* * * *
В покоях цесаревича снова ожидалась бессонная ночь, ночь, полная плача и боли; уже были сделаны необходимые приготовления, как вдруг в комнату осторожно вошел Григорий Ефимович в сопровождении императрицы и Вишняковой.
Мертвенно-бледный Алеша лежал в постели с искаженным от боли лицом, одна нога была судорожно прижата к груди. И когда Вишнякова подошла к нему и тихо спросила, как он себя чувствует, мальчик продолжал лежать в полубессознательном состоянии, негромко постанывая.
Распутин склонился перед святыми иконами в углу комнаты и вполголоса прочитал несколько молитв, затем подошел к кровати мальчика и перекрестил его.
Алеша открыл глаза и удивленно посмотрел на странного чужого человека с окладистой бородой, улыбающегося ему серьезно и в то же время дружелюбно. Его даже немного испугал взгляд этого незнакомца, но он как-то вдруг почувствовал, что тот не сделает ему ничего плохого.
— Не бойся, Алеша, все будет хорошо! — сказал чужой человек мелодичным и благозвучным, добрым и в то же время твердым голосом. В лихорадке мальчику казалось, будто он слышит божий голос. — Посмотри, Алеша, — продолжал незнакомец, проведя ладонью по всему телу мальчика, с головы до ног, — посмотри, я прогнал все эти противные боли! Тебя ничто не беспокоит, завтра ты снова будешь здоров! И тогда ты увидишь, как весело мы с тобой будем играть!
Неуклюжие ласковые движения этой грубой и широкой ладони постепенно успокоили все еще испуганного мальчика, он начал улыбаться, в то время как незнакомец продолжал убедительным тоном:
— Знаешь, я был маленьким, таким, как ты, я играл в чудесные игры, которые ты наверняка не знаешь и которые я тебе покажу!
И Григорий рассказал мальчику, какие смешные проделки он вытворял с друзьями, крестьянскими детьми, у себя дома, в сибирской деревне; после он говорил об огромных размерах Сибири, она такая большая, что еще никто не видел ее края! И вся эта страна принадлежала его папе и маме, и однажды будет принадлежать ему, когда он поправится, станет сильным и высоким. Она покрыта густыми лесами и бескрайними степями, а люди там совсем другие, чем в Петербурге.
Приветливый незнакомец сел на край кровати, взял в свои крестьянские ладони руку ребенка и погладил ее. Когда Алеша поправится, пообещал незнакомец, он возьмет его с собой в Сибирь и покажет ему все, что сам знает. Потому что он видел все, даже такие края и людей, о каких никто, кроме него, и не знает.
С возрастающим вниманием слушал мальчик эти рассказы, его широко раскрытые глаза заблестели. Он совсем забыл, что нездоров, не вспоминал про боль, постепенно выпрямил ногу, сел, облокотившись на подушки, чтобы лучше слышать темнобородого человека.
Императрица в страхе поспешила к поднявшемуся сыну, так как боялась, как бы ребенок, упираясь рукой, вновь не поранил ее.
— Будь внимателен, — обеспокоенно воскликнула она, — ты знаешь, что должен быть осторожен.
— Оставь меня, мама! Я хочу послушать! — возразил малыш и, повернувшись к Григорию Ефимовичу, с ребячливым упорством умоляюще добавил: — Ну, пожалуйста, рассказывай дальше!
Распутин одобрительно усмехнулся.
— Ты прав, Алеша, ласково сказал он, — тебе ничто больше не причинит боль! Скажи маме, что она не должна бояться; когда я рядом, с тобой ничего не случится. — И затем он продолжал говорить о Сибири и начал рассказывать цесаревичу сказки. Взволнованно слушал Алеша сказки о коньке-горбунке, о бедном рыцаре и рыцаре без глаз, об Аленушке и братце Иванушке, о неверной царевне, превратившейся в белую уточку, о царевиче Василии и прекрасной принцессе Елене. Григорий Ефимович говорил о жизни цветов в широких степях Сибири, где у растений и старых лесов есть душа и они могут говорить между собой. И у животных, продолжал он, есть свой язык, и он сам ребенком научился понимать, что шепчут друг другу лошади в конюшне.
— Вот видишь, Мария, — восторженно заметил мальчик своей няне, — я все время говорил тебе, что и животные умеют говорить! Только ты такая глупая и ничего об этом не знаешь!
Вишнякова, сама зачарованно следившая за рассказами Распутина и восхищенно смотревшая на него, только кивнула.
— Но мы, — сказал царевич Григорию Ефимовичу, таинственно улыбаясь, — мы знаем, что животные умеют говорить! Не правда ли, ты мне расскажешь все, что услышал от лошадей!
Тем временем стало уже довольно поздно, и поэтому Распутин, улыбаясь, заметил:
— Завтра, Алеша! Завтра я расскажу тебе еще больше!
Царица также уверила сына, что добрый старец обязательно придет на следующий день, но пришлось еще долго уговаривать, прежде чем мальчик примирился с тем, что на этот раз хватит. Он больше не чувствовал никакой боли и охотнее всего слушал бы нового друга до самого утра. После того как Григорий Ефимович простился и уже стоял в дверях, Алеша громко крикнул ему вслед:
— Обязательно приходи завтра, батюшка! Я не засну, пока ты не придешь! — Даже когда за посетителем уже закрылась дверь, малыш еще долго счастливо и блаженно смотрел туда, где исчез добрый человек с длинной бородой.
— Кто это был, Мария? — наконец спросил он у Вишняковой.
— Святой странник, Алеша, — ответила та рассеянно, словно во сне. — Святой, который вылечит тебя! Сам Бог послал его твоим папе и маме!
— Святой, — повторил ребенок, одолеваемый сном, веки его опустились.
Когда Григорий Ефимович покинул комнату, императрица от волнения и благодарного умиления едва не разразилась слезами, она порывисто схватила руку крестьянина и поцеловала ее.
Распутин осенил ее крестом и сказал:
— Верь в силу моих молитв, и твой сын будет жить!

* * * *
С этого дня Григорий Ефимович начал приходить во дворец; неуклюжий сибирский крестьянин и маленький цесаревич скоро стали добрыми неразлучными друзьями. Алексей каждый раз нетерпеливо ждал, когда снова придет батюшка Григорий, и часто умолял окружающих привести Распутина, чтобы тот рассказал ему прекрасные, то веселые, то грустные сказки и истории.
Уже во время одного из первых посещений Алеша, сияя от радости, бросился к нему навстречу и затем поспешил в рабочий кабинет отца, чтобы крикнуть ему:
— Папа, папа, Новый снова пришел!
Это прозвище привело к тому, что Распутина в царской семье стали скоро называть «Новым», спустя некоторое время Григорию Ефимовичу царь дал фамилию «Новых», как воспоминание о прозвище, данном цесаревичем.
Когда Распутин вечерами приходил во дворец по темной лестнице, он целовал сначала царя и царицу, после чего все уютно располагались слушать рассказы Григория о жизни сибирских крестьян и о его собственных странствиях. В такие вечера наследнику разрешалось ложиться позднее и в длинной, до пола, шелковой ночной рубашке сидеть на коленях у Распутина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118