- спросил я его.
- Довольно мало, - сказал он.
- Тогда я лучше отправлюсь в Пути Мандора. Я обещал брату
позавтракать с ним.
- Увидимся с тобой позже, - сказал он. - На погребении... если не
раньше.
- Да, - сказал я. - Догадываюсь, что мне лучше помыться и сменить
одежду.
Через переход я направился к себе в комнату, где вызвал ванну с
водой, мыло, зубную щетку, бритву; а также серые штаны, черные сапоги и
пояс, пурпурные перчатки и рубашку, плащ цвета древесного угля, свежий
клинок и ножны. Когда я привел себя в презентабельный вид, то совершил
путешествие через лесную прогалину к приемной. Оттуда прошел в сквозной
переход. Спустя четверть мили горной тропы, оборвавшейся на краю пропасти,
я вызвал дымку и протопал по ней. Затем я направился прямо в Пути Мандора,
пропутешествовав по синему пляжу под двойным солнцем ярдов, наверное, сто.
Повернул направо, пройдя сквозь триумфальную арку из камня, поспешно
миновал пузырящееся лавовое поле, и - дальше сквозь черную обсидиановую
стену, которая привела меня в приятную пещеру, несколько шагов вдоль
Обода, и - приемный покой его Путей.
Стена слева от меня была отлита из медленного пламени; та, что была
справа - путь, с которого нет возврата, да немного света, проливающегося
на перекопанное морское дно, где передвигались и ели друг друга яркие
твари. Мандор сидел в человеческом облике перед книжным шкафом, одетый в
черно-белое, ноги упирались в черную оттоманку, в руках - копия "Хвалы"
Роберта Хасса, которую я ему дал.
Он улыбнулся, подняв взгляд.
- "Гончие смерти напугали меня", - сказал он. - Хорошие стихи, вот
что. Как ты в этом цикле?
- Наконец-то отдохнул, - сказал я. - А ты?
Он положил книгу на небольшой столик без ножек, плававший поблизости,
и встал. Тот факт, что он - совершенно очевидно - читал ее к моему
приходу, никоим образом не умалял комплимента. Мандор был таким всегда.
- Вполне хорошо, спасибо, - отозвался он. - Пойдем, позволь мне
накормить тебя.
Он взял меня за руку и подвел к стене огня. Она рухнула, как только
мы подошли ближе, и наши шаги утонули в полосе мгновенной тьмы, за которой
почти сразу последовала узенькая тропинка: солнечный свет просачивался
сквозь ветви над головой, выгнутые аркой; по сторонам цвели фиалки. Тропа
привела нас к выложенному плиткой патио; зелено-белый газебо - на его
дальнем краю. Мы поднялись по ступеням внутрь к хорошо сервированному
столу: холодные кувшины с соком и корзинки теплых булочек под рукой. Он
сделал жест, и я уселся. С его следующим жестом возле меня возник графин с
кофе.
- Вижу, ты припомнил мое утреннее нарушение этикета, - сказал я, -
подаренное Отражением Земля. Спасибо.
Он слегка улыбнулся, кивая и усаживаясь напротив меня. Птичье пение,
которое я не смог идентифицировать, звучало с деревьев. Ласковый ветерок
шуршал листьями.
- Чем ты намерен заняться в эти дни? - спросил я его, наливая кофе в
чашку и разламывая булочку.
- В основном, смотреть на сцену, - отозвался он.
- Политическую сцену?
- Как обычно. Хотя недавний опыт в Амбере склонил меня к тому, чтобы
рассматривать ее как часть куда большей картины.
Я кивнул.
- И твои расследования с Фионой?
- И они тоже, - ответил он. - Они случились в очень необычные
времена.
- Я заметил.
- И похоже, что конфликт Лабиринт-Логрус проявился в мирских событиях
столь же явно, как и в масштабе космоса.
- Я тоже чувствую это. Но у меня есть предубеждения. В партию космоса
меня списали рано и без карты подсчета очков. Можно подумать, я недавно
обежал все округи и подтасовал каждый путь - к той точке, где мои дела
покажутся частью большей картины. Мне это не совсем нравится, и если бы у
меня был какой-нибудь способ отделаться от этих хвостов, я бы его
использовал.
- Хм, - сказал Мандор. - А что если вся твоя жизнь целиком была
изучением подтасовки?
- Я бы не чувствовал ничего хорошего, - сказал я. - Полагаю, я
чувствовал бы себя так же, как сейчас, только еще напряженнее.
Он сделал жест, и передо мной появился изумительный омлет,
преследуемый опоздавшим на мгновение дополнительным блюдом жареной
картошки, смешанной с чем-то вроде зеленых чилли и лука.
- Все это гипотетично, - сказал я, принимаясь жевать, - разве нет?
Последовала длинная пауза, так как Мандор жевал, потом он сказал:
- По-моему, нет. По-моему, долгое время и до сих пор Силы клокотали
бешено, но мы, наконец, подошли к концу игры.
- Что заставляет тебя влезать в эти дела?
- Началось это с тщательного обдумывания событий, - сказал он. -
Затем последовали формулировка и тестирование гипотез.
- Избавь меня от лекции по использованию научного метода в теологии и
человечьих политиках, - сказал я.
- Ты спросил.
- Верно. Продолжай.
- Тебе не кажется странным, что Савалл угас как раз тогда, когда
одновременно свершилось так много событий из тех, что долгое время были в
подвешенном состоянии?
- Когда-нибудь ему пришлось бы уйти, - сказал я, - и все недавние
потрясения, вероятно, хорошо этому поспособствовали.
- Выбор времени, - сказал Мандор. - Стратегическое расположение.
Согласованность действий.
- Для чего?
- Чтобы посадить тебя на трон Хаоса, конечно, - ответил он.
4
Иногда слышишь что-нибудь неприятное, и - все. В другой раз слышишь
что-нибудь невероятное, и оно откликается эхом. Странное мгновенное
ощущение невероятного знания, которое - и все время! - просто недосуг
подобрать и изучить. По правилам, мне следовало бы подавиться при
заявлении Мандора, затем фыркнуть что-нибудь вроде: "абсурд!" Я странно
воспринимал эту ситуацию - было умозаключение Мандора верным или нет -
словно здесь нечто большее, чем догадка, будто существовал некий
всеобъемлющий план по выдвижению меня в круг власти во Дворах.
Я сделал затяжной, медленный глоток кофе. Затем:
- Да ну? - сказал я.
Я чувствовал, что улыбаюсь, пока он искал мой взгляд, изучал мое
лицо.
- Ты принимаешь участие в попытках сознательно?
Я снова поднял чашку с кофе. Я чуть было не сказал: "Нет, конечно,
нет. Я впервые об этом слышу". Затем я припомнил, как отец рассказывал мне
о том, что он втянул тетю Флору в изложение жизненно важной информации для
подлечивания отцовской амнезии. Меня впечатлила не столько ловкость, с
которой он это проделал, сколько факт, что его недоверие к родне было за
пределами сознания, в виде чистого рефлекса. Не пройдя через все семейные
свары, где бывал Корвин, я ощущал нехватку чувств такого высокого накала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
- Довольно мало, - сказал он.
- Тогда я лучше отправлюсь в Пути Мандора. Я обещал брату
позавтракать с ним.
- Увидимся с тобой позже, - сказал он. - На погребении... если не
раньше.
- Да, - сказал я. - Догадываюсь, что мне лучше помыться и сменить
одежду.
Через переход я направился к себе в комнату, где вызвал ванну с
водой, мыло, зубную щетку, бритву; а также серые штаны, черные сапоги и
пояс, пурпурные перчатки и рубашку, плащ цвета древесного угля, свежий
клинок и ножны. Когда я привел себя в презентабельный вид, то совершил
путешествие через лесную прогалину к приемной. Оттуда прошел в сквозной
переход. Спустя четверть мили горной тропы, оборвавшейся на краю пропасти,
я вызвал дымку и протопал по ней. Затем я направился прямо в Пути Мандора,
пропутешествовав по синему пляжу под двойным солнцем ярдов, наверное, сто.
Повернул направо, пройдя сквозь триумфальную арку из камня, поспешно
миновал пузырящееся лавовое поле, и - дальше сквозь черную обсидиановую
стену, которая привела меня в приятную пещеру, несколько шагов вдоль
Обода, и - приемный покой его Путей.
Стена слева от меня была отлита из медленного пламени; та, что была
справа - путь, с которого нет возврата, да немного света, проливающегося
на перекопанное морское дно, где передвигались и ели друг друга яркие
твари. Мандор сидел в человеческом облике перед книжным шкафом, одетый в
черно-белое, ноги упирались в черную оттоманку, в руках - копия "Хвалы"
Роберта Хасса, которую я ему дал.
Он улыбнулся, подняв взгляд.
- "Гончие смерти напугали меня", - сказал он. - Хорошие стихи, вот
что. Как ты в этом цикле?
- Наконец-то отдохнул, - сказал я. - А ты?
Он положил книгу на небольшой столик без ножек, плававший поблизости,
и встал. Тот факт, что он - совершенно очевидно - читал ее к моему
приходу, никоим образом не умалял комплимента. Мандор был таким всегда.
- Вполне хорошо, спасибо, - отозвался он. - Пойдем, позволь мне
накормить тебя.
Он взял меня за руку и подвел к стене огня. Она рухнула, как только
мы подошли ближе, и наши шаги утонули в полосе мгновенной тьмы, за которой
почти сразу последовала узенькая тропинка: солнечный свет просачивался
сквозь ветви над головой, выгнутые аркой; по сторонам цвели фиалки. Тропа
привела нас к выложенному плиткой патио; зелено-белый газебо - на его
дальнем краю. Мы поднялись по ступеням внутрь к хорошо сервированному
столу: холодные кувшины с соком и корзинки теплых булочек под рукой. Он
сделал жест, и я уселся. С его следующим жестом возле меня возник графин с
кофе.
- Вижу, ты припомнил мое утреннее нарушение этикета, - сказал я, -
подаренное Отражением Земля. Спасибо.
Он слегка улыбнулся, кивая и усаживаясь напротив меня. Птичье пение,
которое я не смог идентифицировать, звучало с деревьев. Ласковый ветерок
шуршал листьями.
- Чем ты намерен заняться в эти дни? - спросил я его, наливая кофе в
чашку и разламывая булочку.
- В основном, смотреть на сцену, - отозвался он.
- Политическую сцену?
- Как обычно. Хотя недавний опыт в Амбере склонил меня к тому, чтобы
рассматривать ее как часть куда большей картины.
Я кивнул.
- И твои расследования с Фионой?
- И они тоже, - ответил он. - Они случились в очень необычные
времена.
- Я заметил.
- И похоже, что конфликт Лабиринт-Логрус проявился в мирских событиях
столь же явно, как и в масштабе космоса.
- Я тоже чувствую это. Но у меня есть предубеждения. В партию космоса
меня списали рано и без карты подсчета очков. Можно подумать, я недавно
обежал все округи и подтасовал каждый путь - к той точке, где мои дела
покажутся частью большей картины. Мне это не совсем нравится, и если бы у
меня был какой-нибудь способ отделаться от этих хвостов, я бы его
использовал.
- Хм, - сказал Мандор. - А что если вся твоя жизнь целиком была
изучением подтасовки?
- Я бы не чувствовал ничего хорошего, - сказал я. - Полагаю, я
чувствовал бы себя так же, как сейчас, только еще напряженнее.
Он сделал жест, и передо мной появился изумительный омлет,
преследуемый опоздавшим на мгновение дополнительным блюдом жареной
картошки, смешанной с чем-то вроде зеленых чилли и лука.
- Все это гипотетично, - сказал я, принимаясь жевать, - разве нет?
Последовала длинная пауза, так как Мандор жевал, потом он сказал:
- По-моему, нет. По-моему, долгое время и до сих пор Силы клокотали
бешено, но мы, наконец, подошли к концу игры.
- Что заставляет тебя влезать в эти дела?
- Началось это с тщательного обдумывания событий, - сказал он. -
Затем последовали формулировка и тестирование гипотез.
- Избавь меня от лекции по использованию научного метода в теологии и
человечьих политиках, - сказал я.
- Ты спросил.
- Верно. Продолжай.
- Тебе не кажется странным, что Савалл угас как раз тогда, когда
одновременно свершилось так много событий из тех, что долгое время были в
подвешенном состоянии?
- Когда-нибудь ему пришлось бы уйти, - сказал я, - и все недавние
потрясения, вероятно, хорошо этому поспособствовали.
- Выбор времени, - сказал Мандор. - Стратегическое расположение.
Согласованность действий.
- Для чего?
- Чтобы посадить тебя на трон Хаоса, конечно, - ответил он.
4
Иногда слышишь что-нибудь неприятное, и - все. В другой раз слышишь
что-нибудь невероятное, и оно откликается эхом. Странное мгновенное
ощущение невероятного знания, которое - и все время! - просто недосуг
подобрать и изучить. По правилам, мне следовало бы подавиться при
заявлении Мандора, затем фыркнуть что-нибудь вроде: "абсурд!" Я странно
воспринимал эту ситуацию - было умозаключение Мандора верным или нет -
словно здесь нечто большее, чем догадка, будто существовал некий
всеобъемлющий план по выдвижению меня в круг власти во Дворах.
Я сделал затяжной, медленный глоток кофе. Затем:
- Да ну? - сказал я.
Я чувствовал, что улыбаюсь, пока он искал мой взгляд, изучал мое
лицо.
- Ты принимаешь участие в попытках сознательно?
Я снова поднял чашку с кофе. Я чуть было не сказал: "Нет, конечно,
нет. Я впервые об этом слышу". Затем я припомнил, как отец рассказывал мне
о том, что он втянул тетю Флору в изложение жизненно важной информации для
подлечивания отцовской амнезии. Меня впечатлила не столько ловкость, с
которой он это проделал, сколько факт, что его недоверие к родне было за
пределами сознания, в виде чистого рефлекса. Не пройдя через все семейные
свары, где бывал Корвин, я ощущал нехватку чувств такого высокого накала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58