Синие веки приподнялись.
– Это ты, Эд?… К чему это, Эд? Как ты расточителен.
– Не мог удержаться, дорогая, – ты их так любишь.
Сиделка возилась у кровати.
– Можно посмотреть на малютку, мисс?
Сиделка кивнула. У нее были впалые щеки, серое лицо и сжатые губы.
– Я ненавижу ее, – прошептала Сузи. – Она меня раздражает, эта женщина. Скверная старая дева!
– Не обращай внимания, дорогая, потерпи еще день-два.
Сузи закрыла глаза.
– Ты все еще хочешь назвать ее Эллен?
Сиделка принесла корзинку и поставила ее на кровать около Сузи.
– Какая прелесть! – воскликнул Эд. – Смотри – она дышит. Они намазали ее маслом.
Он помог жене приподняться на локте; желтая прядь ее волос распустилась, упала на его руку.
– Как вы отличаете их, нянюшка?
– Бывает, что и не отличаем, – ответила сиделка, растягивая рот в улыбку.
Сузи жалобно посмотрела на крошечное багровое личико.
– Вы уверены, что это моя?
– Конечно.
– Но ведь на ней нет никакой отметки.
– Я потом отмечу.
– Но моя была черноволосая! – Сузи упала на подушку, задыхаясь.
– У нее чудный светлый пушок, того же цвета, что ваши волосы.
Сузи подняла руки над головой и пронзительно закричала:
– Это не моя, не моя! Уберите ее… Эта женщина украла моего ребенка!
– Дорогая, ради Бога. Дорогая, ради Бога. – Он попробовал натянуть на нее одеяло.
– Скверно, – сказала сиделка, спокойно забирая корзинку. – Надо будет дать ей успокоительное.
Сузи сидела на кровати, выпрямившись.
– Уберите ее! – закричала она и забилась в истерике.
– О Господи! – крикнул Эд Тэтчер, ломая руки.
– Вы лучше уходите, мистер Тэтчер. Она успокоится сразу, как только вы уйдете. Я поставлю розы в воду.
На лестнице он поравнялся с толстым мужчиной, который медленно спускался вниз, потирая руки. Их взгляды встретились.
– Все в порядке? – спросил толстый мужчина.
– Да, кажется, – слабо сказал Тэтчер.
Толстый мужчина повернулся к нему; в его хриплом голосе булькала радость.
– Поздравьте меня, поздравьте меня! Моя жена родила мальчика.
Тэтчер пожал его пухлую маленькую руку.
– А у меня девочка, – робко сказал он.
– Пять лет подряд каждый год по девочке, а теперь, представьте себе, мальчик.
– Да, – сказал Эд Тэтчер, – это великий день.
– Вы не откажетесь, сэр, выпить со мной по этому поводу? Позвольте пригласить вас.
– С удовольствием.
На углу Третьей авеню хлопали решетчатые двери бара. Аккуратно вытерев ноги, они прошли в заднюю комнату.
– Ах, – сказал толстый мужчина (по-видимому, немец), усаживаясь за изрезанный коричневый стол, – семейная жизнь причиняет много беспокойств.
– Совершенно верно, сэр. Это мой первый ребенок.
– Угодно вам пива?
– Пожалуйста, мне все равно.
– Две бутылки «кульмбахского» – моего родного.
Хлопнули пробки, и окрашенная сепией пена поднялась в стаканах.
– За наши успехи… Прозит! – сказал немец и поднял свой стакан. Он отер пену с усов и ударил по столу розовым кулаком. – Не сочтите за нескромность, мистер…
– Меня зовут Тэтчер.
– Не сочтите за нескромность, мистер Тэтчер, если я полюбопытствую – какова ваша профессия?
– Счетовод. Надеюсь в скором времени стать главным счетоводом.
– А я владелец типографии, и зовут меня Зухер, Марк Антоний Зухер.
– Очень приятно, мистер Зухер.
Они пожали друг другу руки над столом между бутылками.
– Главные счетоводы зарабатывают много денег, – сказал мистер Зухер.
– Мне нужно много денег – для моей девочки.
– Дети поглощают много денег, – заметил мистер Зухер густым басом.
– Разрешите угостить вас бутылочкой, – сказал Тэтчер, высчитывая, сколько у него денег в кармане.
«Бедняжка Сузи была бы недовольна, если б узнала, что я пью в таком кабаке. Ну, ничего, только один раз; и я учусь, учусь законам отцовства».
– Чем больше, тем веселее, – сказал мистер Зухер. – Да, я говорю, дети поглощают много денег… Ничего не делают – только едят и изнашивают платье. Когда я поставлю свое дело на ноги… Ах! Так все это трудно – закладные заедают, денег занять негде, заработная плата растет, а тут еще эти сумасшедшие социалисты с их профессиональными союзами, бродяги…
– Ну ничего, мистер Зухер.
Мистер Зухер выжал пену из усов большим и указательным пальцами.
– Верно, ведь не каждый же день рождается мальчик, мистер Тэтчер.
– Или девочка, мистер Зухер.
Бармен принес еще несколько бутылок, вытер стол и остановился неподалеку, прислушиваясь; полотенце болталось на сгибе его красной руки.
– И я надеюсь, что, когда мой сын будет вспрыскивать рождение своего сына, он будет пить шампанское. Да, вот такие-то дела…
– Я бы хотел, чтобы моя девочка была скромной и тихой – не то что нынешние барышни; они только и думают, что о тряпках, кружевах, да шелковых чулочках. А я к тому времени уйду со службы, обзаведусь домиком на Гудзоне, буду по вечерам копаться в саду… У меня есть знакомые – они ушли на покой с тремя тысячами в год. Копить надо – в этом весь секрет.
– Никакого смысла нет копить, – сказал бармен. – Я десять лет копил, а банк возьми и лопни. Только чековая книжка мне и осталась. Надо завести знакомства на бирже и воспользоваться подходящим случаем – это единственный шанс.
– Так ведь это чистейший азарт, – ответил Тэтчер.
– А вы что думали, сэр? Азарт и есть, – сказал бармен и пошел к стойке, помахивая двумя пустыми бутылками.
– Азарт! Но он прав, – сказал мистер Зухер, глядя в свой стакан стеклянными, задумчивыми глазами. – Честолюбивый человек должен ловить шанс. Честолюбие погнало меня сюда из Франкфурта, когда мне было двенадцать лет. А теперь у меня есть сын, и он будет работать… Я назову его Вильгельмом, в честь нашего великого кайзера.
– А моя дочка будет Эллен, как моя мать. – Глаза Эда Тэтчера налились слезами.
Мистер Зухер встал.
– Ну, до свиданья, мистер Тэтчер. Очень приятно было познакомиться. Мне пора домой, к моим девочкам.
Тэтчер еще раз пожал пухлую руку. Теплые, нежные мысли о материнстве и отцовстве, об именинных тортах и Рождестве проносились в его голове; сквозь пенную, окрашенную сепией пелену он смотрел, как мистер Зухер выходил из бара. Вдруг он протянул руки. «Бедняжка Сузи была бы недовольна, если бы узнала, что я здесь… Все для нее и для малютки!»
– А платить кто будет? – рявкнул бармен, когда он дошел до дверей.
– Разве тот не заплатил?
– Черта с два!
– Да ведь он у-угощал меня…
Бармен расхохотался, загребая деньги красной ладонью. «Он копит – видно, он в это дело все-таки верит».
Маленький, бородатый, кривоногий человек в котелке шел по Аллен-стрит, по исполосованному солнцем переходу, увешанному небесно-голубыми, багрово-красными и горчично-желтыми одеялами, уставленному подержанной дубовой мебелью. Сложив холодные руки за спиной, над фалдами сюртука, он пробирался между ящиками и снующими детьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
– Это ты, Эд?… К чему это, Эд? Как ты расточителен.
– Не мог удержаться, дорогая, – ты их так любишь.
Сиделка возилась у кровати.
– Можно посмотреть на малютку, мисс?
Сиделка кивнула. У нее были впалые щеки, серое лицо и сжатые губы.
– Я ненавижу ее, – прошептала Сузи. – Она меня раздражает, эта женщина. Скверная старая дева!
– Не обращай внимания, дорогая, потерпи еще день-два.
Сузи закрыла глаза.
– Ты все еще хочешь назвать ее Эллен?
Сиделка принесла корзинку и поставила ее на кровать около Сузи.
– Какая прелесть! – воскликнул Эд. – Смотри – она дышит. Они намазали ее маслом.
Он помог жене приподняться на локте; желтая прядь ее волос распустилась, упала на его руку.
– Как вы отличаете их, нянюшка?
– Бывает, что и не отличаем, – ответила сиделка, растягивая рот в улыбку.
Сузи жалобно посмотрела на крошечное багровое личико.
– Вы уверены, что это моя?
– Конечно.
– Но ведь на ней нет никакой отметки.
– Я потом отмечу.
– Но моя была черноволосая! – Сузи упала на подушку, задыхаясь.
– У нее чудный светлый пушок, того же цвета, что ваши волосы.
Сузи подняла руки над головой и пронзительно закричала:
– Это не моя, не моя! Уберите ее… Эта женщина украла моего ребенка!
– Дорогая, ради Бога. Дорогая, ради Бога. – Он попробовал натянуть на нее одеяло.
– Скверно, – сказала сиделка, спокойно забирая корзинку. – Надо будет дать ей успокоительное.
Сузи сидела на кровати, выпрямившись.
– Уберите ее! – закричала она и забилась в истерике.
– О Господи! – крикнул Эд Тэтчер, ломая руки.
– Вы лучше уходите, мистер Тэтчер. Она успокоится сразу, как только вы уйдете. Я поставлю розы в воду.
На лестнице он поравнялся с толстым мужчиной, который медленно спускался вниз, потирая руки. Их взгляды встретились.
– Все в порядке? – спросил толстый мужчина.
– Да, кажется, – слабо сказал Тэтчер.
Толстый мужчина повернулся к нему; в его хриплом голосе булькала радость.
– Поздравьте меня, поздравьте меня! Моя жена родила мальчика.
Тэтчер пожал его пухлую маленькую руку.
– А у меня девочка, – робко сказал он.
– Пять лет подряд каждый год по девочке, а теперь, представьте себе, мальчик.
– Да, – сказал Эд Тэтчер, – это великий день.
– Вы не откажетесь, сэр, выпить со мной по этому поводу? Позвольте пригласить вас.
– С удовольствием.
На углу Третьей авеню хлопали решетчатые двери бара. Аккуратно вытерев ноги, они прошли в заднюю комнату.
– Ах, – сказал толстый мужчина (по-видимому, немец), усаживаясь за изрезанный коричневый стол, – семейная жизнь причиняет много беспокойств.
– Совершенно верно, сэр. Это мой первый ребенок.
– Угодно вам пива?
– Пожалуйста, мне все равно.
– Две бутылки «кульмбахского» – моего родного.
Хлопнули пробки, и окрашенная сепией пена поднялась в стаканах.
– За наши успехи… Прозит! – сказал немец и поднял свой стакан. Он отер пену с усов и ударил по столу розовым кулаком. – Не сочтите за нескромность, мистер…
– Меня зовут Тэтчер.
– Не сочтите за нескромность, мистер Тэтчер, если я полюбопытствую – какова ваша профессия?
– Счетовод. Надеюсь в скором времени стать главным счетоводом.
– А я владелец типографии, и зовут меня Зухер, Марк Антоний Зухер.
– Очень приятно, мистер Зухер.
Они пожали друг другу руки над столом между бутылками.
– Главные счетоводы зарабатывают много денег, – сказал мистер Зухер.
– Мне нужно много денег – для моей девочки.
– Дети поглощают много денег, – заметил мистер Зухер густым басом.
– Разрешите угостить вас бутылочкой, – сказал Тэтчер, высчитывая, сколько у него денег в кармане.
«Бедняжка Сузи была бы недовольна, если б узнала, что я пью в таком кабаке. Ну, ничего, только один раз; и я учусь, учусь законам отцовства».
– Чем больше, тем веселее, – сказал мистер Зухер. – Да, я говорю, дети поглощают много денег… Ничего не делают – только едят и изнашивают платье. Когда я поставлю свое дело на ноги… Ах! Так все это трудно – закладные заедают, денег занять негде, заработная плата растет, а тут еще эти сумасшедшие социалисты с их профессиональными союзами, бродяги…
– Ну ничего, мистер Зухер.
Мистер Зухер выжал пену из усов большим и указательным пальцами.
– Верно, ведь не каждый же день рождается мальчик, мистер Тэтчер.
– Или девочка, мистер Зухер.
Бармен принес еще несколько бутылок, вытер стол и остановился неподалеку, прислушиваясь; полотенце болталось на сгибе его красной руки.
– И я надеюсь, что, когда мой сын будет вспрыскивать рождение своего сына, он будет пить шампанское. Да, вот такие-то дела…
– Я бы хотел, чтобы моя девочка была скромной и тихой – не то что нынешние барышни; они только и думают, что о тряпках, кружевах, да шелковых чулочках. А я к тому времени уйду со службы, обзаведусь домиком на Гудзоне, буду по вечерам копаться в саду… У меня есть знакомые – они ушли на покой с тремя тысячами в год. Копить надо – в этом весь секрет.
– Никакого смысла нет копить, – сказал бармен. – Я десять лет копил, а банк возьми и лопни. Только чековая книжка мне и осталась. Надо завести знакомства на бирже и воспользоваться подходящим случаем – это единственный шанс.
– Так ведь это чистейший азарт, – ответил Тэтчер.
– А вы что думали, сэр? Азарт и есть, – сказал бармен и пошел к стойке, помахивая двумя пустыми бутылками.
– Азарт! Но он прав, – сказал мистер Зухер, глядя в свой стакан стеклянными, задумчивыми глазами. – Честолюбивый человек должен ловить шанс. Честолюбие погнало меня сюда из Франкфурта, когда мне было двенадцать лет. А теперь у меня есть сын, и он будет работать… Я назову его Вильгельмом, в честь нашего великого кайзера.
– А моя дочка будет Эллен, как моя мать. – Глаза Эда Тэтчера налились слезами.
Мистер Зухер встал.
– Ну, до свиданья, мистер Тэтчер. Очень приятно было познакомиться. Мне пора домой, к моим девочкам.
Тэтчер еще раз пожал пухлую руку. Теплые, нежные мысли о материнстве и отцовстве, об именинных тортах и Рождестве проносились в его голове; сквозь пенную, окрашенную сепией пелену он смотрел, как мистер Зухер выходил из бара. Вдруг он протянул руки. «Бедняжка Сузи была бы недовольна, если бы узнала, что я здесь… Все для нее и для малютки!»
– А платить кто будет? – рявкнул бармен, когда он дошел до дверей.
– Разве тот не заплатил?
– Черта с два!
– Да ведь он у-угощал меня…
Бармен расхохотался, загребая деньги красной ладонью. «Он копит – видно, он в это дело все-таки верит».
Маленький, бородатый, кривоногий человек в котелке шел по Аллен-стрит, по исполосованному солнцем переходу, увешанному небесно-голубыми, багрово-красными и горчично-желтыми одеялами, уставленному подержанной дубовой мебелью. Сложив холодные руки за спиной, над фалдами сюртука, он пробирался между ящиками и снующими детьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105