Тех, кто не будет слушаться, рубите на месте, но никакой стрельбы. Купец не терпит шума. Он очень набожен и сейчас пребывает в молитвенном созерцании. Вас, Альхаджи Хасан и Альхаджи Муса, он приглашает разделить свой скромный ужин. Захватите с собой святыни, которые касались благословенной земли Аравии и которые вы бережно донесли до наших краев.
— Что это за купец? — спросил Дмитрий, когда все трое шли к шатрам на стоянке каравана.
Хасан как-то странно хмыкнул, сделал вид, что не расслышал вопроса.
— Это богатый и щедрый купец, — с усмешкой произнес Идрис, явно забавляясь недогадливостью спутника. — Все его сделки заканчиваются успешно и приносят солидную прибыль. Повторяю — прибыль!
— Поэтому его зовут Получающий Прибыль, — тихо подсказал Хасан.
— Так это сам эмир Борну!.
35
У входа в шатер стоял человек среднего роста. Одет весьма скромно, на плечах довольно заношенный плащ из грубой шерсти, на ногах мягкие кожаные сапожки для верховой езды. Довольно старые. Отделение для большого пальца, который, как это принято у местных всадников, вдевается в стремя, протерто до неприличия. Того гляди палец вылезет наружу. Темный цвет квадратного лица и широкий нос выдавали уроженца Сеннара, междуречья Белого и Голубого Нила, а толстая нижняя губа придавала ему надменное выражение. Морщины на лбу и седина на висках свидетельствовали о преклонном возрасте и жизненном опыте, а внимательный и быстрый взгляд говорили об уме и сильном характере этого человека.
Слуги, одетые столь же неприметно, как и их хозяин, приняли коней у троих путников, склонившихся в глубоком поклоне.
— Во имя Аллаха милостивого, милосердного! — начал было Идрис, — великий хаким! По твоему повелению…
— Хвала Аллаху! О делах скажешь потом! — раздался негромкий, но властный голос. — Эй ты, поверни этого красавца! Вот так. Еще раз. Ах какие ноги! Чистокровный араб! Как его зовут?
— Султан, ваше высочество! — Дмитрий отвесил новый низкий поклон, приложил руку к сердцу. Увиденное во дворцах Санкт-Петербурга и Аддис-Абебы не прошло даром. Везде порядок один и тот же. Это в Диком Поле иные станичники могли горланить — «на престоле хоть бы пес, только бы вина поднес!». Верховная власть любит почет и требует к себе уважения.
— Прошу ваше высочество принять этого жеребца в подарок!
— Меня следует называть просто хаким. Сам я сын каменщика и стал во главе этого края по воле Аллаха. Люди знают, что я служу им и забочусь об их благе. Эмир — это официальный титул, понятное для всех свидетельство силы и порядка. А то некоторые злые языки пытаются утверждать, что в Борну власть захватила шайка беглых рабов.
— Хаким, мы укоротим их! — поспешил заверить Идрис.
— Верю. А тебе спасибо на такой ценный подарок. На чем же сам собираешься уехать из этого лагеря?
— По поручению царя царей и повелителя Эфиопии Менелика Второго, друга Российской империи, я приехал служить хакиму Раббеху и не собираюсь уезжать.
— О батуре, ты умеешь ответить! Еще раз спасибо. Ты не пожалеешь о том, что приехал к нам. Хотя мне с больной рукой и трудно управлять конем, но не откажу себе в удовольствии погарцевать на нем перед моими женами. Ну а сейчас приступим к делам.
В шатре доверенный писец осторожно вынул из посохов послания эфиопского императора, протянул их Раббеху. Тот поднес крохотные листочки к самому носу, долго изучал их, что-то ворчал про себя. Все сидели молча, ожидая его решения.
— Сделай точный список и напиши крупнее, я еще поработаю с ним. Потом подготовишь послание, которое послы и вручат мне во дворце. Его напишешь на настоящей египетской бумаге, завернешь в золотую парчу. Чтобы все выглядело богато и торжественно. Не будут же они на глазах у всех совать мне в руки эти посохи.
Писец принял бумаги, ушел в дальний конец шатра, отгороженный ковром.
— Теперь договоримся с вами. — Раббех повернулся к гостям. — Ваше тайное посольство станет всенародным и ему устроят пышный прием. Все должны видеть, что наша дружба с Менеликом нерушима. Вы вручите мне его послание при всех советниках и вельможах, потом будет беседа в присутствии некоторых из них. Очень хорошо, что привели с собой такой отряд конников. Идрис считает, что они произведут на людей сильное впечатление. Тем, кто захочет узнать, не является ли это военной помощью наших старых друзей, не говорить ни «да» ни «нет». Пусть все теряются в догадках. Алхаджи Муса, сейчас Идрис проводит тебя к моему дворецкому, с ним договоришься о размещении своих воинов. Ты, Хасан, останься.
Дворецкий, сгорбленный и сморщенный старичок с хитрыми глазками, сразу же дал понять, что казна эмира обладает очень ограниченными возможностями и просто невозможно прокормить такое количество людей и коней. Конечно, во исполнение воли самого хакима, который неустанно заботится о благе всего народа, кое-что можно будет найти. Но об этом следует поговорить особо и в другое время. Он снисходительно взглянул на белокожего гостя и попросил Идриса как можно понятнее перевести сказанное.
Но Дмитрий не стал дожидаться перевода. Достал из кармана малахитовые четки, которые последнее время носил постоянно, демонстрируя жителям Борну свою религиозность, и заговорил, откладывая для наглядности одну бусинку за другой. Во время похода слышал много интересных разговоров, порой и сам задавал вполне невинные вопросы. Поэтому сейчас довольно точно сообщил дворецкому, где размещены войска эмира, какое содержание получают пехотинцы, чем кормят коней, какой паек идет кузнецам, которые работают в арсенале Диква. Кроме того, указал рыночные цены на зерно и мясо. Понимая, что торг неизбежен, сразу же потребовал для своих людей самой высокой оплаты и лучших продуктов.
Старичок не высказал удивления, но как-то странно взглянул на Идриса. Но тот в восторге только хохотал и щелкнул пальцами.
— Ай да Альхаджи Муса! Острый глаз, умная голова! Старик, ты понял, с кем имеешь дело? Он же как леопард в курятнике! Не хитри, договорись с ним по-хорошему. Его отряд вооружен и обучен совсем как европейские войска. Он двигается в три раза быстрее, потому что не связан обозом и не тащит за собой женщин, которые готовят воинам пищу. Для его воинов необходимо хорошее мясо, а для коней отборное зерно. Многие из них сражались в Эфиопии и порубили там бесчисленное множество итальянцев. Такой отряд очень нужен нашему эмиру!
— О великий барде! Прости старика. Сам знаешь, хаким сберегает, а эмир наказывает. Я все понял, эти воины получат все самое лучшее. Доложи эмиру, что мы с Альхаджи Муса обо всем договорились.
Действительно, дело пошло на лад, и, когда в палатку дворецкого заглянул Хасан, все хозяйственные вопросы были решены.
— Альхаджи Муса, эмир Раббех хочет видеть тебя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
— Что это за купец? — спросил Дмитрий, когда все трое шли к шатрам на стоянке каравана.
Хасан как-то странно хмыкнул, сделал вид, что не расслышал вопроса.
— Это богатый и щедрый купец, — с усмешкой произнес Идрис, явно забавляясь недогадливостью спутника. — Все его сделки заканчиваются успешно и приносят солидную прибыль. Повторяю — прибыль!
— Поэтому его зовут Получающий Прибыль, — тихо подсказал Хасан.
— Так это сам эмир Борну!.
35
У входа в шатер стоял человек среднего роста. Одет весьма скромно, на плечах довольно заношенный плащ из грубой шерсти, на ногах мягкие кожаные сапожки для верховой езды. Довольно старые. Отделение для большого пальца, который, как это принято у местных всадников, вдевается в стремя, протерто до неприличия. Того гляди палец вылезет наружу. Темный цвет квадратного лица и широкий нос выдавали уроженца Сеннара, междуречья Белого и Голубого Нила, а толстая нижняя губа придавала ему надменное выражение. Морщины на лбу и седина на висках свидетельствовали о преклонном возрасте и жизненном опыте, а внимательный и быстрый взгляд говорили об уме и сильном характере этого человека.
Слуги, одетые столь же неприметно, как и их хозяин, приняли коней у троих путников, склонившихся в глубоком поклоне.
— Во имя Аллаха милостивого, милосердного! — начал было Идрис, — великий хаким! По твоему повелению…
— Хвала Аллаху! О делах скажешь потом! — раздался негромкий, но властный голос. — Эй ты, поверни этого красавца! Вот так. Еще раз. Ах какие ноги! Чистокровный араб! Как его зовут?
— Султан, ваше высочество! — Дмитрий отвесил новый низкий поклон, приложил руку к сердцу. Увиденное во дворцах Санкт-Петербурга и Аддис-Абебы не прошло даром. Везде порядок один и тот же. Это в Диком Поле иные станичники могли горланить — «на престоле хоть бы пес, только бы вина поднес!». Верховная власть любит почет и требует к себе уважения.
— Прошу ваше высочество принять этого жеребца в подарок!
— Меня следует называть просто хаким. Сам я сын каменщика и стал во главе этого края по воле Аллаха. Люди знают, что я служу им и забочусь об их благе. Эмир — это официальный титул, понятное для всех свидетельство силы и порядка. А то некоторые злые языки пытаются утверждать, что в Борну власть захватила шайка беглых рабов.
— Хаким, мы укоротим их! — поспешил заверить Идрис.
— Верю. А тебе спасибо на такой ценный подарок. На чем же сам собираешься уехать из этого лагеря?
— По поручению царя царей и повелителя Эфиопии Менелика Второго, друга Российской империи, я приехал служить хакиму Раббеху и не собираюсь уезжать.
— О батуре, ты умеешь ответить! Еще раз спасибо. Ты не пожалеешь о том, что приехал к нам. Хотя мне с больной рукой и трудно управлять конем, но не откажу себе в удовольствии погарцевать на нем перед моими женами. Ну а сейчас приступим к делам.
В шатре доверенный писец осторожно вынул из посохов послания эфиопского императора, протянул их Раббеху. Тот поднес крохотные листочки к самому носу, долго изучал их, что-то ворчал про себя. Все сидели молча, ожидая его решения.
— Сделай точный список и напиши крупнее, я еще поработаю с ним. Потом подготовишь послание, которое послы и вручат мне во дворце. Его напишешь на настоящей египетской бумаге, завернешь в золотую парчу. Чтобы все выглядело богато и торжественно. Не будут же они на глазах у всех совать мне в руки эти посохи.
Писец принял бумаги, ушел в дальний конец шатра, отгороженный ковром.
— Теперь договоримся с вами. — Раббех повернулся к гостям. — Ваше тайное посольство станет всенародным и ему устроят пышный прием. Все должны видеть, что наша дружба с Менеликом нерушима. Вы вручите мне его послание при всех советниках и вельможах, потом будет беседа в присутствии некоторых из них. Очень хорошо, что привели с собой такой отряд конников. Идрис считает, что они произведут на людей сильное впечатление. Тем, кто захочет узнать, не является ли это военной помощью наших старых друзей, не говорить ни «да» ни «нет». Пусть все теряются в догадках. Алхаджи Муса, сейчас Идрис проводит тебя к моему дворецкому, с ним договоришься о размещении своих воинов. Ты, Хасан, останься.
Дворецкий, сгорбленный и сморщенный старичок с хитрыми глазками, сразу же дал понять, что казна эмира обладает очень ограниченными возможностями и просто невозможно прокормить такое количество людей и коней. Конечно, во исполнение воли самого хакима, который неустанно заботится о благе всего народа, кое-что можно будет найти. Но об этом следует поговорить особо и в другое время. Он снисходительно взглянул на белокожего гостя и попросил Идриса как можно понятнее перевести сказанное.
Но Дмитрий не стал дожидаться перевода. Достал из кармана малахитовые четки, которые последнее время носил постоянно, демонстрируя жителям Борну свою религиозность, и заговорил, откладывая для наглядности одну бусинку за другой. Во время похода слышал много интересных разговоров, порой и сам задавал вполне невинные вопросы. Поэтому сейчас довольно точно сообщил дворецкому, где размещены войска эмира, какое содержание получают пехотинцы, чем кормят коней, какой паек идет кузнецам, которые работают в арсенале Диква. Кроме того, указал рыночные цены на зерно и мясо. Понимая, что торг неизбежен, сразу же потребовал для своих людей самой высокой оплаты и лучших продуктов.
Старичок не высказал удивления, но как-то странно взглянул на Идриса. Но тот в восторге только хохотал и щелкнул пальцами.
— Ай да Альхаджи Муса! Острый глаз, умная голова! Старик, ты понял, с кем имеешь дело? Он же как леопард в курятнике! Не хитри, договорись с ним по-хорошему. Его отряд вооружен и обучен совсем как европейские войска. Он двигается в три раза быстрее, потому что не связан обозом и не тащит за собой женщин, которые готовят воинам пищу. Для его воинов необходимо хорошее мясо, а для коней отборное зерно. Многие из них сражались в Эфиопии и порубили там бесчисленное множество итальянцев. Такой отряд очень нужен нашему эмиру!
— О великий барде! Прости старика. Сам знаешь, хаким сберегает, а эмир наказывает. Я все понял, эти воины получат все самое лучшее. Доложи эмиру, что мы с Альхаджи Муса обо всем договорились.
Действительно, дело пошло на лад, и, когда в палатку дворецкого заглянул Хасан, все хозяйственные вопросы были решены.
— Альхаджи Муса, эмир Раббех хочет видеть тебя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149