Вдруг она услышала, как кто-то тяжелыми скачками несется за ней по сырой траве.
Она добежала до коттеджа и взлетела по ступенькам. Топот стал громче.
В отчаянии она заколотила в дверь.
Сзади донесся рев.
– Я все равно до тебя доберусь… до тебя и Джо. Рано или поздно…
Прижавшись к двери, она обернулась, чтобы увидеть лицо убийцы.
Из-за завесы дождя на освещенное золотистым светом крыльцо – прямо на горло – прыгнул черный демон с оскаленной пастью и горящими глазами.
Лейси закрыла глаза и слабо вскрикнула:
– Коул!
Но ничего не произошло. По лицу ее прошлось что-то слюнявое, теплое и вонючее, словно ее мазнули грязной тряпкой. Она открыла глаза и увидела перед собой одного из их огромных черных доберманов, лопоухого Нерона; ухо ему откусили, когда он был еще щенком. Нерон стряхнул со своей блестящей шкуры капли дождя, обдав Лейси брызгами с головы до ног. Затем, словно решив, что теперь у него вполне благопристойный вид, нагнул голову и дружелюбно завилял хвостом. Глаза его преданно смотрели на нее, и он лизнул ее дрожащую руку.
Лейси опустилась на колени и обняла Нерона за крепкую, пахнущую псиной шею. Длинный язык пса второй раз лизнул ее щеку. В этот момент дверь открылась, она влетела в дом вместе с весело скачущим четвероногим другом и заключила в объятия Джо, несмотря на его сопротивление. И потом сбежала. Сбежала, чтобы спасти себя и сына. А за ними неслось лопоухое четвероногое чудовище.
Глава третья
Лейси Дуглас в Сан-Франциско. У нее серьезные неприятности. Дж. К. сказал, что он ей нужен.
Она его предала.
Красная спортивная машина Джонни Миднайта с бешеной скоростью, от которой кровь стыла в жилах, неслась, ревя, по шоссе. Он действительно гонял чересчур быстро. А какого черта? Эта итальянская машина была создана для высоких скоростей. Хуже то, что он был как на иголках и в этом огромном городе чувствовал себя в ловушке.
Впрочем, при чем тут город? Ощущение ловушки было связано с особенностями его характера; ведь теперь ему придется играть роль героя ради такой богатой дамочки, как Лейси, хотя она разбила ему сердце десять лет назад.
Дж. К., его близкий друг и босс, знал эту его тайную слабость и совершенно сознательно поймал его на крючок, сообщив, что Сэм Дуглас убит, а за Лейси кто-то охотится. Ясно кто. Ее сумасшедший пасынок Коул, сбежавший из частной психиатрической клиники, где его держали годами, и теперь разыскиваемый полицией. Правда, концы с концами что-то не сходились.
Только на секунду Джонни поймал себя на мысли, что хотел бы увидеть, какой стала Лейси. Действительно ли она так красива и роскошна, как на фотографиях в колонках светских новостей в газетах и журналах? Счастлива ли она?
Да какое ему до всего этого дело? Но старые переживания, которые, казалось, давным-давно умерли в его душе, вдруг поднялись из неведомых глубин, готовые взорваться, и Джонни почувствовал резкую боль в сердце, словно невидимая рука мертвой хваткой вцепилась в него и не отпускает.
Нет. Он никак не мог ее вспомнить. Вместо нее он вспомнил Коула. А значит, и Колин, хотя ее ему вспоминать хотелось меньше всего. Впрочем, как и его. У обоих были ярко-рыжие волосы и не менее яркие синие глаза. Таких трудных и неуживчивых детей надо было поискать; у них было все на свете, кроме одного, чего им хотелось больше всего – внимания своих блестящих родителей. За те два года, что Миднайт работал в поместье Дугласов по уик-эндам, ему ни разу не довелось лицезреть хозяев в полном сборе, они никогда не выезжали всей семьей – не считая той страшной ночи, когда погибла Камелла.
В одно прекрасное субботнее утро Миднайту пришлось стать еще и нянькой при детях, когда сон его прервали вопли настоящей няньки. Одиннадцатилетние оболтусы спустили ее из окна третьего этажа и весело раскачивали, держа за лодыжки, – втянуть обратно у них не хватало силенок. Джонни бросился сломя голову в главное здание и спас ее. Потом таким же манером высунул рыжих монстров в то же окно и не втаскивал обратно до тех пор, пока нянька не взмолилась. Естественно, после этой истории ему ничего не стоило держать сорванцов в руках.
Забавно, но он всегда считал Колин ребенком с очень болезненной психикой и, безусловно, заводилой. Коул, по его мнению, во всем подчинялся сестре.
Впрочем, разве можно что-то определенное сказать о человеке – все люди такие непредсказуемые.
Ведь ошибся же он в Лейси.
Тем не менее ему трудно было представить, Коул замочил папашу на свой страх и риск.
Но если уж на то пошло, то и его старик не походил на завзятого убийцу. Дугласы умели прятать концы в воду.
Яблоко от яблони недалеко падает.
А Лейси предала его дважды: сначала перебравшись к Дугласам, а затем став членом этой семейки.
Мысли Миднайта вернулись к Дж. К. Камерону. С чего это Дж. К. решил, что имеет право вмешиваться в его жизнь, навязав помощь Лейси?
Машина с мягким урчанием резала воздух. Позади остался мост Золотые Ворота.
Черт побери этого Дж. К.! Сам Дж. К. никогда не прощал обиды. Как это он запамятовал, что Лейси разбила его, Миднайта, сердце и прихватила добрый его кусок, предав его десять лет назад? Она бросила его в объятия дьявола. Она оставила его и вышла замуж за Сэма, потому что тот мог подарить ей мир, а он – ничего, кроме собственного сердца. Тогда убийство ее не трогало. Она божилась, что не сомневается в невиновности Сэма.
Она, что ни говори, подать себя умела, потому и стала образцом идеальной жены политического деятеля и любимицей светских раутов в Вашингтоне. Миднайту приходилось читать статьи о ее совершенном чувстве стиля, о ее совершенном доме, совершенных друзьях. Где-то он читал, что у нее ребенок. Он посочувствовал бедному малышу. Не приходилось сомневаться, что она и Сэм уделяют ему так же мало внимания, как Сэм двум своим детям. О том, какая она потрясающая хозяйка, в газетах и журналах было понаписано километры. Но что-то не доводилось ему встретить что-нибудь о ее сыне.
Ей хотелось быть принцессой.
А Миднайту хотелось только одного – чтобы он был ей нужен.
Он был ей нужен, и она его использовала до тех пор, пока не сообразила, что Сэм может дать больше. И тогда она отбросила его с такой легкостью, словно он для нее ничего не значил. Он просто был для нее нижней ступенькой на лестнице, ведущей к вершинам ее амбиций.
Один раз она ему позвонила. Это было через месяц после ее свадьбы. К тому времени Миднайт более или менее пришел в себя, и у него хватило сил напомнить ей, что она замужем и чтоб катилась ко всем чертям. Он успел все это выложить и повесил трубку. Потом она родила ребенка, и больше он с ней не сталкивался.
Да он и не особенно горел желанием. Между ними не было ничего общего. Он не продавался, как она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45