Штаб дивизии и один полк оставили на правом берегу Волги, а другие части посадили на аэродромы за рекой.
1 октября летчикам 29-го полка мы поставили задачу: вести разведку над населенными пунктами Свиты, Сафонове, Морзино, Жабоедово. В этом районе противник под прикрытием зенитной артиллерии и истребителей сосредоточил крупные танковые и пехотные силы. Его цель — наступление на Ржев, а в дальнейшем на Москву. Это стало нам известно 2 октября, когда гитлеровцы начали операцию «Тайфун».
По пять — шесть вылетов в день выполняли наши истребители и штурмовики, несмотря на трудные погодные условия. 2 октября удачно вели разведку в районе Свиты, Сафонове, Бор летчики Тормозов и Чмыхун. Возвращаясь с задания, они увидели большую группу фашистских самолетов — шесть «юнкерсов» и восемь «мессершмиттов». Семикратное превосходство не остановило наших бойцов. Они стремительно врезались в строй противника и сбили ведущего «юнкерса». Остальные фашисты, напуганные этой смелой атакой, сбросили бомбы на лес и болото. «Мессеры» не вступили в бой. Наши «ястребки», прикрываясь облачностью, вернулись на свой аэродром.
5 октября в еще более напряженной схватке с врагом погиб славный летчик 29-го истребительного Антон Чмыхун. В тот день четверка в составе Хитрина, Мигунова, Гребнева и Чмыхуна провела два воздушных боя и сбила три самолета врага. Во время второй схватки получил повреждение И-16 Мигунова. Он едва держался в воздухе, и заметившие это «мессершмитты» не уходили, искали удобный момент, чтобы добить его. Антон прикрывал своего боевого друга. Он вступил в бой с тремя «мессершмиттами». В его машину попал снаряд, и она стала разваливаться. Чмыхун сражался до последнего мгновения, и только смерть оборвала его пулеметную очередь. Мигунов же дотянул машину до поляны и пошел на вынужденную. Самолет после приземления скапотировал, летчик был ранен.
Тяжело терять замечательных бойцов. Погиб Попов, не доживший до того дня, когда стал известен указ о присвоении ему звания Героя Советского Союза, не вернулся из воздушного боя над Западной Двиной лейтенант Череда… А вот теперь Чмыхун. Первые наши герои, недолго сражались они, но мы их помним и будем помнить всегда. Они побеждали врага в самый трудный, начальный период войны, вдохновляя своим героизмом и мастерством молодых летчиков.
День ото дня росли потери самолетов. Даже в самом боевом 29-м истребительном полку осталось всего семь исправных машин. Восполнять утраты было нечем — авиазаводы в это время перебазировались на восток и продукции выпускали мало.
Техники и механики, можно сказать, героически трудились над восстановлением поврежденных в боях машин. Делалось это главным образом в ночное время, так как днем авиаспециалисты обслуживали полеты, которые начинались в 4 — 5 часов утра, а кончались иногда ночью. Летчики производили по 6 — 8 боевых вылетов, и техники только успевали дозаправлять машины горючим, пополнять боекомплекты, подвешивать бомбы.
В 29-м истребительном отлично организовали работу по восстановлению боевых машин военинженер 3 ранга Н. Пилипенко, воентехники 1 ранга Л. Быков и Ф. Беляев. Когда, например, истребитель младшего лейтенанта П. Бондарца получил в воздушном бою 240 пробоин (наше звено сражалось с 12 «мессерами»), то первым после возвращения осмотрел его Пилипенко. Тут же определили объем ремонтных работ и выделили специалистов в помощь экипажу воентехника 2 ранга Г. Дайненко. За ночь И-16 был введен в строй.
Восстанавливали не только свои самолеты, но и те, которые наши авиаспециалисты находили в районах боев. Поискам подбитых боевых машин у нас занимался парторг звена управления воентехник 2 ранга А. Филиппов. 6 октября он доложил мне: «Товарищ командир, привез самолет, но разгружать здесь, на аэродроме, не стал, так как я проехал от Ржева и до Старицы и ни одной нашей части не встретил, фронта нет, в таком положении всякое бывает». Я посмотрел на воентехника и подумал: как прекрасно он понимает обстановку и заботится о своей дивизии. Он знает, есть командир, штаб, наблюдающие за противником. Но считает своим долгом доложить: проехал, никого*не видел. Предлагает и самолет здесь не ремонтировать. Я поблагодарил его за службу и сказал: «Отправляйтесь на аэродром Клин. Там и приступайте к ремонту машины».
Из доклада я узнал, что подбитый самолет они нашли на полпути от Ржева до Старицы. Подняли машину, но ехать ночью не решились: темно, а грунтовая дорога сильно размокла. Можно было завязнуть в пути. Решили переночевать в копнах сена, а утром ехать дальше.
Расположились на отдых. Вдруг в полночь услышали шум. Приходит военный, в командирском плаще, без знаков различия, и возбужденно кричит:
— Вы что, к немцам в плен собрались? Впереди никого нет, а вы тут спать устроились.
Филиппов ему докладывает:
— Товарищ командир, вот мои документы. Мы техническая команда, вот наш самолет стоит, но ехать ночью невозможно: грязь, дождь, мы решили дождаться утра.
— А вы знаете, что танки противника сюда идут?
Техник ответил, что связывался со штабом дивизии и что ему сказали: угрозы пока нет. А если опасность возникнет — мы сразу за Волгу. Вот же она, рядом. Военный в плаще пошумел еще и махнул рукой: мол, делайте что хотите. Скомандовал сопровождавшим его людям спустить в Волгу два грузовика и «эмку». Подчиненные выполнили его указание. Еще что-то побросали в воду. Потом все сели в легковую машину и уехали.
Настало утро. Филиппов и его товарищи подошли к реке и увидели затопленные.у самого берега автомобили. Моторист разделся под холодным моросящим дождем и нырнул в воду. Вылез, весь дрожит, его оттирают, а он говорит:
— Машины исправны, хорошие. Жалко оставлять.
Взяли трос, прицепили к своим грузовикам и вытащили. Пригодятся еще машины. И легковую тоже вытащили. Развели костер, обогрелись немножко. А потом вспомнили: отступавшие что-то еще в воду кидали. Моторист снова стал нырять. Говорит:
— Там сейфы.
Авиаспециалисты встревожились: думают, попадут сейфы к немцам, а в них, может быть, документы какие. С помощью троса поочередно вытащили три сейфа. Привезли их и сдали мне.
Я поблагодарил Филиппова и всю его команду. Вызвали специалиста, который открыл сейфы. В них оказались планы наших оборонительных сооружений. Правда, они были под угрозой сдачи противнику, но все равно оказались бы находкой для врага. На планах стоял штамп штаба одной из наших армий. На следующее утро документы были доставлены в штаб Западного фронта, находившийся в Перхушкове. Потом мне сообщили, что нашли тех, кто в панике бросил сейфы и машины, сурово наказали их.
…10 октября 29-й истребительный полк получил приказ перебазироваться. Все самолеты были готовы к перелету, кроме одной «чайки», у которой мотор выработал ресурс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
1 октября летчикам 29-го полка мы поставили задачу: вести разведку над населенными пунктами Свиты, Сафонове, Морзино, Жабоедово. В этом районе противник под прикрытием зенитной артиллерии и истребителей сосредоточил крупные танковые и пехотные силы. Его цель — наступление на Ржев, а в дальнейшем на Москву. Это стало нам известно 2 октября, когда гитлеровцы начали операцию «Тайфун».
По пять — шесть вылетов в день выполняли наши истребители и штурмовики, несмотря на трудные погодные условия. 2 октября удачно вели разведку в районе Свиты, Сафонове, Бор летчики Тормозов и Чмыхун. Возвращаясь с задания, они увидели большую группу фашистских самолетов — шесть «юнкерсов» и восемь «мессершмиттов». Семикратное превосходство не остановило наших бойцов. Они стремительно врезались в строй противника и сбили ведущего «юнкерса». Остальные фашисты, напуганные этой смелой атакой, сбросили бомбы на лес и болото. «Мессеры» не вступили в бой. Наши «ястребки», прикрываясь облачностью, вернулись на свой аэродром.
5 октября в еще более напряженной схватке с врагом погиб славный летчик 29-го истребительного Антон Чмыхун. В тот день четверка в составе Хитрина, Мигунова, Гребнева и Чмыхуна провела два воздушных боя и сбила три самолета врага. Во время второй схватки получил повреждение И-16 Мигунова. Он едва держался в воздухе, и заметившие это «мессершмитты» не уходили, искали удобный момент, чтобы добить его. Антон прикрывал своего боевого друга. Он вступил в бой с тремя «мессершмиттами». В его машину попал снаряд, и она стала разваливаться. Чмыхун сражался до последнего мгновения, и только смерть оборвала его пулеметную очередь. Мигунов же дотянул машину до поляны и пошел на вынужденную. Самолет после приземления скапотировал, летчик был ранен.
Тяжело терять замечательных бойцов. Погиб Попов, не доживший до того дня, когда стал известен указ о присвоении ему звания Героя Советского Союза, не вернулся из воздушного боя над Западной Двиной лейтенант Череда… А вот теперь Чмыхун. Первые наши герои, недолго сражались они, но мы их помним и будем помнить всегда. Они побеждали врага в самый трудный, начальный период войны, вдохновляя своим героизмом и мастерством молодых летчиков.
День ото дня росли потери самолетов. Даже в самом боевом 29-м истребительном полку осталось всего семь исправных машин. Восполнять утраты было нечем — авиазаводы в это время перебазировались на восток и продукции выпускали мало.
Техники и механики, можно сказать, героически трудились над восстановлением поврежденных в боях машин. Делалось это главным образом в ночное время, так как днем авиаспециалисты обслуживали полеты, которые начинались в 4 — 5 часов утра, а кончались иногда ночью. Летчики производили по 6 — 8 боевых вылетов, и техники только успевали дозаправлять машины горючим, пополнять боекомплекты, подвешивать бомбы.
В 29-м истребительном отлично организовали работу по восстановлению боевых машин военинженер 3 ранга Н. Пилипенко, воентехники 1 ранга Л. Быков и Ф. Беляев. Когда, например, истребитель младшего лейтенанта П. Бондарца получил в воздушном бою 240 пробоин (наше звено сражалось с 12 «мессерами»), то первым после возвращения осмотрел его Пилипенко. Тут же определили объем ремонтных работ и выделили специалистов в помощь экипажу воентехника 2 ранга Г. Дайненко. За ночь И-16 был введен в строй.
Восстанавливали не только свои самолеты, но и те, которые наши авиаспециалисты находили в районах боев. Поискам подбитых боевых машин у нас занимался парторг звена управления воентехник 2 ранга А. Филиппов. 6 октября он доложил мне: «Товарищ командир, привез самолет, но разгружать здесь, на аэродроме, не стал, так как я проехал от Ржева и до Старицы и ни одной нашей части не встретил, фронта нет, в таком положении всякое бывает». Я посмотрел на воентехника и подумал: как прекрасно он понимает обстановку и заботится о своей дивизии. Он знает, есть командир, штаб, наблюдающие за противником. Но считает своим долгом доложить: проехал, никого*не видел. Предлагает и самолет здесь не ремонтировать. Я поблагодарил его за службу и сказал: «Отправляйтесь на аэродром Клин. Там и приступайте к ремонту машины».
Из доклада я узнал, что подбитый самолет они нашли на полпути от Ржева до Старицы. Подняли машину, но ехать ночью не решились: темно, а грунтовая дорога сильно размокла. Можно было завязнуть в пути. Решили переночевать в копнах сена, а утром ехать дальше.
Расположились на отдых. Вдруг в полночь услышали шум. Приходит военный, в командирском плаще, без знаков различия, и возбужденно кричит:
— Вы что, к немцам в плен собрались? Впереди никого нет, а вы тут спать устроились.
Филиппов ему докладывает:
— Товарищ командир, вот мои документы. Мы техническая команда, вот наш самолет стоит, но ехать ночью невозможно: грязь, дождь, мы решили дождаться утра.
— А вы знаете, что танки противника сюда идут?
Техник ответил, что связывался со штабом дивизии и что ему сказали: угрозы пока нет. А если опасность возникнет — мы сразу за Волгу. Вот же она, рядом. Военный в плаще пошумел еще и махнул рукой: мол, делайте что хотите. Скомандовал сопровождавшим его людям спустить в Волгу два грузовика и «эмку». Подчиненные выполнили его указание. Еще что-то побросали в воду. Потом все сели в легковую машину и уехали.
Настало утро. Филиппов и его товарищи подошли к реке и увидели затопленные.у самого берега автомобили. Моторист разделся под холодным моросящим дождем и нырнул в воду. Вылез, весь дрожит, его оттирают, а он говорит:
— Машины исправны, хорошие. Жалко оставлять.
Взяли трос, прицепили к своим грузовикам и вытащили. Пригодятся еще машины. И легковую тоже вытащили. Развели костер, обогрелись немножко. А потом вспомнили: отступавшие что-то еще в воду кидали. Моторист снова стал нырять. Говорит:
— Там сейфы.
Авиаспециалисты встревожились: думают, попадут сейфы к немцам, а в них, может быть, документы какие. С помощью троса поочередно вытащили три сейфа. Привезли их и сдали мне.
Я поблагодарил Филиппова и всю его команду. Вызвали специалиста, который открыл сейфы. В них оказались планы наших оборонительных сооружений. Правда, они были под угрозой сдачи противнику, но все равно оказались бы находкой для врага. На планах стоял штамп штаба одной из наших армий. На следующее утро документы были доставлены в штаб Западного фронта, находившийся в Перхушкове. Потом мне сообщили, что нашли тех, кто в панике бросил сейфы и машины, сурово наказали их.
…10 октября 29-й истребительный полк получил приказ перебазироваться. Все самолеты были готовы к перелету, кроме одной «чайки», у которой мотор выработал ресурс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128