься снисходительнее и равнодушнее. А много здесь народа! Дукеза Кондоро недурно рассчитала.
В эту минуту раздался звонок, и толпа поспешила в стеклянный зал.
Занавес поднялся. На сцену вышли две очень красивые цыганки и стройный цыган. Загремев тамбуринами и защелкав кастаньетами, они начали свой страстный танец. Дамы и мужчины были в восторге: гитанам громко аплодировали, бросали не только венки и цветы, но даже кошельки с деньгами.
Девушки продолжали танцевать еще оживленнее; их слегка прикрытые тела были так гибки, так эластичны и притом так красивы, что танец вызывал все более и более оглушительные аплодисменты.
За ними на сцену вышла парижанка, пропевшая одну из тех двусмысленных шансонеток, которые так легко запоминаются и приобретают таким образом совсем незаслуженную популярность.
Француженка пела прекрасным голосом и с обычной рассчитанной небрежностью, присущей французам, придавая песне особый шарм мимикой и жестами, вызывавшими громкие взрывы смеха.
По окончании шансонетки маски снова вернулись в большой зал, где двадцать человек в польских костюмах танцевали полонез.
Вокруг танцующих составился большой круг зрителей. Только несколько пар ходило взад и вперед по залу.
К высокой маске в рыцарском костюме времен Людовика XIV, стоявшей поодаль, скрестив на груди руки, подошел дон, одетый странствующим певцом.
Рыцарь вопросительно и зорко посмотрел на него.
— Твою руку, маска, если смею просить, — сказал певец и написал на поданной руке Р. и С.
— Это вы, капитан? — спросил рыцарь.
— Точно так, принципе, я явился по вашему приказанию.
— Давно вы здесь? — сказал граф Кортецилла.
— Около двух часов.
— Что скажете?
— Мало хорошего, — отвечал капитан Мигель Идесте, который, как мы помним, и прежде тайно встречался с графом. — Несмотря на поиски всей северной Гардунии, до сих пор следов графини отыскать не удалось.
— А в Пуисерде? — поспешно спросил Кортецилла.
— И там нет.
— Непостижимо! Мне кажется, компаньерос теперь уже не так ревностны, как прежде, — мрачно сказал граф, — иначе они отыскали бы какой-нибудь след. В прежнее время не было ни одной норки, в которую бы не пробралась Гардуния, капитан.
— Начальник Доррегарай, пользующийся теперь полным доверием дона Карлоса, произведен им в генералы, он продолжает искать графиню и скоро надеется достичь успеха.
— Получили вы от него какие-нибудь сведения?
— Точно так, принципе, он сообщает вам, что слухи о браке дона Карлоса справедливы
— Он уже совершен, значит?
— В замке близ По, по ту сторону границы. Принцесса Маргарита Пармская отдала ему свою руку. После того дон Карлос уехал к своим войскам, а супруга его — на воды во Францию.
— Дальше, дальше? — поспешно сказал граф Кортецилла, чтобы скрыть действие, произведенное на него этим известием.
— Затем начальник сообщает, что Мануэль Павиа де Албукерке взят в плен и приговорен к смерти.
— Этому я очень рад!
— Доррегарай ожидает ваших дальнейших приказаний, принципе!
— Пусть пока старается усилить расположение к себе дона Карлоса и продолжает способствовать проникновению членов Гардунии в ряды карлистов. Сообщал он вам, сколько у него компаньерос?
— Больше восьмисот, принципе. Деньги государственной казны в Риво будут выданы Толедскому правителю по квитанции.
— Хорошо. На рассвете вы опять должны уехать, капитан.
— Ожидаю ваших приказаний, принципе.
— На востоке, преимущественно в Картахене, набирает силу новая партия. Поезжайте к правителю Картахены и передайте ему мое приказание поощрять эту партию и втайне поддерживать ее.
— Что это за партия, принципе?
— Недовольные, коммунары! Вы сами должны примкнуть к ним, капитан, и поджигать их недовольство.., но, тише… за нами следит вон та группа…
— Донья и двое мужчин в плащах?
— Да.
— Разве вы их не узнаете, принципе?
— Только сейчас заметил.
— А я видел и раньше. Это овдовевшая герцогиня Медина с доном Альфонсом и своим духовником. Герцогиня и брат дона Карлоса — жених и невеста. Об этом уже говорят в лагере карлистов.
— Пойдемте в стеклянный зал, капитан, — сказал, понижая голос, граф Кортецилла. — Смешайтесь с толпой и уезжайте — вы теперь знаете мои приказания.
Серебряные звуки колокольчика снова позвали публику к сцене.
Капитан Мигель Идесте исчез в толпе и уехал вместе с принципе тайного общества, к которому принадлежал и которое чрезвычайно осторожно выбирало места своих сходок. Принципе назначал их всегда там, где они меньше всего привлекали внимание и где члены общества могли свободнее действовать. В этот вечер салон дукезы был очень удобным местом.
'Занавес поднялся. На сцену вышли четыре пары, готовясь исполнить танец, едва ли заслуживающий этого названия, одним словом — канкан! Этот танец отличается полнейшим отсутствием всякой деликатности, всякого приличия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
В соблазнительных сценах также не было недостатка, они напоминали самые дикие оргии и вакханалии, потому что шампанское, лившееся рекой в нишах и отдельных кабинетах, заставляло переходить последние границы приличий. Везде раздавался веселый смех, слышались шутки, пары обнимались и целовались при всех в бешеном разгаре чувственности и жажды наслаждений.
Салон дукезы предназначался для знатной молодежи и высших сфер полусвета; те же, кого влекло сюда любопытство, не должны были возмущаться, наталкиваясь на не совсем приятные для себя вещи. Несколько поодаль от толпы, в глубине зала, стояли рядом два домино, одно очень богатое, а другое гораздо попроще. В последнем зоркий наблюдатель тотчас узнал бы подчиненное лицо. Оба с интересом рассматривали зал и толпу посетителей, потом направились в стеклянный зал, где в эту минуту было пусто, так как на сцене еще никого не было.
Вдруг богатое домино остановилось, взглянуло на ложу, в которой сидела дукеза с раскрасневшимся лицом, еще более отвратительным, чем всегда, напоминавшая хищную птицу, и шепнуло, наклоняясь к своему спутнику:
— Посмотри, только чтоб никто не заметил, на эту ложу вверху, это ли дукеза?
— Точно так, ваша светлость, это сеньора дукеза.
— Я узнал ее только по твоему описанию, в ней нет ничего от прежней дукезы, ни одной сходной черты; мне очень хотелось видеть ее здесь, — сказал старый герцог. — Она выставила на позор мое имя, но я уж не обращаю больше на это внимания, в старости делаешься снисходительнее и равнодушнее. А много здесь народа! Дукеза Кондоро недурно рассчитала.
В эту минуту раздался звонок, и толпа поспешила в стеклянный зал.
Занавес поднялся. На сцену вышли две очень красивые цыганки и стройный цыган. Загремев тамбуринами и защелкав кастаньетами, они начали свой страстный танец. Дамы и мужчины были в восторге: гитанам громко аплодировали, бросали не только венки и цветы, но даже кошельки с деньгами.
Девушки продолжали танцевать еще оживленнее; их слегка прикрытые тела были так гибки, так эластичны и притом так красивы, что танец вызывал все более и более оглушительные аплодисменты.
За ними на сцену вышла парижанка, пропевшая одну из тех двусмысленных шансонеток, которые так легко запоминаются и приобретают таким образом совсем незаслуженную популярность.
Француженка пела прекрасным голосом и с обычной рассчитанной небрежностью, присущей французам, придавая песне особый шарм мимикой и жестами, вызывавшими громкие взрывы смеха.
По окончании шансонетки маски снова вернулись в большой зал, где двадцать человек в польских костюмах танцевали полонез.
Вокруг танцующих составился большой круг зрителей. Только несколько пар ходило взад и вперед по залу.
К высокой маске в рыцарском костюме времен Людовика XIV, стоявшей поодаль, скрестив на груди руки, подошел дон, одетый странствующим певцом.
Рыцарь вопросительно и зорко посмотрел на него.
— Твою руку, маска, если смею просить, — сказал певец и написал на поданной руке Р. и С.
— Это вы, капитан? — спросил рыцарь.
— Точно так, принципе, я явился по вашему приказанию.
— Давно вы здесь? — сказал граф Кортецилла.
— Около двух часов.
— Что скажете?
— Мало хорошего, — отвечал капитан Мигель Идесте, который, как мы помним, и прежде тайно встречался с графом. — Несмотря на поиски всей северной Гардунии, до сих пор следов графини отыскать не удалось.
— А в Пуисерде? — поспешно спросил Кортецилла.
— И там нет.
— Непостижимо! Мне кажется, компаньерос теперь уже не так ревностны, как прежде, — мрачно сказал граф, — иначе они отыскали бы какой-нибудь след. В прежнее время не было ни одной норки, в которую бы не пробралась Гардуния, капитан.
— Начальник Доррегарай, пользующийся теперь полным доверием дона Карлоса, произведен им в генералы, он продолжает искать графиню и скоро надеется достичь успеха.
— Получили вы от него какие-нибудь сведения?
— Точно так, принципе, он сообщает вам, что слухи о браке дона Карлоса справедливы
— Он уже совершен, значит?
— В замке близ По, по ту сторону границы. Принцесса Маргарита Пармская отдала ему свою руку. После того дон Карлос уехал к своим войскам, а супруга его — на воды во Францию.
— Дальше, дальше? — поспешно сказал граф Кортецилла, чтобы скрыть действие, произведенное на него этим известием.
— Затем начальник сообщает, что Мануэль Павиа де Албукерке взят в плен и приговорен к смерти.
— Этому я очень рад!
— Доррегарай ожидает ваших дальнейших приказаний, принципе!
— Пусть пока старается усилить расположение к себе дона Карлоса и продолжает способствовать проникновению членов Гардунии в ряды карлистов. Сообщал он вам, сколько у него компаньерос?
— Больше восьмисот, принципе. Деньги государственной казны в Риво будут выданы Толедскому правителю по квитанции.
— Хорошо. На рассвете вы опять должны уехать, капитан.
— Ожидаю ваших приказаний, принципе.
— На востоке, преимущественно в Картахене, набирает силу новая партия. Поезжайте к правителю Картахены и передайте ему мое приказание поощрять эту партию и втайне поддерживать ее.
— Что это за партия, принципе?
— Недовольные, коммунары! Вы сами должны примкнуть к ним, капитан, и поджигать их недовольство.., но, тише… за нами следит вон та группа…
— Донья и двое мужчин в плащах?
— Да.
— Разве вы их не узнаете, принципе?
— Только сейчас заметил.
— А я видел и раньше. Это овдовевшая герцогиня Медина с доном Альфонсом и своим духовником. Герцогиня и брат дона Карлоса — жених и невеста. Об этом уже говорят в лагере карлистов.
— Пойдемте в стеклянный зал, капитан, — сказал, понижая голос, граф Кортецилла. — Смешайтесь с толпой и уезжайте — вы теперь знаете мои приказания.
Серебряные звуки колокольчика снова позвали публику к сцене.
Капитан Мигель Идесте исчез в толпе и уехал вместе с принципе тайного общества, к которому принадлежал и которое чрезвычайно осторожно выбирало места своих сходок. Принципе назначал их всегда там, где они меньше всего привлекали внимание и где члены общества могли свободнее действовать. В этот вечер салон дукезы был очень удобным местом.
'Занавес поднялся. На сцену вышли четыре пары, готовясь исполнить танец, едва ли заслуживающий этого названия, одним словом — канкан! Этот танец отличается полнейшим отсутствием всякой деликатности, всякого приличия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125