Да и без листков солдаты всё время ведут разговоры на ту же тему, что изложена в листках. Политическая обстановка в стране не может не отражаться на настроении солдат.
— Надо вести разъяснительную работу среди солдат, — вставил Кремнёв.
— Трудно разъяснить тебе, что ты сыт, когда у тебя в брюхе пусто, усмехнулся Борейко. — А бороться с рапостранением нелегальщины должна жандармерия. Мы заняты подготовкой к предстоящему наступлению и нам не до политики.
— Всё же я предлагаю всем командирам произвести обыски в своих частях. Надо всё-таки изъять прокламации, — распорядился Хоменко.
На этом совещание кончилось.
Звонарёв пошёл проводить Хоменко до домика лесника, надеясь повидать жену, но её на перевязочном пункте не оказалось. Вместе с Ветровой и Осипенко она уже перебралась в окопы пехотного полка, где и решила обосноваться на время наступления.
Хоменко пришёл в восторг от такой предприимчивости Звонарёвой и не стал слушать Емельянова.
— Ведь это просто бабье сумасбродство, — тонким голосом жаловался уполномоченный. — Всякий раненый стремиться прежде всего попасть в безопасное место. Да и медицинский персонал под огнём будет работать плохо. Какая уж тут работа, когда кругом снаряды рвутся.
— Бегут из боя только трусы, а чем скорее раненым будет оказана помощь, тем лучше. Это им сохранит жизнь. Что же ещё нужно для солдата и командира? Неужели не ясно. что поступок госпожи Звонарёвой правилен и благороден? — отрезал полковник и отправился дальше.
Варю Хоменко нашёл в своём блиндаже.
— Надеюсь, Вы не в претензии, Михаил Игнатьевич, что мы выселили Вас к телефонистам, а сами обосновались здесь? — встретила его Звонарёва.
— В тесноте, да не в обиде, лишь бы раненым было хорошо да Вам, врачам и сёстрам, удобно работать. За всю войну первый раз вижу, чтобы передовой перевязочный пункт действительно оказался передовым и располагался в пехотных окопах.
К перевязочному пункту начали собираться ротные фельдшера и санитары. Они с любопытством поглядывали на Варю и сестёр милосердия.
— Неужто и в бою Вы останетесь тут? — спрашивали солдаты.
Вы будете здесь, отчего же и нам не остаться? — отвечала Варя.
— Так мы солдаты, мужчины, а Вы женщины — доктор да сёстры.
— Вот именно — врачи да сёстры. И быть здесь наш долг. Какие же мы тогда сёстры милосердия, если за милосердием Вам придётся тащиться версту с гаком?
Варя показала своим гостям некоторые новые способы перевязки. Сначала солдаты только слушали, но потом заинтересовались и сами начали задавать вопросы. Завязалась беседа, которая затянулась надолго. Хоменко тоже подсел к Варе и, посасывая трубку, одобрительно кивал головой.
Потом полковник подозвал к себе старшего разведчика Гриценко.
— Слухай, що я тоби буду казать, — проговорил полковник и, показав листовку солдату, приказал: — Щоб ты, як хочешь, разузнал мне, яки шкидник листы разбрасывает. Мерзостники эти нам у спину нож всажают. Поняв, хлопчик, що от тэбэ треба?
— Так точно, Ваше высокоблагородие, понял. Изловить щпигунов и шкидников, — ответил Гриценко и отошёл от командира, стараясь понять, каким образом попали к Хоменко им самим так секретно розданные листовки. Не иначе в темноте обронил, а какая-то шкура отнесла начальству.
Когда Хоменко наконец ушёл, Гриценко неожиданно окликнула Звонарёва.
— О каких листках говорил с Вами полковник? — поинтересовалась докторша.
— Якись подпольни листки. Я их и не бачив. Що в них писано, не знаю, — уклончиво ответил солдат.
— А Вы бы поинтересовались, — посоветовала Звонарёва.
— Мы и без чтения знаем, что в них написано. Только про то балакать не треба, — замкнулся солдат и поспешил отойти от докторши.
Звонарёва решила завтра же поговорить с Гриценко и с Блохиным.
Около полуночи разведчики тихонько выбрались из окопов и незаметно направились в сторону немецких укреплений, откуда доносился смутный шум голосов, стук лопат и кирок. Немцы торопились исправить повреждения. Увлечённые работой, они не слышали продвижения русских разведчиков, хотя стояла тихая тёплая ночь. С речки поднимался лёгкий туман, над которым методично взлетали германские ракеты. Не было слышно ни единого выстрела, и только нестройный лягушачий концерт нарушал ночную тишину.
Разведчики осторожно навели лёгкие мостики через речку и перебрались на вражеский берег. Подрывники положили патроны под кое-где уцелевшую ещё проволоку, подожгли фитиль и вернулись назад.
Только когда грохнул взрыв, немцы начали усиленно пускать ракеты, застрочили их пулемёты, заполыхали зарницы орудийных выстрелов, и несколько снарядов с визгом разорвалось над русскими окопами.
Русские батареи не замедлили с ответом, и скоро загрохотал весь фронт. Прошло с полчаса, пока артиллерийская дуэль утихла, и только лёгкие батареи ещё продолжали вести редкий огонь, мешая немцам исправлять повреждённые заграждения.
Хоменко, обходя окопы, делал последние наставления командирам наступающих рот:
— Не терять связи со мной и артиллерией. Солдатам идти смело и бить немчуру беспощадно. Работать штыком и гранатой, и только когда захватим окопы — приниматься за стрельбу. Cмотри, Гриценко, щоб ты мэни завтра десяток германцев в плен забрав, — обернулся он к чернявому разведчику с Георгиевским крестом.
— Цилу дюжину заберу, а не десяток, Ваше высокоблагородие, — бойко отозвался солдат.
Проходя мимо одного из свободных блиндажей, Хоменко заметил в нём белую косынку и, осветив блиндаж электрическим фонариком, увидел сконфуженные лица Зуева и Осипенко.
— Тю, хай ему грец! Никак, ковбасник! Я-то думаю, шо вин свою ковбасу стереже, а вин замисть ковбасы та гарну дивчину тутечке караулыть, засмеялся Хоменко.
— Никак нет! Я только проводил сестрицу и хотел повидать тётю Варю, смущённо оправдывался молодой офицер.
— Твою дивчину, сынку мий, постережуть четыре тысячи чоловик, тётя твоя спыть, а сам ты иди-ка до своей ковбасы. Смотри, як тилько займётся заря, я поднимусь з нею, — сказал Хоменко артиллеристу.
Ира тоже поторопилась прошмыгнуть в свой блиндаж.
После полуночи Хоменко прилёг, не раздеваясь, вздремнуть до рассвета. В полку остались бодрствовать лишь дежурные и часовые.
Батарея Кремнёва должна была всю ночь вести редкий огонь по противнику.
Тёплая ночь медленно плыла над израненной, искалеченной фронтовой землёй, призывая к отдыху и покою. Только резкие звуки орудийных выстрелов, грубо нарушая её тишину и обаяние, будили многоголосое эхо в лесу.
Выстрелам кремнёвской батареи вторила батарея Бояровского. На рассвете предстоял бой. Солдаты это знали. Прислушиваясь к выстрелам, не спали, и ночь казалась бесконечной.
Солдаты то и дело выходили из блиндажей, зевали, почёсывались, справлялись, долго ли ещё до рассвета, и опять скрывались в блиндажах в тщетной надежде заснуть под грохот пушек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131