Он глядел куда-то за окно, слегка нахмурившись. Пакс посмотрела в ту же сторону. На стволе ближайшего к дому дерева устроилась черно-белая птица, которая, поразмыслив над чем-то, начала усиленно долбить кору. Дробь звонко разнеслась по лесу, словно ударили в небольшой барабанчик. «И как у нее голова-то не расколется», — подумала Пакс. Ей не раз доводилось слышать в лесу этот звук, но откуда он берется, она и понятия не имела. Кусочки коры посыпались вниз из-под острого клюва.
— Это дятел, — сказал киакдан, отвечая на ее невысказанный вопрос. — Он находит под корой вредных насекомых и съедает их. Не будь дятлов, деревья давно были бы уничтожены этими крохотными паразитами.
Пакс чувствовала, как ее мышцы одна за другой расслабляются.
— А он… они… этих птиц — их много? Киакдан улыбнулся:
— Да. В основном они такие — черно-белые с красными шапочками. Но бывают и буровато-коричневые, и серые. Одни большие, другие поменьше. Есть те, что отмечены желтой полоской, а не красной шапочкой.
— Как же им удается долбить дерево с такой силой? Магистр пожал плечами:
— Так уж они устроены. Жизнь приспособила их для этого. Животные, следуя своему предназначению, вряд ли смогут навредить себе. Вот скажи мне: как лошади умудряются скакать по камням на своих крохотных копытах? Ну, я имею в виду — копыта ведь маленькие по сравнению с размером и весом лошади.
С этими словами он снова налил себе и Пакс ароматной воды. Пакс взяла со стола еще один кусок хлеба.
— А еще я слышала в роще, когда только входила сюда, как пела другая птица. Ее песенка была короткой: три ноты, одна выше другой. — Тут Пакс попыталась просвистеть услышанный сигнал.
— Понятно, — кивнул киакдан. — Это пересмешник. Веселая птичка, но очень пугливая. Перышки у нее сверху коричневые, а на брюшке серые с черными пятнышками. Она питается комарами и мухами. А яйца у нее зеленые, в темно-коричневую крапинку.
— А я думала, что большинство птиц, не считая орлов и ворон—падальщиц, едят семена.
— Некоторые действительно питаются семенами — большинство воробьиных, например. Но есть птички, которые любят хлебные крошки. Вот смотри.
Он взял кусок хлеба и раскрошил его на широком подоконнике, затем вынул откуда-то из складок плаща тоненькую деревянную дудочку и подул в нее. Раздалась легкая мелодичная трель. Пакс увидела, как между веток ближайшего дерева замелькали крылышки, и на подоконник тотчас же опустились пять небольших птичек. Пакс замерла. Три птицы были одинаковые — зелененькие, с желтыми грудками, одна коричневая, а еще одна — огненно-красная с черными крыльями. Клюя крошки, они перескакивали с места на место и опасливо поглядывали на Пакс, сверкая бусинками глаз. Когда крошки кончились, киакдан взмахнул рукой и птицы разлетелись. Девушка перевела дыхание.
— Какие они красивые! Мне никогда не доводилось видеть таких красивых птиц, особенно такую, как та — оранжевая с черным.
— Согласен. И ты согласись с тем, что видела еще далеко не все в этом мире. Так почему же ты так запросто решила покинуть его?
Этот вопрос снова вогнал Пакс в оцепенение и заставил ссутулиться. Она услышала, как киакдан вздохнул, затем встал и отодвинул табуретку от стола.
— Побудь здесь, пока я не вернусь, — строго сказал он.
Пакс, не поднимая головы, слышала, как магистр прошагал по комнате, подошел к двери и вышел за порог. Дверь сама с легким стуком захлопнулась за ним. У нее в голове мелькнула мысль выбраться через окно, но солнце уже начало опускаться, и роща выглядела мрачной и непроходимой. Дятел улетел, и теперь его стук доносился откуда-то издалека. Пакс отложила недоеденный хлеб и огляделась. Комната словно потемнела. Пакс задумалась, не придется ли ей провести здесь одной всю ночь. Спать в этом помещении можно было только на полу — никакой мебели, кроме двух столов, тут не было. Откуда-то из леса донесся странный, незнакомый крик. Пакс вздрогнула. Она вспомнила, что, по слухам, ночами киакдан превращается в огромного медведя.
Как открылась дверь, она не слышала — просто в какой-то момент колдун оказался рядом с нею.
— Пойдем, поможешь мне принести дров, — сказал он, и Пакс послушно вышла за порог, где лежала большая груда хвороста. Пакс обратила внимание, что солнце уже село за верхушки деревьев. Впрочем, тут ей стало не до наблюдений за природой: пришлось помогать киакдану ломать хворост и затаскивать его в дом. Затем колдун зажег свечи и, выйдя вновь за порог, вернулся с громадным свертком. Под несколькими слоями плотной материи в нем оказался большой глиняный горшок на специальной подставке, в которой несколько все еще тлевших углей поддерживали тепло. По всей комнате поплыл аромат тушеного мяса, грибов и лука. У Пакс непроизвольно потекли слюнки.
— У самого Хеббинфорда брал, — гордо сказал киакдан, расставляя миски на столе. — Лучшая похлебка во всем городе. А уж что касается жареных грибов, так ты, по-моему, всегда была большой любительницей этого блюда. Давай-ка садись и принимайся за еду, пока не остыла.
— Я не хочу есть, — уныло ответила Пакс.
— Вот чушь! Видела бы ты себя, когда я приподнял крышку. Твое тело лучше разберется, нужна ему пища или нет, если уж у тебя ум за разум зашел.
Пакс медленно, словно нехотя, опустила ложку в миску с жареными грибами. Не успела она даже осознать, что происходит, как с грибами было покончено. А вскоре подошла к концу и густая мясная похлебка. Пакс опомнилась, только обнаружив, что вытирает куском хлеба дно миски. Ее желудок довольно урчал. Пакс уже и вспомнить не могла, когда она ела так много и с таким удовольствием. Оторвав взгляд от миски, она заметила, что магистр Оукхеллоу внимательно смотрит на нее.
— Теперь десерт, — строго, словно приказывая, сказал он. — Сливовый пирог или яблочный?
— Яблочный, — не задумываясь, ответила Пакс и с не меньшим усердием, чем прежде, принялась за пирог. Доев сладкое, она взяла со стола оставшийся кусок хлеба и быстро сжевала его. Только теперь она ощутила настоящую сытость. Более того, ее тотчас же стало клонить в сон.
Киакдан доел пирог и, вытерев рот салфеткой, сказал:
— Вот так-то оно лучше. А теперь, я думаю, ты будешь не прочь помыться и привести себя в порядок. Давай я тебе покажу, где у меня тут умывальня.
Киакдан слегка надавил на кусок стены у очага, и та немного отъехала в сторону. Открылся узкий коридорчик с парой дверей по обеим сторонам. За одной из них скрывалась небольшая лесенка, спустившись по которой, Пакс оказалась в выложенной камнями темной комнатушке, вдоль одной из стен которой бежал по каменному желобу ручеек. Колдун внес в помещение несколько свечей и сказал:
— Увы, вода только холодная. Здесь лежит мыльный корень, а вот тебе полотенце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222
— Это дятел, — сказал киакдан, отвечая на ее невысказанный вопрос. — Он находит под корой вредных насекомых и съедает их. Не будь дятлов, деревья давно были бы уничтожены этими крохотными паразитами.
Пакс чувствовала, как ее мышцы одна за другой расслабляются.
— А он… они… этих птиц — их много? Киакдан улыбнулся:
— Да. В основном они такие — черно-белые с красными шапочками. Но бывают и буровато-коричневые, и серые. Одни большие, другие поменьше. Есть те, что отмечены желтой полоской, а не красной шапочкой.
— Как же им удается долбить дерево с такой силой? Магистр пожал плечами:
— Так уж они устроены. Жизнь приспособила их для этого. Животные, следуя своему предназначению, вряд ли смогут навредить себе. Вот скажи мне: как лошади умудряются скакать по камням на своих крохотных копытах? Ну, я имею в виду — копыта ведь маленькие по сравнению с размером и весом лошади.
С этими словами он снова налил себе и Пакс ароматной воды. Пакс взяла со стола еще один кусок хлеба.
— А еще я слышала в роще, когда только входила сюда, как пела другая птица. Ее песенка была короткой: три ноты, одна выше другой. — Тут Пакс попыталась просвистеть услышанный сигнал.
— Понятно, — кивнул киакдан. — Это пересмешник. Веселая птичка, но очень пугливая. Перышки у нее сверху коричневые, а на брюшке серые с черными пятнышками. Она питается комарами и мухами. А яйца у нее зеленые, в темно-коричневую крапинку.
— А я думала, что большинство птиц, не считая орлов и ворон—падальщиц, едят семена.
— Некоторые действительно питаются семенами — большинство воробьиных, например. Но есть птички, которые любят хлебные крошки. Вот смотри.
Он взял кусок хлеба и раскрошил его на широком подоконнике, затем вынул откуда-то из складок плаща тоненькую деревянную дудочку и подул в нее. Раздалась легкая мелодичная трель. Пакс увидела, как между веток ближайшего дерева замелькали крылышки, и на подоконник тотчас же опустились пять небольших птичек. Пакс замерла. Три птицы были одинаковые — зелененькие, с желтыми грудками, одна коричневая, а еще одна — огненно-красная с черными крыльями. Клюя крошки, они перескакивали с места на место и опасливо поглядывали на Пакс, сверкая бусинками глаз. Когда крошки кончились, киакдан взмахнул рукой и птицы разлетелись. Девушка перевела дыхание.
— Какие они красивые! Мне никогда не доводилось видеть таких красивых птиц, особенно такую, как та — оранжевая с черным.
— Согласен. И ты согласись с тем, что видела еще далеко не все в этом мире. Так почему же ты так запросто решила покинуть его?
Этот вопрос снова вогнал Пакс в оцепенение и заставил ссутулиться. Она услышала, как киакдан вздохнул, затем встал и отодвинул табуретку от стола.
— Побудь здесь, пока я не вернусь, — строго сказал он.
Пакс, не поднимая головы, слышала, как магистр прошагал по комнате, подошел к двери и вышел за порог. Дверь сама с легким стуком захлопнулась за ним. У нее в голове мелькнула мысль выбраться через окно, но солнце уже начало опускаться, и роща выглядела мрачной и непроходимой. Дятел улетел, и теперь его стук доносился откуда-то издалека. Пакс отложила недоеденный хлеб и огляделась. Комната словно потемнела. Пакс задумалась, не придется ли ей провести здесь одной всю ночь. Спать в этом помещении можно было только на полу — никакой мебели, кроме двух столов, тут не было. Откуда-то из леса донесся странный, незнакомый крик. Пакс вздрогнула. Она вспомнила, что, по слухам, ночами киакдан превращается в огромного медведя.
Как открылась дверь, она не слышала — просто в какой-то момент колдун оказался рядом с нею.
— Пойдем, поможешь мне принести дров, — сказал он, и Пакс послушно вышла за порог, где лежала большая груда хвороста. Пакс обратила внимание, что солнце уже село за верхушки деревьев. Впрочем, тут ей стало не до наблюдений за природой: пришлось помогать киакдану ломать хворост и затаскивать его в дом. Затем колдун зажег свечи и, выйдя вновь за порог, вернулся с громадным свертком. Под несколькими слоями плотной материи в нем оказался большой глиняный горшок на специальной подставке, в которой несколько все еще тлевших углей поддерживали тепло. По всей комнате поплыл аромат тушеного мяса, грибов и лука. У Пакс непроизвольно потекли слюнки.
— У самого Хеббинфорда брал, — гордо сказал киакдан, расставляя миски на столе. — Лучшая похлебка во всем городе. А уж что касается жареных грибов, так ты, по-моему, всегда была большой любительницей этого блюда. Давай-ка садись и принимайся за еду, пока не остыла.
— Я не хочу есть, — уныло ответила Пакс.
— Вот чушь! Видела бы ты себя, когда я приподнял крышку. Твое тело лучше разберется, нужна ему пища или нет, если уж у тебя ум за разум зашел.
Пакс медленно, словно нехотя, опустила ложку в миску с жареными грибами. Не успела она даже осознать, что происходит, как с грибами было покончено. А вскоре подошла к концу и густая мясная похлебка. Пакс опомнилась, только обнаружив, что вытирает куском хлеба дно миски. Ее желудок довольно урчал. Пакс уже и вспомнить не могла, когда она ела так много и с таким удовольствием. Оторвав взгляд от миски, она заметила, что магистр Оукхеллоу внимательно смотрит на нее.
— Теперь десерт, — строго, словно приказывая, сказал он. — Сливовый пирог или яблочный?
— Яблочный, — не задумываясь, ответила Пакс и с не меньшим усердием, чем прежде, принялась за пирог. Доев сладкое, она взяла со стола оставшийся кусок хлеба и быстро сжевала его. Только теперь она ощутила настоящую сытость. Более того, ее тотчас же стало клонить в сон.
Киакдан доел пирог и, вытерев рот салфеткой, сказал:
— Вот так-то оно лучше. А теперь, я думаю, ты будешь не прочь помыться и привести себя в порядок. Давай я тебе покажу, где у меня тут умывальня.
Киакдан слегка надавил на кусок стены у очага, и та немного отъехала в сторону. Открылся узкий коридорчик с парой дверей по обеим сторонам. За одной из них скрывалась небольшая лесенка, спустившись по которой, Пакс оказалась в выложенной камнями темной комнатушке, вдоль одной из стен которой бежал по каменному желобу ручеек. Колдун внес в помещение несколько свечей и сказал:
— Увы, вода только холодная. Здесь лежит мыльный корень, а вот тебе полотенце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222