На этой почве мне
нечего злиться.
Другое дело - факты. Я не любил отца не просто потому, что он не дал
мне никакой причины любить его: воистину он, казалось, трудился в ином
направлении. Я понял, что именно это и беспокоило меня в представлении о
долге: объект его.
- Вы правы, - не стал я возражать. Затем я открыл глаза и поглядел на
нее.
- Я рад, что вы сообщили мне об этом. Дайте мне вашу руку, - я
поднялся.
Она протянула правую руку, и я поднес ее к губам.
- Спасибо вам, - поблагодарил я. - Это был отличный завтрак.
Я повернулся и направился к двери. Оглянувшись, я увидел, что она
покраснела и улыбается, все еще не опуская руку, и я начал понимать
перемену в Рэндоме.
- Удачи вам, - пожелала она, когда я уже вышел.
- И вам, - подхватил я.
И быстро вышел.
Вслед за этим я собирался повидать Бранда, но не мог заставить себя
сделать это, хотя бы потому, что не хотел с ним встречаться, пока мой ум
притупила усталость, и еще потому, что разговор с Виалой был первым
приятным событием, случившимся за последнее время, и только на этот раз я
собирался отдохнуть с неиспорченным настроением.
Я поднялся по лестнице и прошел по коридору к своей комнате, думая,
конечно, о ночи длинных ножей, когда вставлял новый ключ в новый замок. В
спальне я задернул шторы от полуденного солнца, разделся и лег в постель.
Как и в других случаях отдыха после стресса, когда ожидались новые
напряжения, сон какое-то время не шел ко мне. Я долго метался и ворочался,
вновь переживая события нескольких последних дней и даже более давние.
Когда я, наконец, уснул, сон мой был амальгамой из того же материала,
включая срок в моей старой камере и ковыряние в двери. Когда я проснулся,
было темно, и я действительно чувствовал себя отдохнувшим. Фактически, в
затылке у меня плясал заряд приятного возбуждения. Это был вертевшийся на
кончике языка императив, захороненная идея, которая...
Да!
Я сел, потянулся за одеждой и принялся облачаться. Я пристегнул
Грейсвандир, сложил одеяло и сунул его под мышку.
Я чувствовал, что в голове у меня прояснилось, а бок перестало
покалывать.
Я не имел ни малейшего представления, сколько я проспал, и в данный
момент это едва ли стоило выяснять. Мне надо было выяснить нечто куда
более важное, нечто такое, что должно мне было придти в голову
давным-давно, да фактически и пришло. Я действительно сразу же уставился
на него, но жернова времени и событий вытеснили его из головы до нынешнего
дня.
Я запер за собой комнату и направился к лестнице. Трепетало пламя
свечей и полинявший олень, веками умиравший на гобелене справа от меня,
оглядывался на полинявших собак, преследовавших его приблизительно столько
же долго. Иногда мои симпатии принадлежали оленю, обычно же собакам.
Надо будет как-нибудь отреставрировать гобелен.
Я спустился вниз по лестнице. Снизу не было слышно никаких звуков.
Значит время было позднее. Это было хорошо.
Прошел еще один день, и мы еще живы, может быть, даже поумнели, стали
достаточно мудрыми, чтобы понять, что есть еще много такого, что нам нужно
узнать. Надежда, вот наверное, что у меня отсутствовало, когда я, воя,
сидел в той проклятой камере, прижимая руки к уничтоженным глазам.
Виала...
Я бы желал иметь возможность поговорить с ней в те дни хоть несколько
минут. Но я усвоил то, чему научился в скверной школе, и даже более мягкий
курс обучения, вероятно, не придал бы мне твоего милосердия.
Я все же... трудно сказать.
Я всегда больше чувствовал себя псом, чем оленем, больше охотником,
чем жертвой.
Ты могла бы научить меня чему-то, что притупило бы злость, смягчило
бы ненависть. Но было бы это к лучшему? Ненависть умерла вместе с ее
объектом, и злость тоже прошла, но, оглядываясь назад, я гадаю, а сумел бы
я добиться своего, если бы они меня не поддерживали? Я вовсе не уверен,
что пережил бы свое заключение, если бы мои уродливые спутники то и дело
не возвращали меня силком к жизни и нормальности. Теперь я мог позволить
себе роскошь думать при случае, как олень, но тогда это могло бы оказаться
роковым.
По-настоящему я этого не знаю и сомневаюсь, что когда-нибудь узнаю.
На втором этаже стояла полная тишина. Снизу доносились слабые звуки.
Спокойной ночи, миледи. Поворот, и снова вниз. Интересно, открыл ли
Рэндом что-нибудь важное? Вероятно, нет. Иначе или он, или Бенедикт уже
связались бы со мной. Если не попали в беду. Но нет, смешно беспокоиться.
Реальная опасность в должное время даст о себе знать, и хлопот у меня
будет больше, чем достаточно.
Вот и нижний этаж.
- Уилл! - окликнул я. - Рольф!
- Да, лорд Корвин.
Двое часовых встали по стойке "смирно", заслышав мои шаги. Их лица
сказали мне, что все обстояло хорошо, но ради проформы я спросил:
- Все ли в порядке?
- Все в порядке, лорд, - ответил старший.
- Отлично.
Я продолжил путь, войдя и пройдя мраморный обеденный зал.
Он сработает, я был уверен в этом, если время и влажность полностью
его не стерли. И тогда...
Я вступил в длинный коридор, где по обеим сторонам тесно сдавливали
пыльные стены. Темнота, тени, мои шаги...
Я подошел к двери в конце коридора, открыл ее и вышел на платформу,
затем снова вниз по этой винтовой лестнице с огнями то тут, то там в
пещеры Колвира.
Рэндом был прав, решил я тогда. Если убрать все вплоть до уровня того
отдаленного дня, то будет близкое соответствие между тем, что останется, и
местом того первозданного Лабиринта, которое мы посетили этим утром.
Вниз. Изгибы и повороты во мраке. Освещенная фонарями и факелами
караульная, была в нем по-театральному четкой.
Я достиг дна и направился в ту сторону.
- Добрый вечер. лорд Корвин, - произнесла тощая, труповидная фигура.
Она с улыбкой курила трубку, прислонясь к полкам.
- Добрый вечер, Роджер. Как дела в подземном мире?
- Крысы, летучие мыши и пауки. Ничто другое больше не шевелится.
Мирно.
- Тебе по душе эта служба?
Он кивнул:
- Я пишу философский роман с элементами ужаса и психопатологии. Над
этими частями я работаю здесь.
- Подходящая обстановка, что и говорить, - согласился я. - Мне
понадобится фонарь.
Он фыркнул и взял один фонарь с полки, после чего зажег его от свечи.
- У него будет счастливый конец? - спросил я.
Он пожал плечами:
- Я буду счастлив.
- Я имею в виду полное торжество. И герой спит с героиней? Или ты
убьешь всех до единого?
- Это едва ли будет справедливо, - заметил он.
- Неважно. Может быть, я однажды прочту его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
нечего злиться.
Другое дело - факты. Я не любил отца не просто потому, что он не дал
мне никакой причины любить его: воистину он, казалось, трудился в ином
направлении. Я понял, что именно это и беспокоило меня в представлении о
долге: объект его.
- Вы правы, - не стал я возражать. Затем я открыл глаза и поглядел на
нее.
- Я рад, что вы сообщили мне об этом. Дайте мне вашу руку, - я
поднялся.
Она протянула правую руку, и я поднес ее к губам.
- Спасибо вам, - поблагодарил я. - Это был отличный завтрак.
Я повернулся и направился к двери. Оглянувшись, я увидел, что она
покраснела и улыбается, все еще не опуская руку, и я начал понимать
перемену в Рэндоме.
- Удачи вам, - пожелала она, когда я уже вышел.
- И вам, - подхватил я.
И быстро вышел.
Вслед за этим я собирался повидать Бранда, но не мог заставить себя
сделать это, хотя бы потому, что не хотел с ним встречаться, пока мой ум
притупила усталость, и еще потому, что разговор с Виалой был первым
приятным событием, случившимся за последнее время, и только на этот раз я
собирался отдохнуть с неиспорченным настроением.
Я поднялся по лестнице и прошел по коридору к своей комнате, думая,
конечно, о ночи длинных ножей, когда вставлял новый ключ в новый замок. В
спальне я задернул шторы от полуденного солнца, разделся и лег в постель.
Как и в других случаях отдыха после стресса, когда ожидались новые
напряжения, сон какое-то время не шел ко мне. Я долго метался и ворочался,
вновь переживая события нескольких последних дней и даже более давние.
Когда я, наконец, уснул, сон мой был амальгамой из того же материала,
включая срок в моей старой камере и ковыряние в двери. Когда я проснулся,
было темно, и я действительно чувствовал себя отдохнувшим. Фактически, в
затылке у меня плясал заряд приятного возбуждения. Это был вертевшийся на
кончике языка императив, захороненная идея, которая...
Да!
Я сел, потянулся за одеждой и принялся облачаться. Я пристегнул
Грейсвандир, сложил одеяло и сунул его под мышку.
Я чувствовал, что в голове у меня прояснилось, а бок перестало
покалывать.
Я не имел ни малейшего представления, сколько я проспал, и в данный
момент это едва ли стоило выяснять. Мне надо было выяснить нечто куда
более важное, нечто такое, что должно мне было придти в голову
давным-давно, да фактически и пришло. Я действительно сразу же уставился
на него, но жернова времени и событий вытеснили его из головы до нынешнего
дня.
Я запер за собой комнату и направился к лестнице. Трепетало пламя
свечей и полинявший олень, веками умиравший на гобелене справа от меня,
оглядывался на полинявших собак, преследовавших его приблизительно столько
же долго. Иногда мои симпатии принадлежали оленю, обычно же собакам.
Надо будет как-нибудь отреставрировать гобелен.
Я спустился вниз по лестнице. Снизу не было слышно никаких звуков.
Значит время было позднее. Это было хорошо.
Прошел еще один день, и мы еще живы, может быть, даже поумнели, стали
достаточно мудрыми, чтобы понять, что есть еще много такого, что нам нужно
узнать. Надежда, вот наверное, что у меня отсутствовало, когда я, воя,
сидел в той проклятой камере, прижимая руки к уничтоженным глазам.
Виала...
Я бы желал иметь возможность поговорить с ней в те дни хоть несколько
минут. Но я усвоил то, чему научился в скверной школе, и даже более мягкий
курс обучения, вероятно, не придал бы мне твоего милосердия.
Я все же... трудно сказать.
Я всегда больше чувствовал себя псом, чем оленем, больше охотником,
чем жертвой.
Ты могла бы научить меня чему-то, что притупило бы злость, смягчило
бы ненависть. Но было бы это к лучшему? Ненависть умерла вместе с ее
объектом, и злость тоже прошла, но, оглядываясь назад, я гадаю, а сумел бы
я добиться своего, если бы они меня не поддерживали? Я вовсе не уверен,
что пережил бы свое заключение, если бы мои уродливые спутники то и дело
не возвращали меня силком к жизни и нормальности. Теперь я мог позволить
себе роскошь думать при случае, как олень, но тогда это могло бы оказаться
роковым.
По-настоящему я этого не знаю и сомневаюсь, что когда-нибудь узнаю.
На втором этаже стояла полная тишина. Снизу доносились слабые звуки.
Спокойной ночи, миледи. Поворот, и снова вниз. Интересно, открыл ли
Рэндом что-нибудь важное? Вероятно, нет. Иначе или он, или Бенедикт уже
связались бы со мной. Если не попали в беду. Но нет, смешно беспокоиться.
Реальная опасность в должное время даст о себе знать, и хлопот у меня
будет больше, чем достаточно.
Вот и нижний этаж.
- Уилл! - окликнул я. - Рольф!
- Да, лорд Корвин.
Двое часовых встали по стойке "смирно", заслышав мои шаги. Их лица
сказали мне, что все обстояло хорошо, но ради проформы я спросил:
- Все ли в порядке?
- Все в порядке, лорд, - ответил старший.
- Отлично.
Я продолжил путь, войдя и пройдя мраморный обеденный зал.
Он сработает, я был уверен в этом, если время и влажность полностью
его не стерли. И тогда...
Я вступил в длинный коридор, где по обеим сторонам тесно сдавливали
пыльные стены. Темнота, тени, мои шаги...
Я подошел к двери в конце коридора, открыл ее и вышел на платформу,
затем снова вниз по этой винтовой лестнице с огнями то тут, то там в
пещеры Колвира.
Рэндом был прав, решил я тогда. Если убрать все вплоть до уровня того
отдаленного дня, то будет близкое соответствие между тем, что останется, и
местом того первозданного Лабиринта, которое мы посетили этим утром.
Вниз. Изгибы и повороты во мраке. Освещенная фонарями и факелами
караульная, была в нем по-театральному четкой.
Я достиг дна и направился в ту сторону.
- Добрый вечер. лорд Корвин, - произнесла тощая, труповидная фигура.
Она с улыбкой курила трубку, прислонясь к полкам.
- Добрый вечер, Роджер. Как дела в подземном мире?
- Крысы, летучие мыши и пауки. Ничто другое больше не шевелится.
Мирно.
- Тебе по душе эта служба?
Он кивнул:
- Я пишу философский роман с элементами ужаса и психопатологии. Над
этими частями я работаю здесь.
- Подходящая обстановка, что и говорить, - согласился я. - Мне
понадобится фонарь.
Он фыркнул и взял один фонарь с полки, после чего зажег его от свечи.
- У него будет счастливый конец? - спросил я.
Он пожал плечами:
- Я буду счастлив.
- Я имею в виду полное торжество. И герой спит с героиней? Или ты
убьешь всех до единого?
- Это едва ли будет справедливо, - заметил он.
- Неважно. Может быть, я однажды прочту его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49