- Ты потерял вкус быть повелителем живого вакуума, королем Хаоса? -
спросил он.
- Может быть.
- Клянусь Единорогом, твоей матерью, я знал, что дойдет до этого.
Лабиринт столь же силен в тебе, как и большое королевство. Чего же ты
тогда желаешь?
- Сохранить королевство.
Он покачал головой:
- Проще будет уничтожить и попробовать начать все заново, как я столь
часто говорил тебе раньше.
- Я упрям, так что скажи мне снова.
Я пытался симулировать отцовскую грубость.
Он пожал плечами:
- Уничтожь Лабиринт, и мы уничтожим Амбер и все Отражения в полярном
порядке вокруг него. Дай мне позволение уничтожить себя в середине
Лабиринта, и мы начисто сотрем его. Дай мне позволение, давши мне слово,
что потом ты возьмешь Камень, содержащий сущность порядка, и используешь
его для создания нового Лабиринта, светлого и чистого, незапятнанного,
нарисованного содержимым твоего собственного существа, в то время, как
Легионы Хаоса пытаются со всех сторон отвлечь тебя. Пообещай мне это и
позволь мне покончить с этим, потому что такой искалеченный, как я есть, я
скорее предпочел бы умереть ради порядка, чем жить ради него. Что ты
теперь скажешь?
- А не лучше было бы попробовать исправить тот, что у нас есть, чем
уничтожать труд целых эпох?
- Трус! - крикнул он.
Он вскочил на ноги:
- Я знал, что ты снова это скажешь!
- Ну, а разве это не правда?
Он принялся расхаживать по комнате.
- Сколько раз мы об этом толковали? Ничего не изменилось! Ты боишься
попробовать это!
- Наверное, - согласился я. - Но разве ты не чувствуешь, что нечто,
ради чего ты столь многое отдал, стоит некоторых усилий, некоторых
добавочных жертв, если есть возможность спасти его?
- Ты по-прежнему не понимаешь, - возразил он. - Я не могу не думать,
что поврежденный предмет следует уничтожить и, будем надеяться, заменить.
Природа моего личного повреждения такова, что я не могу представить себе
ремонта. Я поврежден именно в таком духе. Мои чувства предопределены.
- Если Камень может создать новый Лабиринт, то почему он не может
послужить для ремонта старого, чтобы покончить с нашими бедами и исцелить
твой дух?
Он подошел и встал передо мной:
- Где твоя память? - поинтересовался он. - Ты же знаешь, что
отремонтировать повреждение будет труднее, чем начать все заново. Даже
Камень может легче уничтожить его, чем отремонтировать. Ты забыл, на что
это похоже?
Он показал на стену позади него.
- Ты хочешь пойти и посмотреть снова?
- Да, - сказал я. - Хотелось бы. Пошли.
Я поднялся и посмотрел на него сверху вниз. Его контроль над формой
стал пропадать, когда он рассердился. Он уже потерял три-четыре дюйма
роста, и отражение его лица таяло обратно в его собственные гномовидные
черты, а между его плеч уже росла заметная выпуклость, видимая уже, когда
он жестикулировал. Глаза его расширились, и он изучал мое лицо.
- Ты это всерьез? - произнес он после некоторой паузы. - Ладно, тогда
пошли.
Он повернулся и двинулся к большой металлической двери. Я последовал
за ним. Он использовал обе руки, чтобы повернуть ключ, а затем навалился
на нее всем телом. Я двинулся было помочь ему, но он с необыкновенной
силой отпихнул меня в сторону, прежде чем дать двери последний толчок. Она
заскрежетала и двинулась наружу в полностью открытое положение. Меня сразу
же поразил странный и какой-то знакомый запах.
Дворкин шагнул за порог и остановился. Он нашел то, что выглядело
длинным посохом, прислоненным к стене справа от него. Он стукнул им
несколько раз оземь, и его верхний конец начал пылать. Он довольно хорошо
освещал пещеру, открывая узкий туннель, в который и двинулся Дворкин. Я
последовал за ним, и в скором времени туннель расширился, так что я смог
идти рядом с ним. Запах усилился, и я почти узнал его: он встречался мне
совсем недавно.
Мы прошли около восьмидесяти шагов, прежде чем наш путь сделал
поворот налево и вверх. Затем мы прошли через небольшой район,
напоминающий отросток. Он был усеян сломанными костями, а в паре футов над
полом в скале было укреплено большое металлическое кольцо. К нему была
прикреплена сверкающая цепь, упавшая на пол и устремленная вперед, словно
линия расплавленных капель, остывающих во мраке.
После этого путь наш снова сузился, и Дворкин опять пошел впереди.
Через некоторое время он внезапно повернул за угол, и я услышал, как
он сквозь губы бормочет. Я чуть не врезался в него, когда сам повернул. Он
стоял, пригнувшись, и щупал левой рукой в темной щели. Когда я услышал
тихий каркающий звук и увидел, что цепь исчезла в отверстии, то понял, чем
он был и где мы были.
- Молодец, Винсер, - услышал я его слова. - Я далеко не ухожу. Все в
порядке, дорогой Винсер. Вот тебе кое-что пожевать.
Не знаю уж, откуда он принес и что он там бросил зверю, но пурпурный
грифон, к которому я достаточно приблизился, чтобы увидеть, как он
зашевелился в своем логове, приняв подношение и вскинув голову, чтобы
издать серию хрустящих звуков.
Дворкин ухмыльнулся мне:
- Удивлен?
- Чем?
- Ты думал, я боюсь его. Ты думал, что я никогда не подружусь с ним.
Ты поставил его здесь, чтобы держать меня там, подальше от Лабиринта.
- Я когда-нибудь это говорил?
- Нет, но я не дурак.
- Будь по-твоему, - согласился я.
Он засмеялся, поднялся и продолжил путь по туннелю.
Я следовал за ним, и дорога снова стала ровной. Потолок поднялся и
путь расширился. Наконец, мы подошли к входу в пещеру. Дворкин постоял с
минуту силуэтом на фоне отверстия, подняв перед собой посох. Снаружи была
ночь и чистый соленый воздух изгнал запах мускуса из моих ноздрей.
Постояв, он опять двинулся вперед, проходя в мир небесных свечей и
голубого тумана. Продолжая идти следом за ним, я немного разинул рот при
виде этого удивительного зрелища. Дело было не просто в том, что звезды в
безлунном, безоблачном небе горели сверхъестественным блеском, и не в том,
что снова совершенно стерлась граница между небом и морем. Дело было в
том, что Лабиринт пылал почти ацетиленово-голубым светом, у этого
неба-моря и всех звезд над ним, черты были расположены с геометрической
точностью, формируя фантастическую косую плетенку, которая больше, чем что
-либо иное, производила впечатление, что мы висим в середине космической
паутины, где истинным центром был Лабиринт, а остальное - лучистым
кружевом определенного следствия его существования, конфигурации и
положения.
Дворкин продолжал спускаться к Лабиринту вплоть до его края рядом с
затемненным районом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49