Остатки гарнизона были захвачены в плен.
Среди пленных оказался комендант города Познань генерал-майор Матерн. В его показаниях содержалось характерное признание:
«Нельзя сказать, что разрушение того или иного объекта крепости изменило тактику нашей обороны. Конечно, подавление авиацией артиллерийских позиций ослабило нашу огневую мощь, но основные силы все же были сосредоточены в казематах равелинов. Выведенную из строя 9 февраля электростанцию восстановить нам не удалось. Мы вынуждены были экономить энергию и установить строгий режим расхода воды, вплоть до запрещения бриться и умываться. Еще большее значение для нас имели частые повреждения проволочной связи… Окончательно выведенная из строя связь с подвергшимся 162 бомбардировке четвертым равелином, в котором находился в то время комендант крепости генерал-майор Гонель, привела к разрозненному действию каждого равелина, что, безусловно, осложнило всю обстановку.
Самое неприятное физическое ощущение я испытал от бомб замедленного действия; при взрыве такая бомба сотрясала казематы в самых отдаленных концах крепости. Казалось, что от взрывов завалятся стены; громадное моральное воздействие на солдат производили ночные бомбардировщики, которые сбрасывали по одной-две бомбы, но вся беда в том, что они работали как по конвейеру, беспокоя всю ночь. Каждый был напряжен до предела. Штурмовики были страшнее бомбардировщиков. Они налетали внезапно, выскакивали на крепость на низких высотах в минуты артиллерийских пауз».
Вот какое воздействие оказывала авиация на гарнизон крепости. Мы учли, что по таким объектам необходимо использовать наиболее мощные бомбы, правильно подбирать и специально готовить экипажи. Только так можно вывести из строя главные центры сопротивления. Этот опыт очень нам пригодился впоследствии, при штурме города Кюстрин, крепости Китц и Берлина.
Всего при разгроме противника в Познани было произведено 1834 самолето-вылета. Пикирующие бомбардировщики вылетали 372 раза, штурмовики — 217, легкие ночные бомбардировщики днем — 612, ночью — 633. Сброшено 558 тонн бомб.
В заключение хотелось бы подчеркнуть значение Варшавско-Лодзинско-Познанской операции для военного искусства. За 18 дней наши войска совершили пятисоткилометровый прыжок от Вислы до Одера. Противнику было нанесено несколько мощных ударов, парировать которые он не смог. Опомнился враг только за Одером.
Нами было по-новому спланировано и осуществлено авиационное наступление с применением смелого аэродромного маневра и переброской летных частей в район действий подвижных войск.
Действия авиации по отходящим колоннам, скоплениям противника у переправ были весьма эффективны. Отличное взаимодействие авиации с подвижными войсками предрешило успех операции и обратило немцев в бегство. Точными ударами с воздуха мы создавали пробки и заторы на дорогах, отступающий противник так и не смог оторваться от наших подвижных войск и был разгромлен ими. Таран танковых соединений, взаимодействовавших с авиацией в ходе нашего наступления, был непревзойденным по масштабам, силе и темпам продвижения.
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своих воспоминаниях так сказал по этому поводу:
«Основная роль в развитии наступления на фронтах после прорыва обороны противника принадлежала танковым армиям, отдельным танковым и механизированным корпусам, которые во взаимодействии с авиацией представляли собой быстроподвижный таран огромной силы, прокладывавший путь для общевойсковых армий».
И далее:
«Танковые армии и отдельные танковые корпуса в тесном взаимодействии с авиацией стремительными ударами дробили вражеский фронт, выходили на коммуникации его войск, захватывали переправы и узлы дорог, сеяли панику и дезорганизовали тыл противника» .
Много нового дала нам операция Висла — Одер. О некоторых основных выводах из опыта этой операции я уже говорил выше. Остановлюсь на некоторых деталях.
Заслуживает, в частности, внимания использование в этой операции новых средств обнаружения. В предыдущих сражениях к применению радиолокаторов мы подходили робко, держали их на значительном расстоянии от линии фронта, снижая тем самым радиус их полезного действия.
В последних боях радиолокаторы мы передали истребительным соединениям. Е. Я. Савицкий так вспоминает об этом: «До рубежа Кутно, Лодзь радиолокаторы были в моем распоряжении. По их данным я нацеливал на противника свои части. Радиолокаторы не только помогали наведению истребителей, но и обнаружению вражеских аэродромов. Систематическая засечка появляющихся самолетов противника в одном и том же месте позволяла предполагать наличие там аэродромов. Тогда на доразведку мы посылали истребители и выявляли вражеские аэродромы. После рубежа Кутно, Лодзь радиолокаторы были переданы в распоряжение командиров истребительных дивизий».
И еще новым в этой операции была непосредственная связь самолетов с танками, идущими в передовых отрядах. Связь с танкистами держали не только штурмовики, но и истребители. Были случаи, когда танкисты обращались к летчику за помощью: «Посмотри, где стоит артиллерия противника». Пилот смотрит и сообщает. Танкисты просят обозначить место расположения вражеской артиллерии огнем. Летчик атакует цель, а танкисты идут в обход батарей противника и быстро продвигаются вперед.
Высокие темпы продвижения наземных войск и аэродромный маневр авиации приводили иногда к тому, что радиостанции аэродрома и переднего края не доставали друг друга. Поэтому мы использовали промежуточную радиостанцию на самолете. Радист этого самолета, находящийся в воздухе, принимал распоряжения командира и передавал частям. Такой способ связи оправдал себя, и мы решили в будущем применять его чаще.
К концу февраля некоторые офицеры высказали мнение, что авиация противника снизила активность. Фашисты бросали самолеты на аэродромах из-за нехватки горючего. Но такое предположение не подтвердилось.
Советские танкисты в городах Крейзинг, Шрода, Бромберг и других пополнялись горючим из оставленных гитлеровцами авиационных складов. В брошенных фашистами боевых машинах были полные баки. Да и осмотр подожженных перед поспешным отступлением «юнкерсов» и «мессеров» подтверждал, что без бензина самолеты не могли загореться. В Шроде мы обнаружили 94 таких самолета, в Крейзинге — 52, в Бенднарты — 87, в Кобыльнице — 77, в Лавице — 101 и Бромберге — 97. До уничтожения они находились в исправности и были заправлены всем необходимым для полета. Почему же они остались на аэродромах и гитлеровцам пришлось их уничтожить? Наиболее вероятная причина такова: большая часть летного состава противника оказалась не подготовленной к полетам в сложных метеорологических условиях Опытные асы сумели подняться в воздух, а остальных наши танки застали врасплох, и им ничего не оставалось, как сжечь самолеты и бежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Среди пленных оказался комендант города Познань генерал-майор Матерн. В его показаниях содержалось характерное признание:
«Нельзя сказать, что разрушение того или иного объекта крепости изменило тактику нашей обороны. Конечно, подавление авиацией артиллерийских позиций ослабило нашу огневую мощь, но основные силы все же были сосредоточены в казематах равелинов. Выведенную из строя 9 февраля электростанцию восстановить нам не удалось. Мы вынуждены были экономить энергию и установить строгий режим расхода воды, вплоть до запрещения бриться и умываться. Еще большее значение для нас имели частые повреждения проволочной связи… Окончательно выведенная из строя связь с подвергшимся 162 бомбардировке четвертым равелином, в котором находился в то время комендант крепости генерал-майор Гонель, привела к разрозненному действию каждого равелина, что, безусловно, осложнило всю обстановку.
Самое неприятное физическое ощущение я испытал от бомб замедленного действия; при взрыве такая бомба сотрясала казематы в самых отдаленных концах крепости. Казалось, что от взрывов завалятся стены; громадное моральное воздействие на солдат производили ночные бомбардировщики, которые сбрасывали по одной-две бомбы, но вся беда в том, что они работали как по конвейеру, беспокоя всю ночь. Каждый был напряжен до предела. Штурмовики были страшнее бомбардировщиков. Они налетали внезапно, выскакивали на крепость на низких высотах в минуты артиллерийских пауз».
Вот какое воздействие оказывала авиация на гарнизон крепости. Мы учли, что по таким объектам необходимо использовать наиболее мощные бомбы, правильно подбирать и специально готовить экипажи. Только так можно вывести из строя главные центры сопротивления. Этот опыт очень нам пригодился впоследствии, при штурме города Кюстрин, крепости Китц и Берлина.
Всего при разгроме противника в Познани было произведено 1834 самолето-вылета. Пикирующие бомбардировщики вылетали 372 раза, штурмовики — 217, легкие ночные бомбардировщики днем — 612, ночью — 633. Сброшено 558 тонн бомб.
В заключение хотелось бы подчеркнуть значение Варшавско-Лодзинско-Познанской операции для военного искусства. За 18 дней наши войска совершили пятисоткилометровый прыжок от Вислы до Одера. Противнику было нанесено несколько мощных ударов, парировать которые он не смог. Опомнился враг только за Одером.
Нами было по-новому спланировано и осуществлено авиационное наступление с применением смелого аэродромного маневра и переброской летных частей в район действий подвижных войск.
Действия авиации по отходящим колоннам, скоплениям противника у переправ были весьма эффективны. Отличное взаимодействие авиации с подвижными войсками предрешило успех операции и обратило немцев в бегство. Точными ударами с воздуха мы создавали пробки и заторы на дорогах, отступающий противник так и не смог оторваться от наших подвижных войск и был разгромлен ими. Таран танковых соединений, взаимодействовавших с авиацией в ходе нашего наступления, был непревзойденным по масштабам, силе и темпам продвижения.
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своих воспоминаниях так сказал по этому поводу:
«Основная роль в развитии наступления на фронтах после прорыва обороны противника принадлежала танковым армиям, отдельным танковым и механизированным корпусам, которые во взаимодействии с авиацией представляли собой быстроподвижный таран огромной силы, прокладывавший путь для общевойсковых армий».
И далее:
«Танковые армии и отдельные танковые корпуса в тесном взаимодействии с авиацией стремительными ударами дробили вражеский фронт, выходили на коммуникации его войск, захватывали переправы и узлы дорог, сеяли панику и дезорганизовали тыл противника» .
Много нового дала нам операция Висла — Одер. О некоторых основных выводах из опыта этой операции я уже говорил выше. Остановлюсь на некоторых деталях.
Заслуживает, в частности, внимания использование в этой операции новых средств обнаружения. В предыдущих сражениях к применению радиолокаторов мы подходили робко, держали их на значительном расстоянии от линии фронта, снижая тем самым радиус их полезного действия.
В последних боях радиолокаторы мы передали истребительным соединениям. Е. Я. Савицкий так вспоминает об этом: «До рубежа Кутно, Лодзь радиолокаторы были в моем распоряжении. По их данным я нацеливал на противника свои части. Радиолокаторы не только помогали наведению истребителей, но и обнаружению вражеских аэродромов. Систематическая засечка появляющихся самолетов противника в одном и том же месте позволяла предполагать наличие там аэродромов. Тогда на доразведку мы посылали истребители и выявляли вражеские аэродромы. После рубежа Кутно, Лодзь радиолокаторы были переданы в распоряжение командиров истребительных дивизий».
И еще новым в этой операции была непосредственная связь самолетов с танками, идущими в передовых отрядах. Связь с танкистами держали не только штурмовики, но и истребители. Были случаи, когда танкисты обращались к летчику за помощью: «Посмотри, где стоит артиллерия противника». Пилот смотрит и сообщает. Танкисты просят обозначить место расположения вражеской артиллерии огнем. Летчик атакует цель, а танкисты идут в обход батарей противника и быстро продвигаются вперед.
Высокие темпы продвижения наземных войск и аэродромный маневр авиации приводили иногда к тому, что радиостанции аэродрома и переднего края не доставали друг друга. Поэтому мы использовали промежуточную радиостанцию на самолете. Радист этого самолета, находящийся в воздухе, принимал распоряжения командира и передавал частям. Такой способ связи оправдал себя, и мы решили в будущем применять его чаще.
К концу февраля некоторые офицеры высказали мнение, что авиация противника снизила активность. Фашисты бросали самолеты на аэродромах из-за нехватки горючего. Но такое предположение не подтвердилось.
Советские танкисты в городах Крейзинг, Шрода, Бромберг и других пополнялись горючим из оставленных гитлеровцами авиационных складов. В брошенных фашистами боевых машинах были полные баки. Да и осмотр подожженных перед поспешным отступлением «юнкерсов» и «мессеров» подтверждал, что без бензина самолеты не могли загореться. В Шроде мы обнаружили 94 таких самолета, в Крейзинге — 52, в Бенднарты — 87, в Кобыльнице — 77, в Лавице — 101 и Бромберге — 97. До уничтожения они находились в исправности и были заправлены всем необходимым для полета. Почему же они остались на аэродромах и гитлеровцам пришлось их уничтожить? Наиболее вероятная причина такова: большая часть летного состава противника оказалась не подготовленной к полетам в сложных метеорологических условиях Опытные асы сумели подняться в воздух, а остальных наши танки застали врасплох, и им ничего не оставалось, как сжечь самолеты и бежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128