А уж когда его пальцы прикасались к ее коже, она просто пылала в огне.
Воспоминания потекли мимо летних меандров, через пляж, над ручьями – прямиком к Индейской Могиле. Они ловили тут голубых крабов и отрывали им клешни, бегали наперегонки к плотам, вместе глядели кино на пляже. Она будто воочию видела гладкую шелковистую кожу Зеба, покрытую ровным золотистым загаром. Его взъерошенные белокурые волосы, его потрясающую улыбку: от этого образа ее до сих пор било током – словно кто-то невидимый давал ей понять, что не следует заходить так далеко.
Но она проигнорировала это предупреждение.
Каждый год был по-своему незабываем: в четвертое их лето они вместе научились классно плавать; на седьмое они отправились в лодке к острову Галл-Айленд; девятым летом Зеб и Румер носились по Мысу, доставляя жителям газеты; одиннадцатое они провели, плескаясь в море, ловили рыбу; к пятнадцатому лету Румер уж была без ума от него. Она постоянно думала о нем. Слушая по радио песни о любви, она вспоминала его и плакала, думая, что ей не хватит целой жизни на все то, что она возмечтала сделать вместе с Зебом.
Вероятно, и он тогда чувствовал то же самое. Когда им было шестнадцать, первый их поцелуй вызвал в сердце такой трепет, который можно было сравнить лишь с ощущением метеоритного дождя, когда он считал падающие звезды и говорил ей: «Ты мой лучший друг». Тогда сердце ее ухнуло, как звезда, куда-то вниз. И когда он рухнул с крыши – а она думала, что убила его… Румер не помнила, когда у них все началось, и даже предположить не могла, что когда-нибудь это закончится. Она думала, что Зеб всегда, всегда будет рядом.
Она вспомнила день, когда он с компанией других мальчишек уплыл на Ориент-Пойнт, и почему-то на обратном пути они задержались. Его отец возвращался из долгой поездки, и к его приезду Зеб должен был постричь лужайку перед домом. Румер вытащила газонокосилку и стала стричь лужайку вместо него. Позже он говорил ей, что, поднимаясь по каменной лестнице с парусами на плече, услышал урчанье мотора и быстро взбежал на холм к Румер, чтобы подарить ей соленый поцелуй и самостоятельно закончить начатую ею работу.
Жужжанье газонокосилки, хлопанье парусов, шуршанье ветра в ветвях на фоне ярких звезд. О, эти незабываемые звуки их короткой совместной жизни и дружбы! Румер разделяла его любовь к небу, а Зеб поддерживал ее мечту стать ветеринаром. Его губы, щекотавшие ее ухо, когда он что-то нашептывал ей, были такими мягкими. А взгляд – таким ласкающим. А руки – такими заботливыми и добрыми.
Теперь все это – в прошлом.
Они не давали никаких обещаний, и Зеб никогда не делал ей предложение. И тем не менее глубоко в душе она ни на секунду не сомневалась, что они всегда будут вместе. Всю жизнь. А как же обещания, для которых не нужны слова? Их связывала золотая нить: они понимали друг друга и без слов. Обещания скрывались в поцелуях, нежных прикосновеньях и учащенном биеньи их сердец. Переход от детской дружбы к влюбленности был отнюдь не простым, но они не отступались. Возможно, их отношения выдержали бы какие угодно испытания – за исключением вмешательства кого-то третьего. Особенно когда этим кем-то «третьим» для Зеба стала ее собственная сестра – Элизабет…
Еще один разряд тока, и очередная волна воспоминаний.
Прибавив газу, Румер мечтала о том, чтоб они вылетели из ее головы прямиком в открытое окно. Она перенеслась в канун их свадьбы. Боже, это было так недавно! И уже так давно! Двадцать лет назад. Разумеется, ее тоже пригласили. Элизабет даже попросила ее быть «подружкой невесты».
– Пожалуйста, Ру, – держа ее за руку, сказала сестра. – Я знаю, что тебе нелегко, но все пройдет… мы ведь тебя любим, понимаешь? – умоляла она, но это зловещее «мы» – «мы» Элизабет и Зеба – пронзило сердце Румер, как осколок троллева зеркала из «Снежной королевы», и заморозило его.
– Как ты можешь просить меня об этом? – спросила Румер, и голос ее предательски дрогнул.
– Но ты же моя сестра!
– Только поэтому?
– Конечно. Я не уверена, что смогу выйти замуж без твоей поддержки.
– Тогда не выходи замуж! – крикнула Румер, и ее слова повисли в воздухе. Элизабет была в шоке, ей словно влепили звонкую пощечину.
– Ну, перестань, – мягко сказала Элизабет. – Прошу тебя, побудь подружкой невесты. Стань частью нашей свадьбы.
– Не могу, – ответила Румер.
– Мы что, должны поссориться из-за этого парня? Давай-ка проясним кое-что: ты злишься на меня и хочешь, чтоб мы окончательно поругались? Он просто твой сосед, Румер. Он жил здесь целую вечность – у тебя было полным-полно времени, чтобы доказать ему, что ты любила его, если это и вправду так. А то, что вы вместе развозили газеты, еще не…
– У нас было не только это! – закричала Румер. – И ты знала… знала!
– Нет! Хотя… Я видела, как ты сохла по нему, но вы были всего лишь детьми. Ты бегала на свиданки с другими парнями, а он гулял с другими девчонками. Между вами не было ничего серьезного, Румер, что бы ты там себе ни воображала.
Румер проглотила комок, застрявший в горле, и ушла. Нет, побежала – всё дальше и дальше к морю.
Слезы так и катились по ее щекам. Даже теперь она чувствовала их солоноватый привкус. У нее в груди то холодело, то разгорался пожар, и ей становилось трудно, просто невыносимо дышать. Пытаясь глубоко вздохнуть, она испытывала такую ужасную боль, что ей казалось: ее сердце, ее легкие не выдержат, разлетятся на мелкие кусочки. Да, тогда ей хотелось умереть – не жить без него! О, как было хорошо представлять: вместо свадебного белого наряда Элизабет, вся в черном, стоит у ее гроба и, заламывая руки, шепчет: «Что я наделала? Что мы наделали?» А Зеб рыдает безутешно…
Элизабет кое-чего не знала. Зеб не раскрыл ей их тайну: она осталась только между ним и Румер. У них была магическая связь. Однажды они чуть было не занялись любовью. Как-то весной… да, они собирались распрощаться с детством.
Но что-то случилось: маленький пустяк – и они упустили свой шанс. Стоило Румер отвернуться, как налетела Элизабет и быстро утащила Зеба, который с радостью поддался ей.
Тогда, в тот день, после разговора с сестрой, Румер мчалась по пляжу мимо их знакомых и знакомых своей семьи. Они с Зебом выросли прямо на глазах у многих из них, развозя им газеты и водя дружбу с их детьми. А вдруг они все знали о тайных проделках Элизабет и Зеба? Видели, что старшая отбивает у младшей сестры ее друга? Видели – и молчали? От одной этой мысли Румер стало тошно.
Она и теперь задрожала, вновь представив себе, как Элизабет, широко раскрыв невинные глаза, просила ее сыграть роль подружки невесты. Почему ее родная сестра так поступила с нею? А Зеб? Как он мог? Они тогда предали ее! И не было им счастья, построенного на обмане, на предательстве, хоть она и не желала этого…
Предательство – это слово было слишком тяжелым, будто сошло из трагедий Шекспира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Воспоминания потекли мимо летних меандров, через пляж, над ручьями – прямиком к Индейской Могиле. Они ловили тут голубых крабов и отрывали им клешни, бегали наперегонки к плотам, вместе глядели кино на пляже. Она будто воочию видела гладкую шелковистую кожу Зеба, покрытую ровным золотистым загаром. Его взъерошенные белокурые волосы, его потрясающую улыбку: от этого образа ее до сих пор било током – словно кто-то невидимый давал ей понять, что не следует заходить так далеко.
Но она проигнорировала это предупреждение.
Каждый год был по-своему незабываем: в четвертое их лето они вместе научились классно плавать; на седьмое они отправились в лодке к острову Галл-Айленд; девятым летом Зеб и Румер носились по Мысу, доставляя жителям газеты; одиннадцатое они провели, плескаясь в море, ловили рыбу; к пятнадцатому лету Румер уж была без ума от него. Она постоянно думала о нем. Слушая по радио песни о любви, она вспоминала его и плакала, думая, что ей не хватит целой жизни на все то, что она возмечтала сделать вместе с Зебом.
Вероятно, и он тогда чувствовал то же самое. Когда им было шестнадцать, первый их поцелуй вызвал в сердце такой трепет, который можно было сравнить лишь с ощущением метеоритного дождя, когда он считал падающие звезды и говорил ей: «Ты мой лучший друг». Тогда сердце ее ухнуло, как звезда, куда-то вниз. И когда он рухнул с крыши – а она думала, что убила его… Румер не помнила, когда у них все началось, и даже предположить не могла, что когда-нибудь это закончится. Она думала, что Зеб всегда, всегда будет рядом.
Она вспомнила день, когда он с компанией других мальчишек уплыл на Ориент-Пойнт, и почему-то на обратном пути они задержались. Его отец возвращался из долгой поездки, и к его приезду Зеб должен был постричь лужайку перед домом. Румер вытащила газонокосилку и стала стричь лужайку вместо него. Позже он говорил ей, что, поднимаясь по каменной лестнице с парусами на плече, услышал урчанье мотора и быстро взбежал на холм к Румер, чтобы подарить ей соленый поцелуй и самостоятельно закончить начатую ею работу.
Жужжанье газонокосилки, хлопанье парусов, шуршанье ветра в ветвях на фоне ярких звезд. О, эти незабываемые звуки их короткой совместной жизни и дружбы! Румер разделяла его любовь к небу, а Зеб поддерживал ее мечту стать ветеринаром. Его губы, щекотавшие ее ухо, когда он что-то нашептывал ей, были такими мягкими. А взгляд – таким ласкающим. А руки – такими заботливыми и добрыми.
Теперь все это – в прошлом.
Они не давали никаких обещаний, и Зеб никогда не делал ей предложение. И тем не менее глубоко в душе она ни на секунду не сомневалась, что они всегда будут вместе. Всю жизнь. А как же обещания, для которых не нужны слова? Их связывала золотая нить: они понимали друг друга и без слов. Обещания скрывались в поцелуях, нежных прикосновеньях и учащенном биеньи их сердец. Переход от детской дружбы к влюбленности был отнюдь не простым, но они не отступались. Возможно, их отношения выдержали бы какие угодно испытания – за исключением вмешательства кого-то третьего. Особенно когда этим кем-то «третьим» для Зеба стала ее собственная сестра – Элизабет…
Еще один разряд тока, и очередная волна воспоминаний.
Прибавив газу, Румер мечтала о том, чтоб они вылетели из ее головы прямиком в открытое окно. Она перенеслась в канун их свадьбы. Боже, это было так недавно! И уже так давно! Двадцать лет назад. Разумеется, ее тоже пригласили. Элизабет даже попросила ее быть «подружкой невесты».
– Пожалуйста, Ру, – держа ее за руку, сказала сестра. – Я знаю, что тебе нелегко, но все пройдет… мы ведь тебя любим, понимаешь? – умоляла она, но это зловещее «мы» – «мы» Элизабет и Зеба – пронзило сердце Румер, как осколок троллева зеркала из «Снежной королевы», и заморозило его.
– Как ты можешь просить меня об этом? – спросила Румер, и голос ее предательски дрогнул.
– Но ты же моя сестра!
– Только поэтому?
– Конечно. Я не уверена, что смогу выйти замуж без твоей поддержки.
– Тогда не выходи замуж! – крикнула Румер, и ее слова повисли в воздухе. Элизабет была в шоке, ей словно влепили звонкую пощечину.
– Ну, перестань, – мягко сказала Элизабет. – Прошу тебя, побудь подружкой невесты. Стань частью нашей свадьбы.
– Не могу, – ответила Румер.
– Мы что, должны поссориться из-за этого парня? Давай-ка проясним кое-что: ты злишься на меня и хочешь, чтоб мы окончательно поругались? Он просто твой сосед, Румер. Он жил здесь целую вечность – у тебя было полным-полно времени, чтобы доказать ему, что ты любила его, если это и вправду так. А то, что вы вместе развозили газеты, еще не…
– У нас было не только это! – закричала Румер. – И ты знала… знала!
– Нет! Хотя… Я видела, как ты сохла по нему, но вы были всего лишь детьми. Ты бегала на свиданки с другими парнями, а он гулял с другими девчонками. Между вами не было ничего серьезного, Румер, что бы ты там себе ни воображала.
Румер проглотила комок, застрявший в горле, и ушла. Нет, побежала – всё дальше и дальше к морю.
Слезы так и катились по ее щекам. Даже теперь она чувствовала их солоноватый привкус. У нее в груди то холодело, то разгорался пожар, и ей становилось трудно, просто невыносимо дышать. Пытаясь глубоко вздохнуть, она испытывала такую ужасную боль, что ей казалось: ее сердце, ее легкие не выдержат, разлетятся на мелкие кусочки. Да, тогда ей хотелось умереть – не жить без него! О, как было хорошо представлять: вместо свадебного белого наряда Элизабет, вся в черном, стоит у ее гроба и, заламывая руки, шепчет: «Что я наделала? Что мы наделали?» А Зеб рыдает безутешно…
Элизабет кое-чего не знала. Зеб не раскрыл ей их тайну: она осталась только между ним и Румер. У них была магическая связь. Однажды они чуть было не занялись любовью. Как-то весной… да, они собирались распрощаться с детством.
Но что-то случилось: маленький пустяк – и они упустили свой шанс. Стоило Румер отвернуться, как налетела Элизабет и быстро утащила Зеба, который с радостью поддался ей.
Тогда, в тот день, после разговора с сестрой, Румер мчалась по пляжу мимо их знакомых и знакомых своей семьи. Они с Зебом выросли прямо на глазах у многих из них, развозя им газеты и водя дружбу с их детьми. А вдруг они все знали о тайных проделках Элизабет и Зеба? Видели, что старшая отбивает у младшей сестры ее друга? Видели – и молчали? От одной этой мысли Румер стало тошно.
Она и теперь задрожала, вновь представив себе, как Элизабет, широко раскрыв невинные глаза, просила ее сыграть роль подружки невесты. Почему ее родная сестра так поступила с нею? А Зеб? Как он мог? Они тогда предали ее! И не было им счастья, построенного на обмане, на предательстве, хоть она и не желала этого…
Предательство – это слово было слишком тяжелым, будто сошло из трагедий Шекспира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113