«Только сейчас ты о ней вспомнил?»
Но еще больше она была сердита на Брошека, который пренебрег ее предложением своих услуг и назначил на первое дежурство у часовни Катажину.
Итак, хотя появление заметки сразу в двух газетах должно было всех воодушевить, домой друзья возвращались в дурном настроении, злясь на самих себя и друг на друга.
Пацулка утратил присущее ему безмятежное спокойствие при виде записки «Уехала за товаром». Ика сердилась на Влодека, на Брошека, а также на себя, поскольку не сумела скрыть ревности и обиды. И, наконец, Влодек мысленно корил себя, что только сейчас начал беспокоиться о Катажине.
Один Брошек, хотя и дулся на Ику, испытывал душевный подъем, если не сказать, что был счастлив.
Он даже немного отстал, чтобы еще раз заглянуть в газету. Правда, в редакции, как водится, сильно сократили и подправили первоначальный текст, но ведь напечатали же!
— Меня напечатали, — шепнул сам себе Брошек.
И перечитал заметку в пятый раз.
«НЕОБЫЧАЙНОЕ ОТКРЫТИЕ!» — как мы помним, гласил заголовок. А дальше мелким, но четким газетным шрифтом было напечатано:
Как нам стало известно, в районе Соколицы, на хуторе Черный Камень, сделано необычайное открытие. Известный историк искусств, доцент Ягеллонского университета д-р М. З., осматривая давно заброшенную часовенку, обнаружил в ней настоящее сокровище — творение, несомненно вышедшее из мастерской одного из интереснейших народных художников-примитивистов. Специальная комиссия, состоящая из историков искусств и этнографов, намерена в ближайшее время определить его происхождение, а также обезопасить от непрошеных «коллекционеров». Мы надеемся, что вскоре собрание одного из наших музеев пополнится новым, весьма ценным экспонатом. Совершенное д-ром М. З. открытие подтверждает наше предположение о том, что на территории южных воеводств ждет своего часа еще множество творений искусства, являющихся подлинными шедеврами национальной культуры.
«Да, — подумал Брошек, — хорошо написано. Все как нужно: сокровище обнаружено, но меры безопасности еще не приняты; экспонат представляет несомненную ценность, но еще не изучен комиссией; его необходимо охранять от непрошеных коллекционеров, но пока охрана не установлена. Надо думать, такая заметка сразу привлечет этих самых непрошеных коллекционеров».
И тут Брошек с громким всплеском вернулся к действительности. Заглядевшись на текст заметки (такой хитроумной и, главное, напечатанной! ), он не заметил, как сошел с шоссе на обочину, а с обочины шагнул прямо в полную глинистого жидкого месива и лягушек канаву.
— Над кем смеетесь? — рявкнул он, карабкаясь по скользкому склону. — Над собой надо смеяться!
— А нам приятнее над тобой! — заливалась Ика; по лицу ее, смешиваясь с каплями дождя, текли слезы.
Тем не менее она протянула Брошеку руку таким грациозным и милым движением, что вся его злость немедленно улетучилась и вокруг словно немного посветлело, хотя на самом деле новый порыв северного ветра принес тяжелый вал свинцовых дождевых туч.
С моста, на который ребята теперь вступили, уже были видны дом и веранда, а на веранде — синий свитер Катажины.
Влодек с облегчением вздохнул: приветственный взмах Катажининой руки означал, что все в порядке. Значит, в окрестностях часовни пока еще никто не появился, а Толстый, вопреки ожиданиям, ничего плохого не сделал.
— Все в порядке, — пробормотал Брошек и помахал Катажине пачкой газет. Она поняла: потрясла сплетенными над головой руками.
— Мне с самого начала было ясно, — сказал Брошек, останавливаясь и глядя на побуревшие, как всегда перед наводнением, волны, — что Толстый не имеет к этому отношения. У него слишком глупый, слишком неотесанный вид.
— Э-э, — тихо засмеялся Пацулка, и Брошек, конечно же, немедленно заткнулся.
— И все равно он ужасно противный, — сказала Ика. — Достаточно посмотреть на его ручищи. А лицо! А глаза! Сущий бандит! Ой, вода-то как поднялась. Еще, не дай Бог, сорвет мост…
В этот момент до ребят донеслись какие-то смешные звуки. Это пыхтел, фыркал, давился от кашля, но тем не менее упорно катил вперед на своих тонких колесах мопед.
— Чего это он так пыхтит? — удивилась Ика. — Захирел с голодухи?
— Какая же ты жестокая, — неодобрительно сказал Брошек. — Нехорошо издеваться ни над животными, ни над машинами.
Мопед между тем приближался. Теперь уже было ясно, что хрипит, задыхается и кашляет он не от недокорма и не от старости, а от того, что его замучили. Перегрузили. Заставили тащить на себе двойную ношу.
— Тут и верблюд бы взбунтовался! — воскликнула Ика.
В самом деле: закутанный в брезентовый дождевик седок был просто огромного роста; такой мог бы и битюгу переломить хребет. Да еще сзади, за его спиной, на маленьком багажнике высился узел, место которому было не на хилом мопеде, а на грузовике.
— Сумасшедший или садист! — пробормотал Влодек, а Пацулка убежденно кивнул.
Всадник приблизился к мосту. Бедный загнанный мопедик пыхтел из последних сил. Въезжая на мост, он закашлялся в последний раз и сдох. Всадник принялся нажимать на педали, но не сдвинулся с места. Тогда он опустил на землю ноги и выпрямился во весь свой великанский рост.
— Какая мерзкая жердь, — пробормотала Ика, не заботясь о том, услышит ее незнакомец или нет.
Должно быть, он не услышал, поскольку был всецело поглощен странным и необычайно комичным занятием. А именно: пытался перебросить ноги через раму и слезть с седла, в чем ему мешал огромный мокрый плащ. Хуже того: находящийся под плащом рюкзак тянул долговязого назад, в результате чего он зашатался, стоя на одной ноге, тогда как другая, зацепившись за седло, судорожно подергивалась.
— Справедливая месть неодушевленных предметов, — засмеялась Ика.
Влодек и Брошек на это раз ее не оборвали: они сами не без удовольствия наблюдали за журавлиным танцем великана.
Один Пацулка, который, как многие (и заурядные, и выдающиеся) личности, любил совершать благородные (желательно не требующие больших усилий) поступки, подошел к незнакомцу и помог ему высвободить ногу. Остальным стало немного стыдно, но признаваться в этом не хотелось.
— Нашел себе занятие, дурачок! — холодно бросила Ика.
— Да уж, — согласился Брошек.
— А я только могу повторить, — подражая собственному дедушке, проворчал Влодек, — что щенок он и есть щенок.
И в бешенстве умолк, потому что дал очередного петуха; звук был ничуть не менее противным, чем сигнал системы «Д».
На его счастье на шоссе зазвучала новая мелодия.
Эта мелодия ничуть не была похожа на грустную песню мопедика. Из-за поворота вынырнул роскошный автомобиль. Работающий на высоких оборотах мотор ворчал веселым баритоном, а мокрый темно-серый кузов лоснился и поблескивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Но еще больше она была сердита на Брошека, который пренебрег ее предложением своих услуг и назначил на первое дежурство у часовни Катажину.
Итак, хотя появление заметки сразу в двух газетах должно было всех воодушевить, домой друзья возвращались в дурном настроении, злясь на самих себя и друг на друга.
Пацулка утратил присущее ему безмятежное спокойствие при виде записки «Уехала за товаром». Ика сердилась на Влодека, на Брошека, а также на себя, поскольку не сумела скрыть ревности и обиды. И, наконец, Влодек мысленно корил себя, что только сейчас начал беспокоиться о Катажине.
Один Брошек, хотя и дулся на Ику, испытывал душевный подъем, если не сказать, что был счастлив.
Он даже немного отстал, чтобы еще раз заглянуть в газету. Правда, в редакции, как водится, сильно сократили и подправили первоначальный текст, но ведь напечатали же!
— Меня напечатали, — шепнул сам себе Брошек.
И перечитал заметку в пятый раз.
«НЕОБЫЧАЙНОЕ ОТКРЫТИЕ!» — как мы помним, гласил заголовок. А дальше мелким, но четким газетным шрифтом было напечатано:
Как нам стало известно, в районе Соколицы, на хуторе Черный Камень, сделано необычайное открытие. Известный историк искусств, доцент Ягеллонского университета д-р М. З., осматривая давно заброшенную часовенку, обнаружил в ней настоящее сокровище — творение, несомненно вышедшее из мастерской одного из интереснейших народных художников-примитивистов. Специальная комиссия, состоящая из историков искусств и этнографов, намерена в ближайшее время определить его происхождение, а также обезопасить от непрошеных «коллекционеров». Мы надеемся, что вскоре собрание одного из наших музеев пополнится новым, весьма ценным экспонатом. Совершенное д-ром М. З. открытие подтверждает наше предположение о том, что на территории южных воеводств ждет своего часа еще множество творений искусства, являющихся подлинными шедеврами национальной культуры.
«Да, — подумал Брошек, — хорошо написано. Все как нужно: сокровище обнаружено, но меры безопасности еще не приняты; экспонат представляет несомненную ценность, но еще не изучен комиссией; его необходимо охранять от непрошеных коллекционеров, но пока охрана не установлена. Надо думать, такая заметка сразу привлечет этих самых непрошеных коллекционеров».
И тут Брошек с громким всплеском вернулся к действительности. Заглядевшись на текст заметки (такой хитроумной и, главное, напечатанной! ), он не заметил, как сошел с шоссе на обочину, а с обочины шагнул прямо в полную глинистого жидкого месива и лягушек канаву.
— Над кем смеетесь? — рявкнул он, карабкаясь по скользкому склону. — Над собой надо смеяться!
— А нам приятнее над тобой! — заливалась Ика; по лицу ее, смешиваясь с каплями дождя, текли слезы.
Тем не менее она протянула Брошеку руку таким грациозным и милым движением, что вся его злость немедленно улетучилась и вокруг словно немного посветлело, хотя на самом деле новый порыв северного ветра принес тяжелый вал свинцовых дождевых туч.
С моста, на который ребята теперь вступили, уже были видны дом и веранда, а на веранде — синий свитер Катажины.
Влодек с облегчением вздохнул: приветственный взмах Катажининой руки означал, что все в порядке. Значит, в окрестностях часовни пока еще никто не появился, а Толстый, вопреки ожиданиям, ничего плохого не сделал.
— Все в порядке, — пробормотал Брошек и помахал Катажине пачкой газет. Она поняла: потрясла сплетенными над головой руками.
— Мне с самого начала было ясно, — сказал Брошек, останавливаясь и глядя на побуревшие, как всегда перед наводнением, волны, — что Толстый не имеет к этому отношения. У него слишком глупый, слишком неотесанный вид.
— Э-э, — тихо засмеялся Пацулка, и Брошек, конечно же, немедленно заткнулся.
— И все равно он ужасно противный, — сказала Ика. — Достаточно посмотреть на его ручищи. А лицо! А глаза! Сущий бандит! Ой, вода-то как поднялась. Еще, не дай Бог, сорвет мост…
В этот момент до ребят донеслись какие-то смешные звуки. Это пыхтел, фыркал, давился от кашля, но тем не менее упорно катил вперед на своих тонких колесах мопед.
— Чего это он так пыхтит? — удивилась Ика. — Захирел с голодухи?
— Какая же ты жестокая, — неодобрительно сказал Брошек. — Нехорошо издеваться ни над животными, ни над машинами.
Мопед между тем приближался. Теперь уже было ясно, что хрипит, задыхается и кашляет он не от недокорма и не от старости, а от того, что его замучили. Перегрузили. Заставили тащить на себе двойную ношу.
— Тут и верблюд бы взбунтовался! — воскликнула Ика.
В самом деле: закутанный в брезентовый дождевик седок был просто огромного роста; такой мог бы и битюгу переломить хребет. Да еще сзади, за его спиной, на маленьком багажнике высился узел, место которому было не на хилом мопеде, а на грузовике.
— Сумасшедший или садист! — пробормотал Влодек, а Пацулка убежденно кивнул.
Всадник приблизился к мосту. Бедный загнанный мопедик пыхтел из последних сил. Въезжая на мост, он закашлялся в последний раз и сдох. Всадник принялся нажимать на педали, но не сдвинулся с места. Тогда он опустил на землю ноги и выпрямился во весь свой великанский рост.
— Какая мерзкая жердь, — пробормотала Ика, не заботясь о том, услышит ее незнакомец или нет.
Должно быть, он не услышал, поскольку был всецело поглощен странным и необычайно комичным занятием. А именно: пытался перебросить ноги через раму и слезть с седла, в чем ему мешал огромный мокрый плащ. Хуже того: находящийся под плащом рюкзак тянул долговязого назад, в результате чего он зашатался, стоя на одной ноге, тогда как другая, зацепившись за седло, судорожно подергивалась.
— Справедливая месть неодушевленных предметов, — засмеялась Ика.
Влодек и Брошек на это раз ее не оборвали: они сами не без удовольствия наблюдали за журавлиным танцем великана.
Один Пацулка, который, как многие (и заурядные, и выдающиеся) личности, любил совершать благородные (желательно не требующие больших усилий) поступки, подошел к незнакомцу и помог ему высвободить ногу. Остальным стало немного стыдно, но признаваться в этом не хотелось.
— Нашел себе занятие, дурачок! — холодно бросила Ика.
— Да уж, — согласился Брошек.
— А я только могу повторить, — подражая собственному дедушке, проворчал Влодек, — что щенок он и есть щенок.
И в бешенстве умолк, потому что дал очередного петуха; звук был ничуть не менее противным, чем сигнал системы «Д».
На его счастье на шоссе зазвучала новая мелодия.
Эта мелодия ничуть не была похожа на грустную песню мопедика. Из-за поворота вынырнул роскошный автомобиль. Работающий на высоких оборотах мотор ворчал веселым баритоном, а мокрый темно-серый кузов лоснился и поблескивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64