А за что отрешили, я и сам не знаю. Вероятно, вмешались жандармы. В одном из санитарных поездов нашли тюк с прокламациями. Врачей и сестёр поезда переарестовали, а меня сняли с должности.
Проснулся Борейко, спрыгнул с полки. Поздоровался с Краснушкиным, сел рядом.
— Вы, наверное, Борис Дмитриевич, ждёте от меня новостей, — обратился к нему Краснушкин. — На этот раз сам ничего толком не знаю. Не взыщите. Давно не был в Питере и не видел товарищей. Но не горюйте, думаю, что обойдётся. Буду в Питере — всё разузнаю.
Эшелон медленно приближался к Варшаве. Куда он должен был следовать дальше, никто не знал, даже всезнающий Заяц.
Только что закончились напряжённые лодзинские бои, где русские и немцы понесли большие потери и теперь залечивали раны. Фронт временно стабилизировался на реках Бзуре и Равке. Наступала зима, шёл снег пополам с дождём, ночами уже сильно примораживало. В армии не хватало тёплой одежды. Только строевые части имели валенки и ватники.
Из тыла слали много тёплых вещей, но огромное большинство из них оседало в штабах, а на передовые позиции попадало мало. Это вызывало недовольство солдат и офицеров.
Приближаясь к Варшаве, все побрились, почистились, надели чистые воротнички, надушились. Посмеиваясь над своим генеральским чином, Краснушкин отгладил шинель на генеральской красной подкладке.
— Я так не люблю наших генералов, что для меня титулование «превосходительством» кажется бранью, — усмехнулся он.
— Ты, Иван Павлович, попроси тебя разжаловать в капитаны… посмеивался над свояком Звонарёв. — Как твоя генеральша, не очень-то нос дерёт?
— Катя-то? Вначале ей нравилось новое положение, а потом, когда с неё, как с генеральши, за всё стали брать вдвое дороже, постаралась забыть свой новый титул.
31
В Варшаву прибыли уже затемно. Зуев отправился к коменданту за получением дальнейших приказаний. Дежурил всё тот же Подгузников. Он сильно похудел, осунулся, охрип, но по-прежнему беспрерывно на кого-то кричал, кому-то угрожал, а затем в полном изнеможении садился за стол, пил большими глотками холодный чай и грустно говорил:
— Не жизнь, а каторга! Всюду полный развал, а ты за всех отвечай. Ты откуда? — не узнал комендант Зуева.
Вася почтительно доложил. Подгузников промолчал, выпил несколько глотков холодного чая и проговорил:
— Какого тяжёлого? Того самого, что был под Ломжей, а затем его отправили в Галицию?
— Того самого, Ваше высокоблагородие, — отчеканил Зуев.
— Ты остался таким же молодцом, как был! Хвалю. Воевать можно только с таким богатырём, как ты, то есть Вы. Вы ведь студент-технолог? Постепенно вспоминал Подгузников. — Значит, живы, здоровы, побывали в хороших переделках. Молодчина!
Затем комендант сообщил, что тяжёлый дивизион должен разгружаться и по выгрузке идти в предместье Волю, где и расположиться в казармах гвардейского полка.
Зуев поспешил к эшелону.
Вскоре батареи тяжёлого дивизиона одна за другой потянулись по шумным грязным улицам предместья Варшавы — Праги.
Краснушкин должен был пассажирским поездом выехать в Питер. Борейко оставил в помощь ему Блохина.
Район, отведённый для тяжёлого дивизиона, оказался занятым другими частями, которые на ночь глядя совсем не собирались уходить на другое место. Началась перебранка.
Решено было, что части, занявшие отведённые тяжёлому дивизиону помещения, потеснятся и половину казармы отдадут артиллеристам.
Солдаты вначале ни за что не хотели подчиниться распоряжению об уплотнении. Высокий, плечистый, уже немолодой, с проседью солдат явно верховодил всеми. Он подзуживал солдат не подчиняться распоряжению начальства и не уступать места вновь прибывшим артиллеристам. К нему подошёл Зуев и вдруг кинулся его обнимать.
— Софрон Тимофеевич, Вы ли это? Вот не ожидал встретить!
— А ты кто такой будешь? — удивлённо справился солдат. — Что-то я тебя не припомню!
Вася назвал себя и спросил:
— Может, теперь вспомнили? Правда, десять лет назад я был мальчишкой, а теперь малость подрос, — радостно проговорил он.
— Неужто ты Васятка с Артура? А где Сергей Владимирович? Где Блохин? — в свою очередь спросил солдат.
— Все в нашей геройской батарее. Командует ею сам Борейко, дядя Серёжа — старший офицер, Блохин командует взводом разведки, Заяц — за каптёра. Тебя только не хватает у нас, — радостно отвечал Зуев.
— Вот оно как дело обернулось, где пришлось встретиться! обрадовано проговорил Родионов. — Ребята, к нам подходит самая что ни на есть в русской армии геройская батарея. Там и командир, и все офицеры, и многие солдаты со мной ещё в Артуре горе горевали. Таких нельзя не пустить. Потеснимся маленько да их под крышей устроим, — скомандовал Родионов.
Солдаты без возражения стали располагаться потеснее, чтобы освободить помещение для артиллеристов. Родионов сразу подтянулся, голос у него стал властным, командирским. Он был несказанно рад, что встретился со своими старыми соратниками по Артуру.
Когда подошёл дивизион, Родионов зычным голосом скомандовал «смирно» и отрапортовал Борейко:
— В Ваше распоряжение прибыл!
Борейко сначала внимательно поглядел на Родионова, удивлённо спросил:
— Это ты, Софрон Тимофеевич?
— Так точно я, вашблагородие, извините, Ваше высокоблагородие, заикаясь от волнения, ответил солдат.
Борейко обнял и крепко расцеловал Родионова к великому изумлению стоявших вокруг солдат. Капитан тоже был сильно взволнован этой неожиданной встречей с одним из лучших своих артурских солдат.
— Серёжа, поди сюда! Погляди, кто нас тут встречает, — подозвал он Звонарёва.
Инженер тоже тепло расцеловался с Родионовым, с которым когда-то был под Кинчжоу.
— Значит, нашего артурского полку прибыло! — радостно проговорил Звонарёв.
Устроив людей, Борейко добрался до канцелярии. Здесь его уже ждала пачка пакетов из штаба.
— Позвать ко мне вольноопределяющегося Зуева, — громко приказал капитан.
Васю нашли не сразу.
— Где ты пропадаешь? — набросился на него Борейко. — Быстро собирайся. Тебя направляют на полугодичные курсы артиллерийских прапорщиков в Михайловское артиллерийское училище. Постарайся попасть в поезд вместе с Краснушкиным. Действуй.
Через полчаса Зуев был уже на вокзале. Он отыскал Краснушкина и рассказал ему о своём назначении. Иван Павлович очень обрадовался и они вместе отправились обменивать литер Зуева на проездной билет.
32
Ранним утром Краснушкин с Зуевым прибыли в Петроград.
Стояла поздняя петроградская осень, моросил дождь, по улицам шли укутанные в плащи и тёплые пальто хмурые, озабоченные люди. Война чувствовалась во всём, у лавок стояли длинные очереди, извозчик спросил с Краснушкина непомерно большую плату, жалуясь на дороговизну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Проснулся Борейко, спрыгнул с полки. Поздоровался с Краснушкиным, сел рядом.
— Вы, наверное, Борис Дмитриевич, ждёте от меня новостей, — обратился к нему Краснушкин. — На этот раз сам ничего толком не знаю. Не взыщите. Давно не был в Питере и не видел товарищей. Но не горюйте, думаю, что обойдётся. Буду в Питере — всё разузнаю.
Эшелон медленно приближался к Варшаве. Куда он должен был следовать дальше, никто не знал, даже всезнающий Заяц.
Только что закончились напряжённые лодзинские бои, где русские и немцы понесли большие потери и теперь залечивали раны. Фронт временно стабилизировался на реках Бзуре и Равке. Наступала зима, шёл снег пополам с дождём, ночами уже сильно примораживало. В армии не хватало тёплой одежды. Только строевые части имели валенки и ватники.
Из тыла слали много тёплых вещей, но огромное большинство из них оседало в штабах, а на передовые позиции попадало мало. Это вызывало недовольство солдат и офицеров.
Приближаясь к Варшаве, все побрились, почистились, надели чистые воротнички, надушились. Посмеиваясь над своим генеральским чином, Краснушкин отгладил шинель на генеральской красной подкладке.
— Я так не люблю наших генералов, что для меня титулование «превосходительством» кажется бранью, — усмехнулся он.
— Ты, Иван Павлович, попроси тебя разжаловать в капитаны… посмеивался над свояком Звонарёв. — Как твоя генеральша, не очень-то нос дерёт?
— Катя-то? Вначале ей нравилось новое положение, а потом, когда с неё, как с генеральши, за всё стали брать вдвое дороже, постаралась забыть свой новый титул.
31
В Варшаву прибыли уже затемно. Зуев отправился к коменданту за получением дальнейших приказаний. Дежурил всё тот же Подгузников. Он сильно похудел, осунулся, охрип, но по-прежнему беспрерывно на кого-то кричал, кому-то угрожал, а затем в полном изнеможении садился за стол, пил большими глотками холодный чай и грустно говорил:
— Не жизнь, а каторга! Всюду полный развал, а ты за всех отвечай. Ты откуда? — не узнал комендант Зуева.
Вася почтительно доложил. Подгузников промолчал, выпил несколько глотков холодного чая и проговорил:
— Какого тяжёлого? Того самого, что был под Ломжей, а затем его отправили в Галицию?
— Того самого, Ваше высокоблагородие, — отчеканил Зуев.
— Ты остался таким же молодцом, как был! Хвалю. Воевать можно только с таким богатырём, как ты, то есть Вы. Вы ведь студент-технолог? Постепенно вспоминал Подгузников. — Значит, живы, здоровы, побывали в хороших переделках. Молодчина!
Затем комендант сообщил, что тяжёлый дивизион должен разгружаться и по выгрузке идти в предместье Волю, где и расположиться в казармах гвардейского полка.
Зуев поспешил к эшелону.
Вскоре батареи тяжёлого дивизиона одна за другой потянулись по шумным грязным улицам предместья Варшавы — Праги.
Краснушкин должен был пассажирским поездом выехать в Питер. Борейко оставил в помощь ему Блохина.
Район, отведённый для тяжёлого дивизиона, оказался занятым другими частями, которые на ночь глядя совсем не собирались уходить на другое место. Началась перебранка.
Решено было, что части, занявшие отведённые тяжёлому дивизиону помещения, потеснятся и половину казармы отдадут артиллеристам.
Солдаты вначале ни за что не хотели подчиниться распоряжению об уплотнении. Высокий, плечистый, уже немолодой, с проседью солдат явно верховодил всеми. Он подзуживал солдат не подчиняться распоряжению начальства и не уступать места вновь прибывшим артиллеристам. К нему подошёл Зуев и вдруг кинулся его обнимать.
— Софрон Тимофеевич, Вы ли это? Вот не ожидал встретить!
— А ты кто такой будешь? — удивлённо справился солдат. — Что-то я тебя не припомню!
Вася назвал себя и спросил:
— Может, теперь вспомнили? Правда, десять лет назад я был мальчишкой, а теперь малость подрос, — радостно проговорил он.
— Неужто ты Васятка с Артура? А где Сергей Владимирович? Где Блохин? — в свою очередь спросил солдат.
— Все в нашей геройской батарее. Командует ею сам Борейко, дядя Серёжа — старший офицер, Блохин командует взводом разведки, Заяц — за каптёра. Тебя только не хватает у нас, — радостно отвечал Зуев.
— Вот оно как дело обернулось, где пришлось встретиться! обрадовано проговорил Родионов. — Ребята, к нам подходит самая что ни на есть в русской армии геройская батарея. Там и командир, и все офицеры, и многие солдаты со мной ещё в Артуре горе горевали. Таких нельзя не пустить. Потеснимся маленько да их под крышей устроим, — скомандовал Родионов.
Солдаты без возражения стали располагаться потеснее, чтобы освободить помещение для артиллеристов. Родионов сразу подтянулся, голос у него стал властным, командирским. Он был несказанно рад, что встретился со своими старыми соратниками по Артуру.
Когда подошёл дивизион, Родионов зычным голосом скомандовал «смирно» и отрапортовал Борейко:
— В Ваше распоряжение прибыл!
Борейко сначала внимательно поглядел на Родионова, удивлённо спросил:
— Это ты, Софрон Тимофеевич?
— Так точно я, вашблагородие, извините, Ваше высокоблагородие, заикаясь от волнения, ответил солдат.
Борейко обнял и крепко расцеловал Родионова к великому изумлению стоявших вокруг солдат. Капитан тоже был сильно взволнован этой неожиданной встречей с одним из лучших своих артурских солдат.
— Серёжа, поди сюда! Погляди, кто нас тут встречает, — подозвал он Звонарёва.
Инженер тоже тепло расцеловался с Родионовым, с которым когда-то был под Кинчжоу.
— Значит, нашего артурского полку прибыло! — радостно проговорил Звонарёв.
Устроив людей, Борейко добрался до канцелярии. Здесь его уже ждала пачка пакетов из штаба.
— Позвать ко мне вольноопределяющегося Зуева, — громко приказал капитан.
Васю нашли не сразу.
— Где ты пропадаешь? — набросился на него Борейко. — Быстро собирайся. Тебя направляют на полугодичные курсы артиллерийских прапорщиков в Михайловское артиллерийское училище. Постарайся попасть в поезд вместе с Краснушкиным. Действуй.
Через полчаса Зуев был уже на вокзале. Он отыскал Краснушкина и рассказал ему о своём назначении. Иван Павлович очень обрадовался и они вместе отправились обменивать литер Зуева на проездной билет.
32
Ранним утром Краснушкин с Зуевым прибыли в Петроград.
Стояла поздняя петроградская осень, моросил дождь, по улицам шли укутанные в плащи и тёплые пальто хмурые, озабоченные люди. Война чувствовалась во всём, у лавок стояли длинные очереди, извозчик спросил с Краснушкина непомерно большую плату, жалуясь на дороговизну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131