Носильщики хотели было направиться в Лувр, но королева сказала камергеру, шедшему впереди с толстой булавой:
— Прикажите отнести меня на остров Св. Людовика, на улицу того же названия.
Носилки королевы мерно двигались вдоль берега Сены до малого моста, затем повернули на остров и вошли на улицу Св. Людовика. Достигнув середины улицы, королева приказала носильщикам остановиться у ворот старого дома жалкой внешности, с решетчатыми окнами и остроконечной черепичной крышей.
Она вышла из носилок и сама постучала молотком в дверь.
Двери отворили.
Екатерина опустила вуаль, вошла совершенно одна и затворила за собою двери.
Она очутилась на большом дворе,'на котором трава росла между камнями. К ней подошла старуха-служанка и, не подозревая, что перед нею королева, спросила, что ей нужно.
— Я хочу видеть президента Ренодена,— сказала Екатерина Медичи.
— Пожалуйте за мною,— ответила служанка.
Екатерина поднялась по лестнице со стершимися
ступенями и чугунными перилами и вошла в кабинет, где какой-то человек занимался за столом.
Человек этот, еще не старый, имел уже большую лысину от усиленных занятий, глаза у него были живые и проницательные, губы тонкие, нос острый, лицо выражало злость и хитрость.
Услыхав за спиной шаги, он обернулся и увидел Екатерину, вуаль которой, опущенная на лицо, не позволяла ему разглядеть черты ее лица.
Служанка вышла и затворила за собой дверь.
Тогда королева откинула вуаль, и президент Реноден вскрикнул и вскочил, охваченный удивлением и почтением.
— Ваше величество,— пробормотал он.
— Господин Реноден,— обратилась к нему королева, приложив палец к губам,— я назначила вас президентом и от вас зависит предать человека суду.
— Ваше величество осыпали меня милостями, и преданность моя безгранична,— ответил судья с низким поклоном.
— Я пришла испытать ее.
Екатерина в коротких словах, но с мельчайшими подробностями рассказала то, что случилось: убийство Самуила Лорио, гнев короля, арест Ренэ и созыв парламента.
— Что надо сделать, чтобы спасти Ренэ? — спросила королева.
— Ваше величество,— ответил Реноден.— Я президент в Шатлэ, а не в парламенте. Я допрашиваю подсудимых, но мне не принадлежит право судить их.
— Вы будете президентом парламента через три месяца,— холодно возразила королева,— а до тех пор...
— А до тех пор, я это чувствую, надо спасти Ренэ.
— Надо! — подтвердила королева.
— Парламент подкупить невозможно! Притом ваш любимец навлек на себя всеобщую ненависть.
— Я знаю это.
— И парламент будет рад обвинить его.
— И это мне известно. Но допрашивать его будете вы?
— Да, ваше величество.
— А если он ни в чем не признается? Президент улыбнулся.
— Даже невинные сознаются под пыткой.
— Ренэ отопрется.
— Если бы я был один с палачом, я мог бы уменьшить пытку,— продолжал Реноден,— но при мне ассистентами будут двое судей, которых нельзя подкупить.
— У Ренэ хватит мужества не сознаться ни в чем.
— Однако его тем не менее будут судить, а кинжал и ключ послужат вескими уликами.
— Вы правы,— сказала королева, пораженная справедливостью его замечания.
Вспомнив, что она позабыла рассказать о Годольфине, она передала все, что знала об исчезновении молодого человека.
— Ах! — сказал Реноден.— Если бы можно было отыскать его и заставить сознаться, что это он совершил преступление и украл кинжал у Ренэ.
— Вот прекрасная мысль! — воскликнула Екатерина.— Но где найти его?
— Или...
Реноден остановился.
— Или?..— со страхом спросила королева.
— Ваше величество,— сказал президент,— я найду способ спасти Ренэ. Даю вам слово — но с условием...
— Каким?
— Он должен твердо вынести пытку.
— Он вынесет ее.
— Можете вы, ваше величество, принять меня в Лувре?
— Когда?
— Сегодня вечером, если возможно.
— Прогуливайтесь мимо ворот по берегу реки и ждите, когда пробьет девять часов. К вам подойдет человек, который проводит вас ко мне.
— Я приду, ваше величество. Королева встала.
— Прощайте, Реноден,— сказала она,— до вечера. Президент почтительно проводил ее до двери.
— На мост Св. Михаила! — приказала королева. Носильщики снова прошли по острову Св. Людовика, вошли на улицу Барильери и остановились у лавки Ренэ-флорентийца.
Час назад Паола сидела одна в лавке, ставни которой были затворены весь день. Притаившись за дверью и приложив глаз к небольшому отверстию, через которое она могла видеть, что происходит на улице, она с ужасом прислушивалась к толкам купцов.
Лавка парфюмера уже второй день была заперта, и соседи-купцы, привыкшие ежедневно видеть Годольфина, а нередко и прекрасную Паолу, удивлялись, что не видят ни того, ни другую.
Простой народ боялся Ренэ менее, нежели вельможи и дворяне. Все знали, что он пользуется милостью при дворе, но жители моста Св. Михаила, с которыми парфюмер старался жить в мире из-за своей дочери и лавки, не стеснялись выражать о нем свое мнение вслух. Накануне видели Ренэ бледного, с нахмуренными бровями, смотревшего в обе стороны моста. В этот же день не было видно никого.
— Верно, Ренэ надоело держать лавку,— сказала миловидная купчиха,— ведь он входит в Лувр как в свой дом.
— Бьюсь об заклад,— сказал на это суконщик,— что с ним случилось какое-нибудь несчастье.
— Что же с ним может случиться?—заметил третий собеседник.
— Вчера вечером, когда я проходил по улице Сен-Дени, я увидел на углу улицы Урс целую толпу и слышал, как произносили имя Ренэ.
— Что же это доказывает?
— Один мещанин сказал: «На этот раз король накажет его».
— Вон оно что! — заметила купчиха.
Рассказчик- продолжал: - Я подошел, чтобы послушать, но мещанин сказал: «Молчите! К нам подходит башмачник с моста Св. Михаила. Тс!» Я торопился и потому пошел дальше.
— Однако все же очень странно, что не видно Го-дольфина! — повторила купчиха.
— Ни прекрасной Паолы, которая задирает нос перед нами.
Подошел еще купец.
— Лавка заперта! — Теперь я вижу сам, что меня не обманули.
— Что же тебе такое сказали?
Все с любопытством обернулись в сторону вновь прибывшего.
-- У меня есть двоюродный брат — солдат.
Говоривший был купец-ювелир, имевший лавку на мосту.
Вокруг него собралась куча слушателей.
— Он ландскнехт, потому что он немец, так же, как и я, и мой двоюродный брат.
Ювелир с беспокойством посмотрел на лавку.
— Да, по всей вероятности, это правда,— сказал он.
— Что вам сказал ваш двоюродный брат?
— Я только что встретил его, и он рассказал мне, что он с тремя товарищами получил приказание арестовать Ренэ.
— О-о! — раздалось со всех сторон.
— Так как мой брат-ландскнехт был навеселе, то я подумал, что он шутит, тем более что он говорил о герцоге Крильоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21