До него вдруг дошло, что она действительно боится его и не знает, что он может выкинуть, как только она освободит его.
Пряжка наконец поддалась, и он высвободил руку.
Она уставилась на него расширенными от ужаса глазами.
Сейчас ему ничего не стоит схватить ее.
Она хотела было убежать, но он сграбастал ее и что есть силы притянул к себе, несмотря на невыносимую боль в груди, где были сломаны ребра.
Он хотел причинить ей боль, до смерти напугать ее, чтоб она убежала и больше никогда не возвращалась, унизить ее так же, как унижало все его существо само ее присутствие, но, когда она упала на его сломанные ребра, лед в его сознании вдруг расплавился и вспыхнула нежность. Тело его пронзила боль. Он побелел, застонал, откинулся на подушку, тяжело дыша. На лбу у него выступили капельки пота. Его раздирала холодная ярость: он злился на себя и на нее, потому что ему стало стыдно за свою слабость.
Ему казалось, что она будет презирать его или сбежит, как только он ее отпустит.
Но она лишь сильнее прижалась к нему и погладила его по влажному лбу.
– О, Джонни, – проговорила она тихим и каким-то удивительно уютным голосом, – мы столько боли причинили друг другу. Я не хотела бы вновь мучить тебя.
Он отвернулся, но успел заметить, как побелели ее губы и побледнели щеки. Ее страх и беспокойство за него потрясли его, и он уже не мог себя вести столь жестоко. И в тот же миг Джонни понял, что погиб: с каким бы упорством ни пытался он ненавидеть ее, теперь он ее и пальцем бы тронуть не посмел.
Видно было, что она тоже ошеломлена потоком противоречивых чувств. Она дотронулась до его подбородка и повернула его голову к себе. Не в силах вымолвить ни слова, она подняла полные слез глаза и пристально посмотрела на него. Другой дрожащей рукой схватила его за лацканы халата.
– Зря я пришла.
– Тростиночка, – нежно отозвался он. – Это я во всем виноват. Я сам себя доканываю. Но сейчас все в порядке.
– Не надо было мне развязывать тебя, – сокрушенно прошептала Лейси. – Теперь я, пожалуй, пойду…
– Нет…
Она сделала попытку подняться, но он крепче прижал ее к себе. Руки его нежно ласкали ее напрягшиеся плечи, пальцы пытались разгладить напряженные мышцы на спине. Наконец она немного расслабилась и свернулась калачиком на его груди, словно котенок, пригревшийся в тепле.
– Я больше не буду, – бормотал Джонни тихим, задыхающимся голосом.
Лейси обвила его шею, прижалась к ней щекой и так лежала, словно в гнездышке, без движения, хотя внутренний голос говорил, что именно этого не следовало бы делать.
Потом она предприняла новую попытку выбраться и поднялась, но Джонни обхватил ее за талию.
На ресницах у Лейси блестели слезы.
– Не надо было мне приходить.
Как же она права и как же она искушает его!
– Верно. – Но голос его окреп, он выдернул заколку из ее волос, и они водопадом заструились по плечам. – Ты захватила меня врасплох. – Он перебирал своей смуглой рукой ее волосы, погружаясь в их благоуханный шелк, и в этот момент знал только одно: ничего на свете он не хочет – лишь бы держать ее в своих объятиях.
Больше всего ему нужно касаться ее и чтобы она касалась его, любить и быть любимым. Глубоко в мозгу билась мысль, что он уже целую вечность не знал женщины. И еще – что единственная женщина, которая была создана для него, причинила ему самую страшную боль.
Может, и слава Богу, что он никак не вспомнит, за что он ее ненавидит. Этакая отсрочка смертного приговора. Она возвращает его к жизни. Какое наслаждение смотреть на нее и касаться ее! Душа поет. Благодаря ей у него в голове шарики забегали, и обрывки воспоминаний начинают складываться в цельную картину, и белые пятна стираются.
А как хороша она на ощупь, как хороша! Его пальцы гладили ее тонкую шею, перебирали волосы на затылке. Кожа у нее была нежная, как лепестки роз, и теплая, как весенний солнечный день. Позволить ей остаться было крайне опасно. Но ему надо во что бы то ни стало разобраться со своей жизнью, а для этого необходимо вспомнить прошлое. Она пробудила в нем что-то такое, с чем он не мог справиться и чего не испытывал все эти два месяца.
Джонни потянулся губами к ямочке внизу ее шеи и попробовал тепло ее кожи, и кожа оказалась терпкой и сладкой, как дорогое шампанское.
– Ради Бога, не надо, Джонни, – слабо запротестовала она.
Но он еще раз поцеловал ее, и она застонала. Он не переставал целовать, и она запрокинула голову, изогнув свою длинную шею так, что золотистая волна волос затопила ее плечи. Теперь уже она как бы приглашала его не останавливаться, и Джонни протянул обе руки и обхватил ими стройную шею. Лейси застонала во второй раз, кожа ее потеплела и стала мягче, и вся она сделалась более гибкой, будто лишилась костей. В Джонни просыпались тысячи забытых ощущений. Руки его опустились ниже и скользнули по гладкому белому шелку, сладострастно облегающему своей прохладой ее горячие груди.
Он делал это раньше. Много раз. Пока их не оторвало друг от друга безумие. Боже, как он любил ее.
Лейси тоже гладила его. Ее неуверенные пальцы двигались по отзывчивым рельефным мышцам, словно пытались вызвать в его теле те же ощущения, которые он вызывал в ее. Она нежно коснулась его крепкой скулы, затем потрогала шрамы на лбу.
Тыльной стороной руки он прикоснулся к бутонам ее сосков, выпирающих сквозь белый шелк платья.
– Ты всегда такая горячая? – прошептал он. Она побледнела и прикусила губу.
– Только с тобой, – хриплым низким голосом проговорила Лейси. – Только ты этому не верил.
Почему же он сейчас верит? От воспоминания о былой боли она чуть не задохнулась.
– Боже мой, что я делаю? Я не хочу, чтобы все началось сначала, Джонни Миднайт.
У Миднайта и самого в горле застрял ком. Он тоже почувствовал страх. Он пытался сглотнуть, но ничего не получалось.
– Джонни, ты не помнишь, а я помню.
– Значит, у тебя есть преимущество.
– Какое там…
Безнадежная страсть, сверкнувшая в ее глазах, пронзила его. Несмотря на ломаное-переломаное тело, он чувствовал, что она вернула его к жизни и сделала снова мужчиной, не боящимся больше за свое будущее и уверенным в своих силах.
Голос диких джунглей отозвался в его жилах на ее пугливый ласкающий взгляд, одновременно бросающий дерзкий вызов и соблазняющий. Все его существо тоже захлестнула волна противоречивых чувств.. Она смотрела на него своим пылающим взглядом, и все у него поплыло перед глазами.
– Останься, – прошептал Джонни прерывающимся голосом.
– Я надеялась, что ты прогонишь меня и тебе станет легче.
– Куда уж тут легче… Она кивнула головой.
– Ладно… Но только пока ты не встанешь на ноги. А потом разойдемся. Так будет лучше.
Чувство неописуемой благодарности охватило Джонни, и он заплакал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Пряжка наконец поддалась, и он высвободил руку.
Она уставилась на него расширенными от ужаса глазами.
Сейчас ему ничего не стоит схватить ее.
Она хотела было убежать, но он сграбастал ее и что есть силы притянул к себе, несмотря на невыносимую боль в груди, где были сломаны ребра.
Он хотел причинить ей боль, до смерти напугать ее, чтоб она убежала и больше никогда не возвращалась, унизить ее так же, как унижало все его существо само ее присутствие, но, когда она упала на его сломанные ребра, лед в его сознании вдруг расплавился и вспыхнула нежность. Тело его пронзила боль. Он побелел, застонал, откинулся на подушку, тяжело дыша. На лбу у него выступили капельки пота. Его раздирала холодная ярость: он злился на себя и на нее, потому что ему стало стыдно за свою слабость.
Ему казалось, что она будет презирать его или сбежит, как только он ее отпустит.
Но она лишь сильнее прижалась к нему и погладила его по влажному лбу.
– О, Джонни, – проговорила она тихим и каким-то удивительно уютным голосом, – мы столько боли причинили друг другу. Я не хотела бы вновь мучить тебя.
Он отвернулся, но успел заметить, как побелели ее губы и побледнели щеки. Ее страх и беспокойство за него потрясли его, и он уже не мог себя вести столь жестоко. И в тот же миг Джонни понял, что погиб: с каким бы упорством ни пытался он ненавидеть ее, теперь он ее и пальцем бы тронуть не посмел.
Видно было, что она тоже ошеломлена потоком противоречивых чувств. Она дотронулась до его подбородка и повернула его голову к себе. Не в силах вымолвить ни слова, она подняла полные слез глаза и пристально посмотрела на него. Другой дрожащей рукой схватила его за лацканы халата.
– Зря я пришла.
– Тростиночка, – нежно отозвался он. – Это я во всем виноват. Я сам себя доканываю. Но сейчас все в порядке.
– Не надо было мне развязывать тебя, – сокрушенно прошептала Лейси. – Теперь я, пожалуй, пойду…
– Нет…
Она сделала попытку подняться, но он крепче прижал ее к себе. Руки его нежно ласкали ее напрягшиеся плечи, пальцы пытались разгладить напряженные мышцы на спине. Наконец она немного расслабилась и свернулась калачиком на его груди, словно котенок, пригревшийся в тепле.
– Я больше не буду, – бормотал Джонни тихим, задыхающимся голосом.
Лейси обвила его шею, прижалась к ней щекой и так лежала, словно в гнездышке, без движения, хотя внутренний голос говорил, что именно этого не следовало бы делать.
Потом она предприняла новую попытку выбраться и поднялась, но Джонни обхватил ее за талию.
На ресницах у Лейси блестели слезы.
– Не надо было мне приходить.
Как же она права и как же она искушает его!
– Верно. – Но голос его окреп, он выдернул заколку из ее волос, и они водопадом заструились по плечам. – Ты захватила меня врасплох. – Он перебирал своей смуглой рукой ее волосы, погружаясь в их благоуханный шелк, и в этот момент знал только одно: ничего на свете он не хочет – лишь бы держать ее в своих объятиях.
Больше всего ему нужно касаться ее и чтобы она касалась его, любить и быть любимым. Глубоко в мозгу билась мысль, что он уже целую вечность не знал женщины. И еще – что единственная женщина, которая была создана для него, причинила ему самую страшную боль.
Может, и слава Богу, что он никак не вспомнит, за что он ее ненавидит. Этакая отсрочка смертного приговора. Она возвращает его к жизни. Какое наслаждение смотреть на нее и касаться ее! Душа поет. Благодаря ей у него в голове шарики забегали, и обрывки воспоминаний начинают складываться в цельную картину, и белые пятна стираются.
А как хороша она на ощупь, как хороша! Его пальцы гладили ее тонкую шею, перебирали волосы на затылке. Кожа у нее была нежная, как лепестки роз, и теплая, как весенний солнечный день. Позволить ей остаться было крайне опасно. Но ему надо во что бы то ни стало разобраться со своей жизнью, а для этого необходимо вспомнить прошлое. Она пробудила в нем что-то такое, с чем он не мог справиться и чего не испытывал все эти два месяца.
Джонни потянулся губами к ямочке внизу ее шеи и попробовал тепло ее кожи, и кожа оказалась терпкой и сладкой, как дорогое шампанское.
– Ради Бога, не надо, Джонни, – слабо запротестовала она.
Но он еще раз поцеловал ее, и она застонала. Он не переставал целовать, и она запрокинула голову, изогнув свою длинную шею так, что золотистая волна волос затопила ее плечи. Теперь уже она как бы приглашала его не останавливаться, и Джонни протянул обе руки и обхватил ими стройную шею. Лейси застонала во второй раз, кожа ее потеплела и стала мягче, и вся она сделалась более гибкой, будто лишилась костей. В Джонни просыпались тысячи забытых ощущений. Руки его опустились ниже и скользнули по гладкому белому шелку, сладострастно облегающему своей прохладой ее горячие груди.
Он делал это раньше. Много раз. Пока их не оторвало друг от друга безумие. Боже, как он любил ее.
Лейси тоже гладила его. Ее неуверенные пальцы двигались по отзывчивым рельефным мышцам, словно пытались вызвать в его теле те же ощущения, которые он вызывал в ее. Она нежно коснулась его крепкой скулы, затем потрогала шрамы на лбу.
Тыльной стороной руки он прикоснулся к бутонам ее сосков, выпирающих сквозь белый шелк платья.
– Ты всегда такая горячая? – прошептал он. Она побледнела и прикусила губу.
– Только с тобой, – хриплым низким голосом проговорила Лейси. – Только ты этому не верил.
Почему же он сейчас верит? От воспоминания о былой боли она чуть не задохнулась.
– Боже мой, что я делаю? Я не хочу, чтобы все началось сначала, Джонни Миднайт.
У Миднайта и самого в горле застрял ком. Он тоже почувствовал страх. Он пытался сглотнуть, но ничего не получалось.
– Джонни, ты не помнишь, а я помню.
– Значит, у тебя есть преимущество.
– Какое там…
Безнадежная страсть, сверкнувшая в ее глазах, пронзила его. Несмотря на ломаное-переломаное тело, он чувствовал, что она вернула его к жизни и сделала снова мужчиной, не боящимся больше за свое будущее и уверенным в своих силах.
Голос диких джунглей отозвался в его жилах на ее пугливый ласкающий взгляд, одновременно бросающий дерзкий вызов и соблазняющий. Все его существо тоже захлестнула волна противоречивых чувств.. Она смотрела на него своим пылающим взглядом, и все у него поплыло перед глазами.
– Останься, – прошептал Джонни прерывающимся голосом.
– Я надеялась, что ты прогонишь меня и тебе станет легче.
– Куда уж тут легче… Она кивнула головой.
– Ладно… Но только пока ты не встанешь на ноги. А потом разойдемся. Так будет лучше.
Чувство неописуемой благодарности охватило Джонни, и он заплакал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45