– «Просто я рада вас видеть, – отвечала она. – У меня-то все в порядке!» – «Ха, не шутишь? – говорил отец Зеба. – Ты же вылитая кинозвезда. Кто-нибудь говорил тебе об этом?» – «Только вы, мистер Мэйхью!» – «Вот станешь знаменитостью и будешь всем рассказывать, что соседний старикан первым заметил в тебе талант». – «Вы не старикан…» – «Ох, ну не надо». – «Нет, правда. Я считаю, что миссис Мэйхью несказанно повезло. Выйти замуж за пилота!»
Зеб и Румер сидели на крыше, подслушивая их разговор, а Зеб еще делал вид, что его сейчас стошнит.
– Вот лебезит без остановки, – говорил он. – К чему ей это?
– Она пытается смягчить его ради тебя же и твоей мамы, – хихикала Румер; ее очень веселили удивительные актерские способности сестры. – Она тренируется на нем в использовании своих женских чар.
– Ну, по-моему, он уже готов, – съязвил Зеб. – Еще чуть-чуть, и он пригласит ее на ужин.
– Но ведь она не делает ничего дурного, – сказала Румер. – Хотя я не уверена, что она сумеет вовремя остановиться.
– Она хорошенькая, – сказал Зеб. – Это уж точно. – Было ли Румер неприятно услышать от него такое?
Сейчас Зеб не мог сказать наверняка. Он помнил, как она наклонила голову, словно обдумывая его слова, а потом согласно кивнула: «Она красавица».
Так оно и было. Даже теперь красота его бывшей жены оставалась неоспоримым фактом. И тогда сестры разительно отличались друг от друга. Румер – худощавая, подвижная как ртуть, маленького роста, веснушки на носу, волосы прямые, соломенного цвета. Элизабет же – высокая роскошная девица, длинные ноги, грудь, бедра – всё при ней.
Но дело в том, что Зебу никто на свете был не нужен, кроме Румер. Ее чудесная простота, открытость, распахнутые навстречу миру глаза, доброта, ни грамма притворства. В Элизабет же всегда всего было слишком чересчур. Слишком громогласная, чересчур сексапильная, амбициозная гордячка. И неистовая. Но стоило ей возжелать кого-то, она включала свое обаяние на полную катушку, и после этого никто не мог устоять перед ней. Когда настал его черед, Зеб даже и не попытался противостоять такому откровенному напору. Она нравилась его отцу – Зеб в этом ни капли не сомневался, и он еще подростком понимал, почему его мать относилась к Элизабет довольно холодно. Возможно, тут не обошлось и без фрейдистских штучек – он решил перещеголять отца и отбить Элизабет у Мэйхью-старшего. И вот что тогда получилось: Зеб предал свою первую любовь и женился на сестре Румер.
И вот, стоя во дворе меж домов, где прошло их детство, он вспоминал события тех далеких дней. Двадцать лет назад… Они с Румер хотели сблизиться. Они встречались тайком ото всех, и их тела робко наверстывали то, что и так знали их сердца: они были страстно влюблены друг в друга.
В разлуке, учась зимою в разных колледжах, они ужасно тосковали друг по дружке, просто с ума сходили, и Зеб твердо решил во что бы то ни стало весною, на каникулах, овладеть своей подружкой. Для этого он разработал грандиозный план.
Весеннее равноденствие, начало марта. Столько всего интересного на природе: стаи перелетных птиц, волчья стопа и триллиум, проснувшиеся после спячки змеи, яркие созвездия. Он разбил свою палатку в низине за Индейской Могилой, в самом укромном местечке на Мысе Хаббарда. Тут их никто бы не потревожил. Они останутся наедине, у них будет полно времени, и на заре новой весны они станут любить друг друга по-настоящему.
Он просчитал каждую мелочь: звонок в ее общежитие, она приезжает домой, потом записка в шкафчике у «Фолейс» объясняет ей, где и когда. Но она так и не пришла. Маясь от скуки, Зеб ждал в палатке у Могилы, выслушивая дразнящее кваканье болотных лягушек. Возможно, она оказалась не готова. Может быть, он поторопил ее. Но он чувствовал себя оскорбленным и сомневался, что сумеет пережить такую обиду.
Но если б Румер откликнулась на его зов, отдалась бы она ему? И ждало ли их счастливое будущее? Зеб не был бабником, хотя Румер, наверное, думала иначе. До развода Элизабет была его единственной женщиной. И его судьбу предопределила первая же их ночь: он был ослеплен собственной глупостью и похотью. Он оказался в постели с Элизабет Ларкин, и этого уже было не исправить.
Теперь, пока он стоял на своем бывшем дворе, память без спросу напомнила ему о том, как все произошло. Как он пал жертвой Элизабет. Когда через несколько недель Элизабет пригласила его и свою сестру на первый спектакль, «Ромео и Джульетта», Румер приехала в Нью-Йорк. Зеб, негодуя из-за провала своего «грандиозного плана», вел себя так надменно, что она, смеясь, сказала ему, что возвращается в Хартфорд. «Там на меня, по крайней мере, никто не злится без причины», – съязвила Румер. И, должно быть, это не укрылось от глаз Элизабет. Потому что, провожая ее домой из театра, Зеб почувствовал, как она взяла его под локоть.
Он подумал о Румер и отдернул руку.
– Что с тобой, Зеб? – спросила Элизабет.
– Ничего, – ответил он. – Но мы с тобой всего лишь друзья.
– Как и вы с Румер?
Зеб промолчал. Но что именно было известно Элизабет? Что, если Румер проболталась ей? Конечно, сестры знали друг друга как облупленных, но Зеб надеялся, что Румер сумеет уберечь их отношения в тайне – даже от Элизабет.
– Я думала, вы с Румер скорее как брат с сестрой, а не… ну ты понял, – сказала Элизабет. – Может быть, в этом причина.
– Что за причина? – спросил он, и его сердце расшалилось не на шутку. Все-таки Румер рассказала ей. Возможно, у нее был миллион предлогов для отказа, а он просто был не в состоянии понять ее. Может быть, она разлюбила его. А вдруг у нее был кто-то еще?
– Причина, что вы никак не можете сойтись. Вам не суждено быть вместе, Зеб. Когда начинаешь с прочной дружбы, очень сложно совершить прыжок к следующей стадии. Она скорее что-то вроде твоей младшей сестры, понимаешь?
– А ты, получается, старше и мудрее?
– Эй! Старше не значит старее. – Она наклонилась и взъерошила ему волосы, ласково коснувшись пальцами его щеки.
– Прости, – ответил он. В горле у него вдруг пересохло, он с трудом сдерживал свое извечное и неодолимое влечение к Элизабет. Тут взгляд его упал на обочину дороги, среди мусора что-то блеснуло. Зеб наклонился, чтобы лучше рассмотреть необычный предмет, и с удивлением обнаружил, что это одна из брошек сестер Ларкин.
– Моя брошка! – воскликнула Элизабет и повисла у него на шее. – Ты нашел ее.
– Ты разве потеряла ее? – спросил он, чувствуя сквозь тонкую ткань рубашки ее упругую грудь.
– Да, – прошептала она. – Только что… Но какая разница? Ты нашел ее. – Дыхание Элизабет было таким теплым, но от него у Зеба мурашки бежали по коже.
– Элизабет, – словно умоляя ее остановиться, произнес он.
– Тяжело, наверное, переживать по младшей сестренке, – она погладила его шею и плечо, когда он отстранился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Зеб и Румер сидели на крыше, подслушивая их разговор, а Зеб еще делал вид, что его сейчас стошнит.
– Вот лебезит без остановки, – говорил он. – К чему ей это?
– Она пытается смягчить его ради тебя же и твоей мамы, – хихикала Румер; ее очень веселили удивительные актерские способности сестры. – Она тренируется на нем в использовании своих женских чар.
– Ну, по-моему, он уже готов, – съязвил Зеб. – Еще чуть-чуть, и он пригласит ее на ужин.
– Но ведь она не делает ничего дурного, – сказала Румер. – Хотя я не уверена, что она сумеет вовремя остановиться.
– Она хорошенькая, – сказал Зеб. – Это уж точно. – Было ли Румер неприятно услышать от него такое?
Сейчас Зеб не мог сказать наверняка. Он помнил, как она наклонила голову, словно обдумывая его слова, а потом согласно кивнула: «Она красавица».
Так оно и было. Даже теперь красота его бывшей жены оставалась неоспоримым фактом. И тогда сестры разительно отличались друг от друга. Румер – худощавая, подвижная как ртуть, маленького роста, веснушки на носу, волосы прямые, соломенного цвета. Элизабет же – высокая роскошная девица, длинные ноги, грудь, бедра – всё при ней.
Но дело в том, что Зебу никто на свете был не нужен, кроме Румер. Ее чудесная простота, открытость, распахнутые навстречу миру глаза, доброта, ни грамма притворства. В Элизабет же всегда всего было слишком чересчур. Слишком громогласная, чересчур сексапильная, амбициозная гордячка. И неистовая. Но стоило ей возжелать кого-то, она включала свое обаяние на полную катушку, и после этого никто не мог устоять перед ней. Когда настал его черед, Зеб даже и не попытался противостоять такому откровенному напору. Она нравилась его отцу – Зеб в этом ни капли не сомневался, и он еще подростком понимал, почему его мать относилась к Элизабет довольно холодно. Возможно, тут не обошлось и без фрейдистских штучек – он решил перещеголять отца и отбить Элизабет у Мэйхью-старшего. И вот что тогда получилось: Зеб предал свою первую любовь и женился на сестре Румер.
И вот, стоя во дворе меж домов, где прошло их детство, он вспоминал события тех далеких дней. Двадцать лет назад… Они с Румер хотели сблизиться. Они встречались тайком ото всех, и их тела робко наверстывали то, что и так знали их сердца: они были страстно влюблены друг в друга.
В разлуке, учась зимою в разных колледжах, они ужасно тосковали друг по дружке, просто с ума сходили, и Зеб твердо решил во что бы то ни стало весною, на каникулах, овладеть своей подружкой. Для этого он разработал грандиозный план.
Весеннее равноденствие, начало марта. Столько всего интересного на природе: стаи перелетных птиц, волчья стопа и триллиум, проснувшиеся после спячки змеи, яркие созвездия. Он разбил свою палатку в низине за Индейской Могилой, в самом укромном местечке на Мысе Хаббарда. Тут их никто бы не потревожил. Они останутся наедине, у них будет полно времени, и на заре новой весны они станут любить друг друга по-настоящему.
Он просчитал каждую мелочь: звонок в ее общежитие, она приезжает домой, потом записка в шкафчике у «Фолейс» объясняет ей, где и когда. Но она так и не пришла. Маясь от скуки, Зеб ждал в палатке у Могилы, выслушивая дразнящее кваканье болотных лягушек. Возможно, она оказалась не готова. Может быть, он поторопил ее. Но он чувствовал себя оскорбленным и сомневался, что сумеет пережить такую обиду.
Но если б Румер откликнулась на его зов, отдалась бы она ему? И ждало ли их счастливое будущее? Зеб не был бабником, хотя Румер, наверное, думала иначе. До развода Элизабет была его единственной женщиной. И его судьбу предопределила первая же их ночь: он был ослеплен собственной глупостью и похотью. Он оказался в постели с Элизабет Ларкин, и этого уже было не исправить.
Теперь, пока он стоял на своем бывшем дворе, память без спросу напомнила ему о том, как все произошло. Как он пал жертвой Элизабет. Когда через несколько недель Элизабет пригласила его и свою сестру на первый спектакль, «Ромео и Джульетта», Румер приехала в Нью-Йорк. Зеб, негодуя из-за провала своего «грандиозного плана», вел себя так надменно, что она, смеясь, сказала ему, что возвращается в Хартфорд. «Там на меня, по крайней мере, никто не злится без причины», – съязвила Румер. И, должно быть, это не укрылось от глаз Элизабет. Потому что, провожая ее домой из театра, Зеб почувствовал, как она взяла его под локоть.
Он подумал о Румер и отдернул руку.
– Что с тобой, Зеб? – спросила Элизабет.
– Ничего, – ответил он. – Но мы с тобой всего лишь друзья.
– Как и вы с Румер?
Зеб промолчал. Но что именно было известно Элизабет? Что, если Румер проболталась ей? Конечно, сестры знали друг друга как облупленных, но Зеб надеялся, что Румер сумеет уберечь их отношения в тайне – даже от Элизабет.
– Я думала, вы с Румер скорее как брат с сестрой, а не… ну ты понял, – сказала Элизабет. – Может быть, в этом причина.
– Что за причина? – спросил он, и его сердце расшалилось не на шутку. Все-таки Румер рассказала ей. Возможно, у нее был миллион предлогов для отказа, а он просто был не в состоянии понять ее. Может быть, она разлюбила его. А вдруг у нее был кто-то еще?
– Причина, что вы никак не можете сойтись. Вам не суждено быть вместе, Зеб. Когда начинаешь с прочной дружбы, очень сложно совершить прыжок к следующей стадии. Она скорее что-то вроде твоей младшей сестры, понимаешь?
– А ты, получается, старше и мудрее?
– Эй! Старше не значит старее. – Она наклонилась и взъерошила ему волосы, ласково коснувшись пальцами его щеки.
– Прости, – ответил он. В горле у него вдруг пересохло, он с трудом сдерживал свое извечное и неодолимое влечение к Элизабет. Тут взгляд его упал на обочину дороги, среди мусора что-то блеснуло. Зеб наклонился, чтобы лучше рассмотреть необычный предмет, и с удивлением обнаружил, что это одна из брошек сестер Ларкин.
– Моя брошка! – воскликнула Элизабет и повисла у него на шее. – Ты нашел ее.
– Ты разве потеряла ее? – спросил он, чувствуя сквозь тонкую ткань рубашки ее упругую грудь.
– Да, – прошептала она. – Только что… Но какая разница? Ты нашел ее. – Дыхание Элизабет было таким теплым, но от него у Зеба мурашки бежали по коже.
– Элизабет, – словно умоляя ее остановиться, произнес он.
– Тяжело, наверное, переживать по младшей сестренке, – она погладила его шею и плечо, когда он отстранился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113