Он прижался губами к ее губам…
Раздался тихий, приглушенный крик.
Амаранта, еще не вполне очнувшись от сна и грез, но инстинктивно чувствуя страшную опасность, отталкивала его.
Кругом было темно. Она ничего не могла различить, а чьи-то руки уже обхватили, и кто-то привлек ее к себе. Невыразимый страх овладел ею, только теперь она начала ясно понимать, что случилось.
— Святая Мадонна! — вскричала она. — Ступайте прочь! Кто вы, кого вам надо?
— Тише, тише! — шептал Карлос. — Разве ты не узнаешь меня? Это я!
Услышав его голос, Амаранта сначала подумала, что это во сне, а потом ею овладело невыразимое отчаяние.
— Ты? Это ты? — вскричала она в ужасе. — Прочь от меня, презренный, или я позову на помощь!
— Никого здесь нет! Отдайся мне, я с ума схожу от страсти!
— Прочь! Когда я любила тебя, ты меня обманул, а теперь опять вернулся ко мне? Ступай вон!
— Постой! Выслушай!
— Прочь, или…
— Не зови — выслушай!
— Я проклинаю тебя, богоотступник! Вспомни, что ты сказал мне в монастыре Святой Марии! Ты отрекся от своего ребенка…
— Я не могу жить без тебя!
— Теперь моя любовь превратилась в ненависть! — вскричала Амаранта, изо всей силы оттолкнув дона Карлоса. Ей, наконец, удалось вскочить. — Я ненавижу тебя, презираю, негодяй! И ты смел прокрасться сюда, снова прийти ко мне?
— Ты должна быть моей, хотя бы это стоило мне жизни! — прошептал он в диком порыве страсти и сжал в своих объятиях Амаранту.
Она сопротивлялась, как могла; страх удесятерил ее силы. Но, наконец, молодая женщина почувствовала, что ей не устоять. Она громко закричала, зовя на помощь.
— Молчи, — прошипел Карлос, — или ты умрешь. Выбирай — быть моей и жить или умереть!
— Лучше умереть, — вскричала она, задыхаясь, и снова оттолкнула его, еще раз громко позвав на помощь.
На этот раз ее зов услышали. Послышались шаги.
— Змея! Так умри же! — сказал дон Карлос, вырвав из-за пояса кинжал.
У ворот дома уже были слышны шаги бежавших на помощь.
Обезумев от страсти и ярости, он ударил кинжалом Амаранту, бессильно упавшую на пол, выбежал из комнаты, оттолкнув кого-то, и исчез в темноте ночи.
XII. Дукечито
— Это славно! Рикардо Малеца, мне каждый день будут подавать шоколад на завтрак? — спрашивал бывший арфист Клементо, с удовольствием прихлебывал шоколад из золоченой чашки.
На нем было нарядное темное бархатное утреннее платье, панталоны самого тонкого сукна и красные кожаные сапожки.
— Ваша светлость все изволите забывать, что вы дукечито, единственный сын и наследник богатого герцога Кондоро, — отвечал Рикардо.
— Да, да, дукечито! Это правда! Видите ли, чтобы привыкнуть к такой перемене, нужны не одни день, не одна неделя! Дукечито! Так, так! Но право, я никогда не думал, что буду каждый день пить шоколад и есть за обедом по десять блюд, право, никогда не думал, Рикардо! Но теперь я дукечито! Ха-ха-ха! — смеялся дурачок Клементо, ощупывая свое платье, глядясь в зеркало и необычайно радуясь сам себе. — Этим я обязан моей матери, дукезе. Очень благодарен ей, что она моя мать, Сара Кондоро. Вы говорите, герцог Кондоро мой отец? Похоже, очень похоже!
— Когда ваша светлость прикажете готовиться к отъезду? — спросил Рикардо, всеми силами стараясь приучить дукечито к новой обстановке.
— О каком отъезде вы говорите, Рикардо?
— Об отъезде к светлейшему герцогу, которому очень хочется увидеть дукечито.
— Так, так, к герцогу! Так ему хочется увидеть меня? Это замечательно, Рикардо, ему хочется меня видеть, а между тем он ведь меня совсем не знает!
— О, как можно! Светлейший герцог знает дукечито, — отвечал старый дворецкий, сильно радуясь, что пропавший сын герцога, наконец, найден.
— Будто? — сказал Клементо, с удивлением взглянув на Рикардо. — А я его совсем не знаю!
В каждом слове, во всех манерах этого арфиста, так внезапно превратившегося в сына герцога, видно было отсутствие не только всякого воспитания, но и всякого природного развития. Нельзя сказать, что Клементо вовсе был лишен разума, но его круглое лицо и бессмысленный взгляд без всякого выражения указывали на очень слабые умственные способности. В народе его иначе не называли, как «дурачок Клементо».
Стоило взглянуть, как он радовался своему новому положению, с каким удовольствием рассматривал себя, чтобы тотчас заметить недостаток его ума. Часто даже страшно было слышать его бессмысленный смех и видеть его кривлянье перед зеркалом.
— Я не знаю герцога, — повторил он, — а он меня знает, говорите вы? Да, меня знают многие!
— Светлейший герцог — отец ваш, и ему очень бы хотелось видеть вашу светлость.
Клементо задумался на минуту.
— Мой отец… а дукеза — моя мать, — пробормотал он, — но почему же мать Кондоро я знаю, а отца Кондоро — нет?
— Светлейший герцог живет не в Мадриде.
— А! Так где же он? — спросил с удивлением Клементо.
— Светлейший герцог с нетерпением ждет дукечито, поэтому я осмелился спросить, когда мы будем собираться, — отвечал Рикардо.
На лице Клементо выразилось неудовольствие.
— Собираться? — спросил он. — Мне бы хотелось остаться здесь, мне нравится, как я теперь живу!
— Но светлейший герцог!
— Пусть он сюда приедет! Отчего его здесь нет?
— Он слишком слаб для путешествия, мы должны сами ехать к светлейшему герцогу.
— Только не сегодня, милый Рикардо, только не сегодня, — просил дукечито.
— Ваша светлость говорили это вчера и третьего дня.
— Говорил, Рикардо? Уж я этого не помню теперь!
— Бедный герцог, — прошептал старый дворецкий, грустно глядя на дукечито, жадно допившего шоколад и вылизавшего даже блюдечко. — С позволения вашей светлости, — остановил его старик, — этого не надо делать, лучше я велю подать вам еще чашку, но с блюдечка не годится…
— Еще чашку! — вскричал обрадованный Клементо. — Отлично, милый Рикардо, принесите мне еще чашку! Я прежде никогда не пил шоколада, я пил только воду из колодца.
Дворецкий позвонил и велел вошедшему слуге принести еще чашку, а сам между тем обдумывал, как бы ему уговорить дукечито поскорее уехать из Мадрида.
Пока Клементо жадно пил принесенный шоколад, Рикардо начал так:
— Вот уж у светлейшего герцога, вашего отца, будет вдоволь шоколада и разных сластей!
Дукечито поднял голову.
— Что же еще такое у него есть? — спросил он.
— Все, что вам так нравится есть и пить, ваша светлость, — и прекрасное пухеро, и конфеты из апельсинов, и вино!
— И вино?
— Какое только пожелаете, ваша светлость!
— Ну, так мы лучше отправимся туда, — решил Клементо.
— Значит, завтра можно, не правда ли?
— Да, завтра, Рикардо! Только мне кажется, я не смогу идти так далеко, у меня разболятся ноги, — сказал дукечито, вообразивший, что они пойдут пешком.
— Но мы ведь поедем по железкой дороге, — объяснил Рикардо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Раздался тихий, приглушенный крик.
Амаранта, еще не вполне очнувшись от сна и грез, но инстинктивно чувствуя страшную опасность, отталкивала его.
Кругом было темно. Она ничего не могла различить, а чьи-то руки уже обхватили, и кто-то привлек ее к себе. Невыразимый страх овладел ею, только теперь она начала ясно понимать, что случилось.
— Святая Мадонна! — вскричала она. — Ступайте прочь! Кто вы, кого вам надо?
— Тише, тише! — шептал Карлос. — Разве ты не узнаешь меня? Это я!
Услышав его голос, Амаранта сначала подумала, что это во сне, а потом ею овладело невыразимое отчаяние.
— Ты? Это ты? — вскричала она в ужасе. — Прочь от меня, презренный, или я позову на помощь!
— Никого здесь нет! Отдайся мне, я с ума схожу от страсти!
— Прочь! Когда я любила тебя, ты меня обманул, а теперь опять вернулся ко мне? Ступай вон!
— Постой! Выслушай!
— Прочь, или…
— Не зови — выслушай!
— Я проклинаю тебя, богоотступник! Вспомни, что ты сказал мне в монастыре Святой Марии! Ты отрекся от своего ребенка…
— Я не могу жить без тебя!
— Теперь моя любовь превратилась в ненависть! — вскричала Амаранта, изо всей силы оттолкнув дона Карлоса. Ей, наконец, удалось вскочить. — Я ненавижу тебя, презираю, негодяй! И ты смел прокрасться сюда, снова прийти ко мне?
— Ты должна быть моей, хотя бы это стоило мне жизни! — прошептал он в диком порыве страсти и сжал в своих объятиях Амаранту.
Она сопротивлялась, как могла; страх удесятерил ее силы. Но, наконец, молодая женщина почувствовала, что ей не устоять. Она громко закричала, зовя на помощь.
— Молчи, — прошипел Карлос, — или ты умрешь. Выбирай — быть моей и жить или умереть!
— Лучше умереть, — вскричала она, задыхаясь, и снова оттолкнула его, еще раз громко позвав на помощь.
На этот раз ее зов услышали. Послышались шаги.
— Змея! Так умри же! — сказал дон Карлос, вырвав из-за пояса кинжал.
У ворот дома уже были слышны шаги бежавших на помощь.
Обезумев от страсти и ярости, он ударил кинжалом Амаранту, бессильно упавшую на пол, выбежал из комнаты, оттолкнув кого-то, и исчез в темноте ночи.
XII. Дукечито
— Это славно! Рикардо Малеца, мне каждый день будут подавать шоколад на завтрак? — спрашивал бывший арфист Клементо, с удовольствием прихлебывал шоколад из золоченой чашки.
На нем было нарядное темное бархатное утреннее платье, панталоны самого тонкого сукна и красные кожаные сапожки.
— Ваша светлость все изволите забывать, что вы дукечито, единственный сын и наследник богатого герцога Кондоро, — отвечал Рикардо.
— Да, да, дукечито! Это правда! Видите ли, чтобы привыкнуть к такой перемене, нужны не одни день, не одна неделя! Дукечито! Так, так! Но право, я никогда не думал, что буду каждый день пить шоколад и есть за обедом по десять блюд, право, никогда не думал, Рикардо! Но теперь я дукечито! Ха-ха-ха! — смеялся дурачок Клементо, ощупывая свое платье, глядясь в зеркало и необычайно радуясь сам себе. — Этим я обязан моей матери, дукезе. Очень благодарен ей, что она моя мать, Сара Кондоро. Вы говорите, герцог Кондоро мой отец? Похоже, очень похоже!
— Когда ваша светлость прикажете готовиться к отъезду? — спросил Рикардо, всеми силами стараясь приучить дукечито к новой обстановке.
— О каком отъезде вы говорите, Рикардо?
— Об отъезде к светлейшему герцогу, которому очень хочется увидеть дукечито.
— Так, так, к герцогу! Так ему хочется увидеть меня? Это замечательно, Рикардо, ему хочется меня видеть, а между тем он ведь меня совсем не знает!
— О, как можно! Светлейший герцог знает дукечито, — отвечал старый дворецкий, сильно радуясь, что пропавший сын герцога, наконец, найден.
— Будто? — сказал Клементо, с удивлением взглянув на Рикардо. — А я его совсем не знаю!
В каждом слове, во всех манерах этого арфиста, так внезапно превратившегося в сына герцога, видно было отсутствие не только всякого воспитания, но и всякого природного развития. Нельзя сказать, что Клементо вовсе был лишен разума, но его круглое лицо и бессмысленный взгляд без всякого выражения указывали на очень слабые умственные способности. В народе его иначе не называли, как «дурачок Клементо».
Стоило взглянуть, как он радовался своему новому положению, с каким удовольствием рассматривал себя, чтобы тотчас заметить недостаток его ума. Часто даже страшно было слышать его бессмысленный смех и видеть его кривлянье перед зеркалом.
— Я не знаю герцога, — повторил он, — а он меня знает, говорите вы? Да, меня знают многие!
— Светлейший герцог — отец ваш, и ему очень бы хотелось видеть вашу светлость.
Клементо задумался на минуту.
— Мой отец… а дукеза — моя мать, — пробормотал он, — но почему же мать Кондоро я знаю, а отца Кондоро — нет?
— Светлейший герцог живет не в Мадриде.
— А! Так где же он? — спросил с удивлением Клементо.
— Светлейший герцог с нетерпением ждет дукечито, поэтому я осмелился спросить, когда мы будем собираться, — отвечал Рикардо.
На лице Клементо выразилось неудовольствие.
— Собираться? — спросил он. — Мне бы хотелось остаться здесь, мне нравится, как я теперь живу!
— Но светлейший герцог!
— Пусть он сюда приедет! Отчего его здесь нет?
— Он слишком слаб для путешествия, мы должны сами ехать к светлейшему герцогу.
— Только не сегодня, милый Рикардо, только не сегодня, — просил дукечито.
— Ваша светлость говорили это вчера и третьего дня.
— Говорил, Рикардо? Уж я этого не помню теперь!
— Бедный герцог, — прошептал старый дворецкий, грустно глядя на дукечито, жадно допившего шоколад и вылизавшего даже блюдечко. — С позволения вашей светлости, — остановил его старик, — этого не надо делать, лучше я велю подать вам еще чашку, но с блюдечка не годится…
— Еще чашку! — вскричал обрадованный Клементо. — Отлично, милый Рикардо, принесите мне еще чашку! Я прежде никогда не пил шоколада, я пил только воду из колодца.
Дворецкий позвонил и велел вошедшему слуге принести еще чашку, а сам между тем обдумывал, как бы ему уговорить дукечито поскорее уехать из Мадрида.
Пока Клементо жадно пил принесенный шоколад, Рикардо начал так:
— Вот уж у светлейшего герцога, вашего отца, будет вдоволь шоколада и разных сластей!
Дукечито поднял голову.
— Что же еще такое у него есть? — спросил он.
— Все, что вам так нравится есть и пить, ваша светлость, — и прекрасное пухеро, и конфеты из апельсинов, и вино!
— И вино?
— Какое только пожелаете, ваша светлость!
— Ну, так мы лучше отправимся туда, — решил Клементо.
— Значит, завтра можно, не правда ли?
— Да, завтра, Рикардо! Только мне кажется, я не смогу идти так далеко, у меня разболятся ноги, — сказал дукечито, вообразивший, что они пойдут пешком.
— Но мы ведь поедем по железкой дороге, — объяснил Рикардо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125