Если же ничего не получится, ты мне ее вернешь. Таким образом, мы удовлетворим Муммия.
Он улыбнулся и на этот раз уже окончательно вышел из комнаты.
* * *
Сертий направился в свой кабинет, три окна которого выходили в сад. Растущие там лимонные деревья вбирали в себя шум соседней улицы. По дороге он встретил свою секретаршу, Аницету, и приказал привести к нему молодую еврейку.
Алия сразу появилась вместе с маникюрным черепаховым набором, которым она, как все считали, делала чудеса. Она остановилась у стола, за которым сидел ее хозяин. Тот заметил, что она еще больше похорошела, и спросил сам себя, как такое красивое тело, такой жаждущий рот, такие большие глаза могли жить в воздержании, к которому их приговорила бесчеловечная религия. Под солнцем не было более забавных созданий, чем евреи. Их открыто обвиняли в неблаговидных поступках, и тем не менее существовала вот эта молодая и сексуальная девушка, приговоренная к подавлению самых естественных желаний в угоду религиозным запретам.
Сертий делал вид, что ищет что-то среди листков папируса, разложенных перед ним. На них Аницета записывала счета салона. Наконец он посмотрел на свою рабыню.
— Алия, — начал он, — я не могу больше держать тебя здесь. Ты работаешь замечательно, и ты всем нравишься. А мне, я бы сказал, ты слишком даже нравишься... И так как ты отказала мне в том, что я попросил, о чем я сожалею с каждым днем все больше и больше, то я подумал, что будет лучше, если я расстанусь с тобой.
Молодая девушка побледнела. Сертий не мог отказать себе в небольшой мести. Ей стало страшно. Она отказалась отдаться ему и теперь понимала, что в другом месте ее могло ожидать нечто более ужасное.
— Как ты знаешь, — продолжал он, — я обещал наместнику Муммию устроить тебя. И так как, — сказал он, улыбаясь и глядя ей прямо в глаза, — я захотел заполучить тебя себе в постель, то я подумал, что тем самым я сдержу данное обещание. Большинство девушек, которые здесь работают, хотят стать любовницами Сертия, тебе это известно, так ведь? Но поскольку у нас ничего не вышло, то я передаю тебя другому, кто будет тобой дорожить и защищать безо всяких поползновений, которых не смог избежать я, там, в Остии...
Он заметил бледность ее лица. «Жалеет ли она?!» — спросил он себя. И продолжал:
— Возница Металла — ты ее знаешь, она получила значительное наследство от патриция Менезия — очень интересуется тобой... Она предложила мне триста тысяч сестерциев за тебя. Такую сумму предлагают в цирке, чтобы заполучить известного конюха. Я сейчас испытываю нужду в деньгах. Я хочу переделать внутреннее убранство салона. Для меня подготовили великолепный проект, но смета огромна. Что касается тебя, если ты научишься правильно вести себя с Металлой, то твое настоящее и будущее обеспечены. Металла сама еще две недели назад была рабыней. У нее исключительное в своем роде положение в Риме, она — владелица самой крупной школы гладиаторов, а ведь именно в этом году будут организованы самые невиданные в мире игры... Ты — еврейка, а ты знаешь, что евреи, так же как и христиане, подвергаются у нас гонениям. Под покровительством Металлы с тобой ничего не случится...
Он поднялся и подошел к одному из окон, посмотрел в сад, потом обернулся к ней:
— Ты сказала мне, что убьешь себя, если я лишу тебя невинности. Другой бы на моем месте тебя не пощадил. На самом деле лучше бы тебе умереть. Ты не сможешь выжить в нашем городе, если и дальше будешь упорствовать. Иди и объясни это своим еврейским священникам. Ты же не весталка — ее защищает закон, наказывая страшной карой того, кто захочет ею овладеть! Теперь только от тебя зависит, внушишь ли ты Металле иное чувство, отличное от простого увлечения. Она может или умереть на арене, или отказаться выступать, если тебе удастся подчинить ее себе...
Он подошел к ней, обнял и поцеловал в губы.
— А теперь иди. Она ждет в жасминовой кабинке. Да хранит тебя Афродита, раз уж твой бог не хочет вмешиваться в это дело...
Сертий вернулся к столу и сел. Когда Алия вышла из комнаты, он почувствовал грусть. Солгав ей, будто по-прежнему ощущает обиду за то, что она отказала ему в Остии, сейчас он сам сомневался в своих чувствах. Его размышления прервало появление Паулины. Она покрасила в новый цвет волосы никогда и ничем не довольной супруге квестора Лидии Салвидиене Петине, а теперь умоляла Сертия пройти в кабинку и помочь переубедить эту невыносимую женщину. Работа парикмахера всегда оставалась на первом плане, а вскоре он и забыл о своих сомнениях и об Алии.
Вернувшись домой с Алией, Металла приказала Иддит проследить, чтобы никто не входил в комнату, желая остаться наедине с молодой еврейкой. А Алии приказала отныне самой следить за своей одеждой, волосами и телом, чтобы руки других рабынь больше к ней не прикасались.
В этот первый вечер, в большой комнате с полом из лавового камня и с бассейном с лотосами, Металла попросила Алию раздеть себя. Она предупредила, что вся спина у нее покрыта еще не зажившими рубцами, поэтому нужно быть осторожной. Сняв с хозяйки тунику, Алия увидела истерзанную спину. При виде ужасных ран у нее вырвалось восклицание, в котором слились удивление и сочувствие.
Металла посмотрела на молодую девушку.
— Вот что бывает с рабами, которые не слушаются своих хозяев, — сказала она.
Волнение, охватившее молодую еврейку при виде ужасных пятен фиолетового цвета, усилилось угрозой, просквозившей в иронической фразе возницы. Тут же ей вспомнились слова Сертия о хрупкой судьбе раба. Наконец Алия увидела тело и мускулистые руки, которыми она убивала на арене и сдерживала квадригу лошадей. Плоский твердый живот, светлое руно у основания мощных бедер. И шрам на лице. Она явно увидела льющуюся кровь в тот момент, от удара косы... Все увиденное еще больше взволновало молодую девушку. Ее тела еще никогда не касались грубо, оно еще не знало боли. До этого дня она жила под защитой своего высокопоставленного отца, под покровительством наместника Муммия, достойного человека, всадника, и, наконец, у Сертия, который без возражений принял ее отказ повиноваться ему.
Ее черные глаза читали во взгляде Металлы все то, что она пережила, пока не стала одной из тех женщин Рима, которыми восхищаются; но восхищалась ею преимущественно презренная чернь, своими криками в цирке требовавшая еще больше крови, еще больше трупов...
Металла подметила во взгляде молодой девушки, которую она хотела сделать своей любовницей, сочувствие, и поняла, что девственница не так уж неуязвима. Но, решив быть терпеливой и хитрой, она не воспользовалась предоставившимся случаем.
Алия раздела, вымыла, причесала свою хозяйку и помогла ей надеть ночную рубашку. После чего Металла сказала, что теперь ее черед позаботиться о девушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
Он улыбнулся и на этот раз уже окончательно вышел из комнаты.
* * *
Сертий направился в свой кабинет, три окна которого выходили в сад. Растущие там лимонные деревья вбирали в себя шум соседней улицы. По дороге он встретил свою секретаршу, Аницету, и приказал привести к нему молодую еврейку.
Алия сразу появилась вместе с маникюрным черепаховым набором, которым она, как все считали, делала чудеса. Она остановилась у стола, за которым сидел ее хозяин. Тот заметил, что она еще больше похорошела, и спросил сам себя, как такое красивое тело, такой жаждущий рот, такие большие глаза могли жить в воздержании, к которому их приговорила бесчеловечная религия. Под солнцем не было более забавных созданий, чем евреи. Их открыто обвиняли в неблаговидных поступках, и тем не менее существовала вот эта молодая и сексуальная девушка, приговоренная к подавлению самых естественных желаний в угоду религиозным запретам.
Сертий делал вид, что ищет что-то среди листков папируса, разложенных перед ним. На них Аницета записывала счета салона. Наконец он посмотрел на свою рабыню.
— Алия, — начал он, — я не могу больше держать тебя здесь. Ты работаешь замечательно, и ты всем нравишься. А мне, я бы сказал, ты слишком даже нравишься... И так как ты отказала мне в том, что я попросил, о чем я сожалею с каждым днем все больше и больше, то я подумал, что будет лучше, если я расстанусь с тобой.
Молодая девушка побледнела. Сертий не мог отказать себе в небольшой мести. Ей стало страшно. Она отказалась отдаться ему и теперь понимала, что в другом месте ее могло ожидать нечто более ужасное.
— Как ты знаешь, — продолжал он, — я обещал наместнику Муммию устроить тебя. И так как, — сказал он, улыбаясь и глядя ей прямо в глаза, — я захотел заполучить тебя себе в постель, то я подумал, что тем самым я сдержу данное обещание. Большинство девушек, которые здесь работают, хотят стать любовницами Сертия, тебе это известно, так ведь? Но поскольку у нас ничего не вышло, то я передаю тебя другому, кто будет тобой дорожить и защищать безо всяких поползновений, которых не смог избежать я, там, в Остии...
Он заметил бледность ее лица. «Жалеет ли она?!» — спросил он себя. И продолжал:
— Возница Металла — ты ее знаешь, она получила значительное наследство от патриция Менезия — очень интересуется тобой... Она предложила мне триста тысяч сестерциев за тебя. Такую сумму предлагают в цирке, чтобы заполучить известного конюха. Я сейчас испытываю нужду в деньгах. Я хочу переделать внутреннее убранство салона. Для меня подготовили великолепный проект, но смета огромна. Что касается тебя, если ты научишься правильно вести себя с Металлой, то твое настоящее и будущее обеспечены. Металла сама еще две недели назад была рабыней. У нее исключительное в своем роде положение в Риме, она — владелица самой крупной школы гладиаторов, а ведь именно в этом году будут организованы самые невиданные в мире игры... Ты — еврейка, а ты знаешь, что евреи, так же как и христиане, подвергаются у нас гонениям. Под покровительством Металлы с тобой ничего не случится...
Он поднялся и подошел к одному из окон, посмотрел в сад, потом обернулся к ней:
— Ты сказала мне, что убьешь себя, если я лишу тебя невинности. Другой бы на моем месте тебя не пощадил. На самом деле лучше бы тебе умереть. Ты не сможешь выжить в нашем городе, если и дальше будешь упорствовать. Иди и объясни это своим еврейским священникам. Ты же не весталка — ее защищает закон, наказывая страшной карой того, кто захочет ею овладеть! Теперь только от тебя зависит, внушишь ли ты Металле иное чувство, отличное от простого увлечения. Она может или умереть на арене, или отказаться выступать, если тебе удастся подчинить ее себе...
Он подошел к ней, обнял и поцеловал в губы.
— А теперь иди. Она ждет в жасминовой кабинке. Да хранит тебя Афродита, раз уж твой бог не хочет вмешиваться в это дело...
Сертий вернулся к столу и сел. Когда Алия вышла из комнаты, он почувствовал грусть. Солгав ей, будто по-прежнему ощущает обиду за то, что она отказала ему в Остии, сейчас он сам сомневался в своих чувствах. Его размышления прервало появление Паулины. Она покрасила в новый цвет волосы никогда и ничем не довольной супруге квестора Лидии Салвидиене Петине, а теперь умоляла Сертия пройти в кабинку и помочь переубедить эту невыносимую женщину. Работа парикмахера всегда оставалась на первом плане, а вскоре он и забыл о своих сомнениях и об Алии.
Вернувшись домой с Алией, Металла приказала Иддит проследить, чтобы никто не входил в комнату, желая остаться наедине с молодой еврейкой. А Алии приказала отныне самой следить за своей одеждой, волосами и телом, чтобы руки других рабынь больше к ней не прикасались.
В этот первый вечер, в большой комнате с полом из лавового камня и с бассейном с лотосами, Металла попросила Алию раздеть себя. Она предупредила, что вся спина у нее покрыта еще не зажившими рубцами, поэтому нужно быть осторожной. Сняв с хозяйки тунику, Алия увидела истерзанную спину. При виде ужасных ран у нее вырвалось восклицание, в котором слились удивление и сочувствие.
Металла посмотрела на молодую девушку.
— Вот что бывает с рабами, которые не слушаются своих хозяев, — сказала она.
Волнение, охватившее молодую еврейку при виде ужасных пятен фиолетового цвета, усилилось угрозой, просквозившей в иронической фразе возницы. Тут же ей вспомнились слова Сертия о хрупкой судьбе раба. Наконец Алия увидела тело и мускулистые руки, которыми она убивала на арене и сдерживала квадригу лошадей. Плоский твердый живот, светлое руно у основания мощных бедер. И шрам на лице. Она явно увидела льющуюся кровь в тот момент, от удара косы... Все увиденное еще больше взволновало молодую девушку. Ее тела еще никогда не касались грубо, оно еще не знало боли. До этого дня она жила под защитой своего высокопоставленного отца, под покровительством наместника Муммия, достойного человека, всадника, и, наконец, у Сертия, который без возражений принял ее отказ повиноваться ему.
Ее черные глаза читали во взгляде Металлы все то, что она пережила, пока не стала одной из тех женщин Рима, которыми восхищаются; но восхищалась ею преимущественно презренная чернь, своими криками в цирке требовавшая еще больше крови, еще больше трупов...
Металла подметила во взгляде молодой девушки, которую она хотела сделать своей любовницей, сочувствие, и поняла, что девственница не так уж неуязвима. Но, решив быть терпеливой и хитрой, она не воспользовалась предоставившимся случаем.
Алия раздела, вымыла, причесала свою хозяйку и помогла ей надеть ночную рубашку. После чего Металла сказала, что теперь ее черед позаботиться о девушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153