Да, непременно устрою, как в Москве. Я мастерица на эти вещи! Но прежде всего — сосчитаю…
Старуха таяла от блаженства при мысли, что еще раз увидит деятельную чувственную жизнь, красивых мужчин и женщин.
Открыв сундук, она достала оттуда сверток из газетной бумаги и принялась перебирать костлявыми пальцами банковские билеты. Ее красное лицо сделалось еще краснее. Прежде, вся в золоте, она мотала его, а теперь — не могла наглядеться на скопленные деньги.
Повторяя шепотом суммы, чтобы не забыть, она стала вынимать один за другим кошельки и свертки с золотом, но вдруг остановилась и выпрямилась.
Уже наступал вечер — лучше закрыть ставни и запереть двери. Так она и сделала. Потом зажгла лампу и, запершись в маленькой комнатке, уже спокойно продолжала свое занятие. Теперь уж никто не потревожит ее.
Эта сгорбленная старуха, длинными цепкими пальцами перебиравшая золото, широко раскрыв глаза, словно хотела вобрать его все в себя, выглядела как алчная, отвратительная колдунья.
Огромную сумму она насчитала — четыре тысячи дуро! Но если даже за продажу дома она выручит еще несколько тысяч, все же этого будет недостаточно для покупки и отделки нового заведения.
В это время, когда все ее богатства были разложены на столе, раздался звонок.
Сара Кондоро вздрогнула, точно ее застали на месте преступления, и застыла, не решаясь отворить. Но звонили все настойчивей; прикрыв золото платком, старуха вышла с лампой в переднюю.
— Кто бы это был? — говорила она. — Верно, прегонеро! Кто тут? — спросила она, подойдя к двери.
— Отворите! Дома ли сеньора дукеза?
Старуха не отвечала, припоминая, чей это мог быть голос.
— Здесь живет сеньора дукеза Сара Кондоро? — нетерпеливо повторил между тем голос.
— Где же она его слышала?
— Кто вы, сеньор? — спросила она вместо ответа.
— Отворите, пожалуйста! Я не могу сказать вам своего имени.
— Какая-то тайна, — прошептала дукеза, — а мои деньги! Вдруг он сквозь какую-нибудь щель…
— Да отворите же! — громче повторил голос. — Мне сказали, что здесь живет сеньора дукеза, у меня для нее важное известие, но могу передать только ей самой.
— Ловушка, — усмехнулась Сара. — Дукеза живет здесь, — громко сказала она, — но говорит только с теми, кого знает.
— Гм-м… — в затруднении протянул стоявший за дверью. — Так позовите сеньору дукезу!
— Это я сама!
— Будьте добры, сеньора дукеза, отворите, я принес важное известие. Вам нечего бояться!
— Ну, посмотрим, — пробормотала старуха, — можно не впускать его в другую комнату!
Она отворила. Перед ней стоял пожилой человек, завернутый в плед, как путешественник; поля черной шляпы совершенно закрывали его лицо.
Взглянув на дукезу при свете лампы, он как будто испугался и, внимательно всматриваясь в нее, спросил с некоторым удивлением, но почтительно:
— Простите… вы… сеньора дукеза?
— Да, да, дукеза Кондоро, сеньор, — отвечала старуха, усмехаясь и разглядывая гостя. — Но подойдите поближе!
— Простите… я совсем не узнал вас, — отвечал он, проходя за старухой в другую комнату. Поставив лампу на стол, она указала незнакомцу стул.
— Садитесь, — сказала она, — что привело вас сюда?
Гость продолжал смотреть на дукезу…
— Странно, — в недоумении сказал он, — неужели я ошибся… Или вы так изменились?..
— Да скажите, пожалуйста, сеньор, кто вы? — сказала наконец Сара Кондоро, смутно припоминая что-то и складывая руки. — Где-то я видела вас давно, прежде… да, да… У нас тогда был слуга, очень похожий на вас…
— Ну, так я не ошибся! Меня зовут Рикардо Малеца, сеньора дукеза!
— Рикардо! Святой Антонио, как ты постарел, Рикардо! — вскричала дукеза. — У тебя совсем седые волосы, и с этими длинными баками ты совершенный англичанин-путешественник…
— Двадцать лет, сеньора дукеза, как я не имел чести видеть вас, — отвечал Рикардо, обращаясь к ней с прежней почтительностью, несмотря на удивительную перемену дукезы, поразившую его гораздо сильнее, нежели перемена в нем поразила ее.
— Двадцать лет! Да, двадцать лет, как мы разошлись с герцогом! Садись, Рикардо. Откуда ты?
— Издалека, очень издалека, сеньора дукеза!
— А герцог? Жив он еще? Ты все у него служишь? Как хорошо, что ты навестил меня, Рикардо!.. Двадцать лет! Господи, Боже мой! — тараторила она. — А я-то все еще живу, как видишь!
— И совсем одни? — спросил Рикардо, манеры и наружность которого сразу выдавали камердинера или дворецкого из знатного дома, где он приобрел некоторый лоск.
— Да, — смеялась дукеза, — у меня уже больше нет многочисленной прислуги, сеньора дукеза сама себе прислуживает. О, прежде бывало и хуже… ну, да что об этом! А скажи-ка, ведь меня трудно было тебе узнать, а?
Рикардо смущенно улыбнулся.
— Столько времени прошло… мне много приходилось путешествовать.
— Ну да, да! Я тоже состарилась, но еще не чувствую этого!
— Приятно, когда человек может это сказать, сеньора дукеза!
— Приятно, когда еще живется… Гадко, когда жизнь делается в тягость, Рикардо!
— Но ведь у вас до того не дошло!
— Доходило, и как еще! Но теперь нет! У меня столько планов, и для выполнения их нужно столько сил! А скажи, однако ж, жив ли герцог?
— Точно так, сеньора дукеза.
— Здоров, весел? — спрашивала Сара Кондоро таким тоном, как будто дело шло о совершенно постороннем человеке.
— Его светлость немного слаб и болеет.
— Так, так! Ведь ему уже за семьдесят?
— Шестьдесят восемь, насколько я знаю.
— Ах, да, правда, мне ведь шестьдесят шесть минуло в прошлом месяце. Где же он живет?
— На востоке, сеньора дукеза, этого требует его здоровье.
— А ты у него больше не служишь?
— Я дворецкий его светлости.
— Ишь, как славно продвигаешься! А что герцог — не приехал сюда погостить?
— Нет, сеньора дукеза, его светлость остались на востоке и поручили мне устроить здесь некоторые дела.
— Верно, денежные? — сказала старуха с подавленным вздохом. — И что он делает теперь с таким огромным богатством, когда некому больше тратить его?
Рикардо тихонько усмехнулся.
— Его светлость и теперь живут совсем одни, — отвечал он.
— И ты пришел ко мне по собственному побуждению?
— Не совсем, сеньора дукеза.
— Герцогу так не терпелось узнать, не умерла ли уже та, что носит его имя?..
— Меня не это привело сюда, сеньора дукеза, — вежливо поспешил объяснить Рикардо. — Его светлость, напротив, надеялся, что я найду сеньору дукезу в полном здравии!
— Надеялся… ну, и я желаю ему еще долго пожить, передай от меня это герцогу Кондоро.
— Его светлость уж несколько лет сильно грустит, — сказал Рикардо. — Полное одиночество, мысль, что когда-то у него был сын, беспокойство о его участи…
Лицо Сары изменилось.
— А, значит, у него болит сердце, — сказала она довольным тоном, — я предвидела это!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Старуха таяла от блаженства при мысли, что еще раз увидит деятельную чувственную жизнь, красивых мужчин и женщин.
Открыв сундук, она достала оттуда сверток из газетной бумаги и принялась перебирать костлявыми пальцами банковские билеты. Ее красное лицо сделалось еще краснее. Прежде, вся в золоте, она мотала его, а теперь — не могла наглядеться на скопленные деньги.
Повторяя шепотом суммы, чтобы не забыть, она стала вынимать один за другим кошельки и свертки с золотом, но вдруг остановилась и выпрямилась.
Уже наступал вечер — лучше закрыть ставни и запереть двери. Так она и сделала. Потом зажгла лампу и, запершись в маленькой комнатке, уже спокойно продолжала свое занятие. Теперь уж никто не потревожит ее.
Эта сгорбленная старуха, длинными цепкими пальцами перебиравшая золото, широко раскрыв глаза, словно хотела вобрать его все в себя, выглядела как алчная, отвратительная колдунья.
Огромную сумму она насчитала — четыре тысячи дуро! Но если даже за продажу дома она выручит еще несколько тысяч, все же этого будет недостаточно для покупки и отделки нового заведения.
В это время, когда все ее богатства были разложены на столе, раздался звонок.
Сара Кондоро вздрогнула, точно ее застали на месте преступления, и застыла, не решаясь отворить. Но звонили все настойчивей; прикрыв золото платком, старуха вышла с лампой в переднюю.
— Кто бы это был? — говорила она. — Верно, прегонеро! Кто тут? — спросила она, подойдя к двери.
— Отворите! Дома ли сеньора дукеза?
Старуха не отвечала, припоминая, чей это мог быть голос.
— Здесь живет сеньора дукеза Сара Кондоро? — нетерпеливо повторил между тем голос.
— Где же она его слышала?
— Кто вы, сеньор? — спросила она вместо ответа.
— Отворите, пожалуйста! Я не могу сказать вам своего имени.
— Какая-то тайна, — прошептала дукеза, — а мои деньги! Вдруг он сквозь какую-нибудь щель…
— Да отворите же! — громче повторил голос. — Мне сказали, что здесь живет сеньора дукеза, у меня для нее важное известие, но могу передать только ей самой.
— Ловушка, — усмехнулась Сара. — Дукеза живет здесь, — громко сказала она, — но говорит только с теми, кого знает.
— Гм-м… — в затруднении протянул стоявший за дверью. — Так позовите сеньору дукезу!
— Это я сама!
— Будьте добры, сеньора дукеза, отворите, я принес важное известие. Вам нечего бояться!
— Ну, посмотрим, — пробормотала старуха, — можно не впускать его в другую комнату!
Она отворила. Перед ней стоял пожилой человек, завернутый в плед, как путешественник; поля черной шляпы совершенно закрывали его лицо.
Взглянув на дукезу при свете лампы, он как будто испугался и, внимательно всматриваясь в нее, спросил с некоторым удивлением, но почтительно:
— Простите… вы… сеньора дукеза?
— Да, да, дукеза Кондоро, сеньор, — отвечала старуха, усмехаясь и разглядывая гостя. — Но подойдите поближе!
— Простите… я совсем не узнал вас, — отвечал он, проходя за старухой в другую комнату. Поставив лампу на стол, она указала незнакомцу стул.
— Садитесь, — сказала она, — что привело вас сюда?
Гость продолжал смотреть на дукезу…
— Странно, — в недоумении сказал он, — неужели я ошибся… Или вы так изменились?..
— Да скажите, пожалуйста, сеньор, кто вы? — сказала наконец Сара Кондоро, смутно припоминая что-то и складывая руки. — Где-то я видела вас давно, прежде… да, да… У нас тогда был слуга, очень похожий на вас…
— Ну, так я не ошибся! Меня зовут Рикардо Малеца, сеньора дукеза!
— Рикардо! Святой Антонио, как ты постарел, Рикардо! — вскричала дукеза. — У тебя совсем седые волосы, и с этими длинными баками ты совершенный англичанин-путешественник…
— Двадцать лет, сеньора дукеза, как я не имел чести видеть вас, — отвечал Рикардо, обращаясь к ней с прежней почтительностью, несмотря на удивительную перемену дукезы, поразившую его гораздо сильнее, нежели перемена в нем поразила ее.
— Двадцать лет! Да, двадцать лет, как мы разошлись с герцогом! Садись, Рикардо. Откуда ты?
— Издалека, очень издалека, сеньора дукеза!
— А герцог? Жив он еще? Ты все у него служишь? Как хорошо, что ты навестил меня, Рикардо!.. Двадцать лет! Господи, Боже мой! — тараторила она. — А я-то все еще живу, как видишь!
— И совсем одни? — спросил Рикардо, манеры и наружность которого сразу выдавали камердинера или дворецкого из знатного дома, где он приобрел некоторый лоск.
— Да, — смеялась дукеза, — у меня уже больше нет многочисленной прислуги, сеньора дукеза сама себе прислуживает. О, прежде бывало и хуже… ну, да что об этом! А скажи-ка, ведь меня трудно было тебе узнать, а?
Рикардо смущенно улыбнулся.
— Столько времени прошло… мне много приходилось путешествовать.
— Ну да, да! Я тоже состарилась, но еще не чувствую этого!
— Приятно, когда человек может это сказать, сеньора дукеза!
— Приятно, когда еще живется… Гадко, когда жизнь делается в тягость, Рикардо!
— Но ведь у вас до того не дошло!
— Доходило, и как еще! Но теперь нет! У меня столько планов, и для выполнения их нужно столько сил! А скажи, однако ж, жив ли герцог?
— Точно так, сеньора дукеза.
— Здоров, весел? — спрашивала Сара Кондоро таким тоном, как будто дело шло о совершенно постороннем человеке.
— Его светлость немного слаб и болеет.
— Так, так! Ведь ему уже за семьдесят?
— Шестьдесят восемь, насколько я знаю.
— Ах, да, правда, мне ведь шестьдесят шесть минуло в прошлом месяце. Где же он живет?
— На востоке, сеньора дукеза, этого требует его здоровье.
— А ты у него больше не служишь?
— Я дворецкий его светлости.
— Ишь, как славно продвигаешься! А что герцог — не приехал сюда погостить?
— Нет, сеньора дукеза, его светлость остались на востоке и поручили мне устроить здесь некоторые дела.
— Верно, денежные? — сказала старуха с подавленным вздохом. — И что он делает теперь с таким огромным богатством, когда некому больше тратить его?
Рикардо тихонько усмехнулся.
— Его светлость и теперь живут совсем одни, — отвечал он.
— И ты пришел ко мне по собственному побуждению?
— Не совсем, сеньора дукеза.
— Герцогу так не терпелось узнать, не умерла ли уже та, что носит его имя?..
— Меня не это привело сюда, сеньора дукеза, — вежливо поспешил объяснить Рикардо. — Его светлость, напротив, надеялся, что я найду сеньору дукезу в полном здравии!
— Надеялся… ну, и я желаю ему еще долго пожить, передай от меня это герцогу Кондоро.
— Его светлость уж несколько лет сильно грустит, — сказал Рикардо. — Полное одиночество, мысль, что когда-то у него был сын, беспокойство о его участи…
Лицо Сары изменилось.
— А, значит, у него болит сердце, — сказала она довольным тоном, — я предвидела это!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125