Эллен радостно улыбнулась. Сумасшедший успех. Эти слова возносили ее, как на лифте, на головокружительную, торжественную высоту, где электрические рекламы жужжали, пурпуровые, золотые и зеленые, где на крышах были яркие сады, пахнущие орхидеями, где трепетал замедленный ритм танго, которое она танцевала со Стэном в золотисто-зеленом платье, где рукоплесканья миллионов налетали на них порывами, как шквал. Сумасшедший успех.
Она поднялась по крутой белой лестнице. Перед дверью с надписью «Сондерленд» ее внезапно охватило болезненное отвращение. Она долго стояла с бьющимся сердцем, держа ключ в руках. Потом резким движением сунула ключ в замок и открыла дверь.
– Он такой, Джимми, он такой!
Херф и Рут Принн сидели в дальнем углу шумного ресторана с низким потолком и смеялись.
– Кажется, здесь столуется актерская накипь всего света.
– Какие новости с Балкан?
– На Балканах благополучно.
Поверх шляпы Рут – черной, соломенной, с красными маками вокруг тульи – Джимми смотрел на переполненные столы; лица сливались в одно серо-зеленое пятно. Два лакея с худыми ястребиными лицами проталкивались в гущу болтовни, жужжавшей, как пчела. Рут смотрела на него расширенными, смеющимися глазами, покусывая стебель петрушки.
– Я совсем пьяна, – бормотала она. – Вино ударило мне в голову… Ужасно!
– Ну так какой же скандал случился на Сто пятой улице?
– Как жаль, что вы не видели. Красота!.. Все стоят в передней – миссис Сондерленд в папильотках, Касси плачет, а Тони Хентер стоит на пороге своей комнаты в розовой пижаме.
– Кто это?
– Такой юноша… Ах, Джимми, следовало бы рассказать вам про Тони Хентера. Он тоже «такой».
Джимми почувствовал, что краснеет. Он нагнулся над тарелкой.
– Ах вот в чем дело! – сказал он резко.
– Вы шокированы, Джимми, признайтесь, что вы шокированы.
– Нет, продолжайте, выкладывайте всю грязь.
– Ах, какой вы, Джимми… Ну ладно: Касси плачет, собака лает, невидимая мисс Костелло зовет полицию и падает в обморок на руки неизвестного человека во фраке. Джоджо потрясает маленьким никелевым револьвером, вероятно, игрушечным… Единственный человек, который был в здравом уме, это – Элайн Оглторп. Знаете, та тициановская красавица, которая произвела на вашу детскую душу такое впечатление…
– Честное слово, Рут, она не произвела никакого впечатления на мою детскую душу.
– Словом, Оглу в конце концов надоела эта сцена, и он заорал диким голосом: «Обезоружьте меня, иначе я убью эту женщину!» Тони Хентер отнял у него револьвер и унес к себе в комнату. Тогда Элайн Оглторп слегка поклонилась, как бы под занавес, сказала: «Ну, спокойной ночи, господа» – и шмыгнула к себе в комнату как ни в чем не бывало… Можете себе представить? – Рут внезапно понизила голос. – Однако весь ресторан слушает нас… Нет, право, все это было омерзительно! Но самое худшее я вам еще не рассказала. Огл еще раза два стукнул к ней в дверь и не получил ответа. Тогда он подошел к Тони и, вращая глазами, как Форос Робертсон в «Гамлете», обнял его и сказал: «Тони, можете ли вы приютить человека с разбитым сердцем у себя в комнате?» Честное слово, я была шокирована!
– Разве Оглторп тоже «такой»?
Рут несколько раз кивнула головой.
– Так почему же она вышла за него замуж?
– Ну, эта девица вышла бы замуж за ломовую телегу, если бы она знала, что ей это выгодно.
– Право, Рут, вы превратно истолковали всю эту историю.
– Джимми, вы совсем несмышленыш! Подождите, дайте мне докончить трагическую повесть. Когда те двое исчезли и заперли за собою дверь, в передней поднялся дикий тарарам. Конечно, Касси для полноты картины закатила истерику. Когда я вернулась из ванной – я ходила туда за нашатырным спиртом для нее, – суд уже заседал. Красота! Мисс Костелло требовала, чтобы Оглторпы завтра же были выброшены вон; если это не будет сделано, она-де выедет. Миссис Сондерленд хныкала, что за тридцать лет театральной работы она ни разу не видела подобной сцены, а человек во фраке, Бенджамен Арден – вы знаете, он играет характерные роли, – заявил, что люди, подобные Тони Хентеру, должны сидеть в тюрьме. Когда я пошла спать, заседание еще продолжалось. Теперь вы, надеюсь, понимаете, почему я так долго спала и заставила вас ждать меня битый час, бедный мой мальчик.
Джо Харленд стоял посредине спальни, засунув руки в карманы, уставясь на картину, которая висела криво на зеленой стене, подступавшей к железной кровати. Его холодные пальцы беспокойно двигались в карманах брюк. Он говорил громко, низким, ровным голосом:
– Все зависит от удачи, знаете ли, но я все-таки в последний раз попробую обратиться к Меривейлам. Эмили помогла бы мне, если бы не этот проклятый старый дурак. У Эмили все-таки есть теплый уголок в сердце. Никто из них не понимает, что не всегда можно обвинять самого человека. Все, в сущности, зависит от удачи, и, видит Бог, они все когда-то кормились моими объедками.
Резкий голос утомил его слух. Он сжал губы. «Становишься болтливым, старина». Он ходил взад и вперед по узкому пространству между кроватью и стеной. Три шага. Три шага. Он подошел к умывальнику и выпил воды из кувшина. Вода отдавала гнилым деревом и помойным ведром. Он выплюнул последний глоток. «Мне нужен хороший сочный бифштекс, а не вода». Он сложил стиснутые кулаки. «Надо что-нибудь сделать. Надо что-нибудь сделать!»
Он надел пальто, чтобы скрыть дыру на брюках. Бахрома на рукавах щекотала кисти рук. Темные ступени скрипели. Он был так слаб, что держался за перила, чтобы не упасть. Старуха высунулась из двери в нижней передней. Тощая косичка торчала сбоку на ее голове, словно пытаясь удрать из-под серой наколки.
– Мистер Харленд, а как насчет платы за три недели?
– Я как раз иду получать по чеку, миссис Будковитц. Вы были очень любезны… и, может быть, вам будет интересно узнать, что мне обещали, то есть гарантировали, очень хорошее место с понедельника.
– Я жду три недели… Я больше не хочу ждать.
– Но, дорогая леди, уверяю вас словом джентльмена…
Миссис Будковитц начала дергать плечами. Ее голос, тонкий и пронзительный, скрипел, как вагонетка на рельсах:
– Вы мне уплатите эти пятнадцать долларов, или я сдам комнату кому-нибудь другому.
– Я вам заплачу сегодня же вечером.
– В котором часу?
– В шесть часов.
– Очень хорошо. Пожалуйста, отдайте мне ключ.
– Я не могу отдать вам ключ. Вдруг я приду поздно.
– Потому-то я и хочу получить ключ. Мне надоело ждать.
– Очень хорошо, возьмите ключ. Вы, я надеюсь, понимаете, что в результате вашего оскорбительного поведения я не считаю для себя возможным оставаться долее в вашем доме.
Миссис Будковитц хрипло рассмеялась:
– Очень хорошо! Как только вы мне заплатите пятнадцать долларов, можете забирать ваше барахло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Она поднялась по крутой белой лестнице. Перед дверью с надписью «Сондерленд» ее внезапно охватило болезненное отвращение. Она долго стояла с бьющимся сердцем, держа ключ в руках. Потом резким движением сунула ключ в замок и открыла дверь.
– Он такой, Джимми, он такой!
Херф и Рут Принн сидели в дальнем углу шумного ресторана с низким потолком и смеялись.
– Кажется, здесь столуется актерская накипь всего света.
– Какие новости с Балкан?
– На Балканах благополучно.
Поверх шляпы Рут – черной, соломенной, с красными маками вокруг тульи – Джимми смотрел на переполненные столы; лица сливались в одно серо-зеленое пятно. Два лакея с худыми ястребиными лицами проталкивались в гущу болтовни, жужжавшей, как пчела. Рут смотрела на него расширенными, смеющимися глазами, покусывая стебель петрушки.
– Я совсем пьяна, – бормотала она. – Вино ударило мне в голову… Ужасно!
– Ну так какой же скандал случился на Сто пятой улице?
– Как жаль, что вы не видели. Красота!.. Все стоят в передней – миссис Сондерленд в папильотках, Касси плачет, а Тони Хентер стоит на пороге своей комнаты в розовой пижаме.
– Кто это?
– Такой юноша… Ах, Джимми, следовало бы рассказать вам про Тони Хентера. Он тоже «такой».
Джимми почувствовал, что краснеет. Он нагнулся над тарелкой.
– Ах вот в чем дело! – сказал он резко.
– Вы шокированы, Джимми, признайтесь, что вы шокированы.
– Нет, продолжайте, выкладывайте всю грязь.
– Ах, какой вы, Джимми… Ну ладно: Касси плачет, собака лает, невидимая мисс Костелло зовет полицию и падает в обморок на руки неизвестного человека во фраке. Джоджо потрясает маленьким никелевым револьвером, вероятно, игрушечным… Единственный человек, который был в здравом уме, это – Элайн Оглторп. Знаете, та тициановская красавица, которая произвела на вашу детскую душу такое впечатление…
– Честное слово, Рут, она не произвела никакого впечатления на мою детскую душу.
– Словом, Оглу в конце концов надоела эта сцена, и он заорал диким голосом: «Обезоружьте меня, иначе я убью эту женщину!» Тони Хентер отнял у него револьвер и унес к себе в комнату. Тогда Элайн Оглторп слегка поклонилась, как бы под занавес, сказала: «Ну, спокойной ночи, господа» – и шмыгнула к себе в комнату как ни в чем не бывало… Можете себе представить? – Рут внезапно понизила голос. – Однако весь ресторан слушает нас… Нет, право, все это было омерзительно! Но самое худшее я вам еще не рассказала. Огл еще раза два стукнул к ней в дверь и не получил ответа. Тогда он подошел к Тони и, вращая глазами, как Форос Робертсон в «Гамлете», обнял его и сказал: «Тони, можете ли вы приютить человека с разбитым сердцем у себя в комнате?» Честное слово, я была шокирована!
– Разве Оглторп тоже «такой»?
Рут несколько раз кивнула головой.
– Так почему же она вышла за него замуж?
– Ну, эта девица вышла бы замуж за ломовую телегу, если бы она знала, что ей это выгодно.
– Право, Рут, вы превратно истолковали всю эту историю.
– Джимми, вы совсем несмышленыш! Подождите, дайте мне докончить трагическую повесть. Когда те двое исчезли и заперли за собою дверь, в передней поднялся дикий тарарам. Конечно, Касси для полноты картины закатила истерику. Когда я вернулась из ванной – я ходила туда за нашатырным спиртом для нее, – суд уже заседал. Красота! Мисс Костелло требовала, чтобы Оглторпы завтра же были выброшены вон; если это не будет сделано, она-де выедет. Миссис Сондерленд хныкала, что за тридцать лет театральной работы она ни разу не видела подобной сцены, а человек во фраке, Бенджамен Арден – вы знаете, он играет характерные роли, – заявил, что люди, подобные Тони Хентеру, должны сидеть в тюрьме. Когда я пошла спать, заседание еще продолжалось. Теперь вы, надеюсь, понимаете, почему я так долго спала и заставила вас ждать меня битый час, бедный мой мальчик.
Джо Харленд стоял посредине спальни, засунув руки в карманы, уставясь на картину, которая висела криво на зеленой стене, подступавшей к железной кровати. Его холодные пальцы беспокойно двигались в карманах брюк. Он говорил громко, низким, ровным голосом:
– Все зависит от удачи, знаете ли, но я все-таки в последний раз попробую обратиться к Меривейлам. Эмили помогла бы мне, если бы не этот проклятый старый дурак. У Эмили все-таки есть теплый уголок в сердце. Никто из них не понимает, что не всегда можно обвинять самого человека. Все, в сущности, зависит от удачи, и, видит Бог, они все когда-то кормились моими объедками.
Резкий голос утомил его слух. Он сжал губы. «Становишься болтливым, старина». Он ходил взад и вперед по узкому пространству между кроватью и стеной. Три шага. Три шага. Он подошел к умывальнику и выпил воды из кувшина. Вода отдавала гнилым деревом и помойным ведром. Он выплюнул последний глоток. «Мне нужен хороший сочный бифштекс, а не вода». Он сложил стиснутые кулаки. «Надо что-нибудь сделать. Надо что-нибудь сделать!»
Он надел пальто, чтобы скрыть дыру на брюках. Бахрома на рукавах щекотала кисти рук. Темные ступени скрипели. Он был так слаб, что держался за перила, чтобы не упасть. Старуха высунулась из двери в нижней передней. Тощая косичка торчала сбоку на ее голове, словно пытаясь удрать из-под серой наколки.
– Мистер Харленд, а как насчет платы за три недели?
– Я как раз иду получать по чеку, миссис Будковитц. Вы были очень любезны… и, может быть, вам будет интересно узнать, что мне обещали, то есть гарантировали, очень хорошее место с понедельника.
– Я жду три недели… Я больше не хочу ждать.
– Но, дорогая леди, уверяю вас словом джентльмена…
Миссис Будковитц начала дергать плечами. Ее голос, тонкий и пронзительный, скрипел, как вагонетка на рельсах:
– Вы мне уплатите эти пятнадцать долларов, или я сдам комнату кому-нибудь другому.
– Я вам заплачу сегодня же вечером.
– В котором часу?
– В шесть часов.
– Очень хорошо. Пожалуйста, отдайте мне ключ.
– Я не могу отдать вам ключ. Вдруг я приду поздно.
– Потому-то я и хочу получить ключ. Мне надоело ждать.
– Очень хорошо, возьмите ключ. Вы, я надеюсь, понимаете, что в результате вашего оскорбительного поведения я не считаю для себя возможным оставаться долее в вашем доме.
Миссис Будковитц хрипло рассмеялась:
– Очень хорошо! Как только вы мне заплатите пятнадцать долларов, можете забирать ваше барахло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105