Вахтенные подремывали на своих местах, исключая рулевого и впередсмотрящего высоко на марсе фокмачты. Еще несколько матросов громко храпели под носовой надстройкой. У гротмачты никого не было, как он и надеялся.
Задержавшись там, нащупал закрепленные шкоты, огляделся и, убедившись, что никто не может его видеть в глубокой тени, начал ослаблять узлы, чтобы потом перевязать их на другое место. Закончив, привалился к мачте, запыхавшись от усилий, вытирая вспотевшие лоб и шею. Выждал, пока сердце успокоится настолько, чтобы смог встать на ноги. Перевел дух.
Вернувшись на корму, перекинулся несколькими словами с рулевым, и окинув взглядом силуэты “Ибекса” и “Торо”, хорошо теперь видные в свете луны, приказал ему дать знать, если те вдруг переменят курс. Под конец спросил, где рыбаки, чью лодку он разрешил взять на буксир до банки Сьерра Мадре, и велел прислать их к себе в каюту за письмом, которое они должны были вручить Мартену, вернувшись в Амаху. Индейцы явились немедленно. Им не нужно было объяснять, что делать, покинув корабль. Устрашающие инструкции они получили ещё от Уатолока; были преданными и молчаливыми, а их сонные лица, неподвижные, словно вырезанные из красного дерева, вообще ничего не выражали. Без единого слова забрали они два небольших пакета, заключавших в себе вещи Альваро, и младший сунул их в свой мешок.
Генрих ещё раз напомнил, каким образом подтянуть лодку под корму, чтобы та оказалась точно под окном его каюты. Пройдя с ними, показал веревочную лестницу, которая свисала до самой воды.
— Теперь идите, — заключил он. — Когда начнем поворот, я задержу корабль, чтобы выиграть для вас время. Помните, что если белый жрец благополучно доберется до Матаморос, вас в Амахе ждет большая награда. А в противном случае — смерть.
— Да, — кивнул старший рыбак, — мы это знаем.
Забрав мешок, они вышли на палубу.
Альваро взглянул на Шульца и, поймав его взгляд, заметил:
— Было бы крайним легкомыслием позволить им вернуться. Слишком много знают…
— Слишком много, — согласился Генрих с легкой ухмылкой.
При выполнении поворота для смены галса, понадобившегося получасом позднее, на палубе “Санта Вероники” возникло замешательство. По невыясненным причинам неожиданно ослабли шкоты нижней реи на гротмачте, а потом выбрали не те, что следовало, в результате судно потеряло ход, остановилось и даже начало дрейфовать бортом, сносимое ветром. Прошла четверть часа, пока Шульцу со старшим боцманом удалось исправить дело и навести относительный порядок.
Среди общей суеты никто, разумеется, не обратил внимания на индейцев-рыбаков, которые тем временем сели в свою лодку и уплыли. Только когда “Вероника” снова двинулась вперед, с палубы заметили удаляющуюся лодку по раздутым косым парусом.
ГЛАВА XV
“Зефир” покинул Пристань беглецов через два дня после ухода кораблей, увозящих добычу корсаров в Англию.
У Мартена осталось всего несколько человек из прежнего экипажа, и в том числе — Томаш Поцеха, на которого теперь легли обязанности помошника, Броер Ворст, Тессари-Цирюльник и Перси Барнс, прозванный Славном. Двое последних были произведены в боцманы, а Ворст соединил в одних руках обязанности главного боцмана, плотника и парусных дел мастера. Четыре пятых нынешнего экипажа составили добровольцы-индейцы и негры из Амахи, хотя и толково обученные обращению с парусами, но уж никак не сравнимые с белыми по части боя.
Мартен не слишком волновался: пока что он не собирался кого-нибудь атаковать, а пользуясь защитной тактикой легко мог уходить от боя благодаря скорости “Зефира”. К тому же он располагал весьма недурной артиллерией, обслугу которой Ворст с Поцехой школили непрестанно, не жалея пороха и ядер.
По пути в залив Гондурас за пять дней плавания ничего существенного не произошло. “Зефир” вплотную миновал мыс Катаче в Юкатанском проливе и, сменив курс юго-восточный, на шестой день к восходу солнца оказался на траверзе группы небольших островов, разбросанных как льдинки на обширном пространстве моря. Все они были необитаемы, и только на одном, — Лебедином острове, — имелась пресная вода, годная для питья.
Но Мартен не собирался там высаживаться; якорь он бросил у дорого острова, впрочем, ничем не отличавшегося ни формой, ни размерами, заросшего буйной растительностью и прорезанного глубоким оврагом с крутыми краями и каменистыми осыпями.
Этот овраг, или скорее расщелину в скалистой возвышенности, заслоняли со стороны моря густые заросли, а кусты и лианы, свешивавшиеся по краям выветренных откосов, ещё пуще маскировали его, так что лишь стоя на берегу можно было догадаться о его существовании. Но если даже кто-то незваный высадился бы на острове и заметил осыпи, поросшие колючим кустарником, наверняка не заподозрил бы, что под тонким слоем земли и камня скрываются ряды дубовых бочек с ромом, а рядом с ними, в подземельи — сундуки, полные европейских товаров, и мешки из бараньей шкуры, наполненные ртутью из Альмадены.
Мартен нашел это укрытие случайно, в поисках воды, а позднее, захватив во время одного из плаваний испанский корабль в водах Ямайки и не сумев забрать все трофеи с собой, оставил их тут.
Тайник оказался надежным: лишь только начав рыть землю, лопаты уткнулись в почерневшие клепки бочек. Матросы перекатили их на берег и под руководством Ворста в шлюпках переправили на борт корабля, после чего таким же образом перевезли сундуки и тяжеленные мешки, и наконец опять засыпали расщелину, ведущую к укрытию. Дальнейшее должна была довершить сама природа; Мартен верно полагал, что через пару недель буйная растительность скроет все следы и овраг снова приобретет столь же невинный вид, как и тогда, когда “Зефир” впервые бросил тут якорь.
Обеспечив себе подобным образом использование укрытия на будущее, Мартен направился на северо-восток, к Каймановым островам, где в то время пребывало немало корсаров — и французских, и английских — кормившихся в основном контрабандой или нелегальной торговлей невольниками. Его особенно интересовала встреча с капитаном Пьером Кароттом, который командовал быстроходным фрегатом “Ванно”.
Каротт имел репутацию величайшего ловкача на всем Карибском море, и заодно лучшего компаньона среди французских моряков. Был дружелюбен, говорлив и остроумен, кроме того, знал лично едва не всех испанских таможенников, комендантов портов и коррехидоров приморских городов от устья Рио Гранде дель Норте на северо-западе до дельты Ориноко на юго-востоке. Он торговал и пил с ними, давал им взятки и бессовестно их надувал, обогащаясь больше контрабандой, чем обычным разбоем и грабежом.
В открытом море он обычно пользовался французским флагом, поскольку был патриотом и обладал каперским дипломом, выданным Генрихом де Бурбоном, герцогом Наваррским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Задержавшись там, нащупал закрепленные шкоты, огляделся и, убедившись, что никто не может его видеть в глубокой тени, начал ослаблять узлы, чтобы потом перевязать их на другое место. Закончив, привалился к мачте, запыхавшись от усилий, вытирая вспотевшие лоб и шею. Выждал, пока сердце успокоится настолько, чтобы смог встать на ноги. Перевел дух.
Вернувшись на корму, перекинулся несколькими словами с рулевым, и окинув взглядом силуэты “Ибекса” и “Торо”, хорошо теперь видные в свете луны, приказал ему дать знать, если те вдруг переменят курс. Под конец спросил, где рыбаки, чью лодку он разрешил взять на буксир до банки Сьерра Мадре, и велел прислать их к себе в каюту за письмом, которое они должны были вручить Мартену, вернувшись в Амаху. Индейцы явились немедленно. Им не нужно было объяснять, что делать, покинув корабль. Устрашающие инструкции они получили ещё от Уатолока; были преданными и молчаливыми, а их сонные лица, неподвижные, словно вырезанные из красного дерева, вообще ничего не выражали. Без единого слова забрали они два небольших пакета, заключавших в себе вещи Альваро, и младший сунул их в свой мешок.
Генрих ещё раз напомнил, каким образом подтянуть лодку под корму, чтобы та оказалась точно под окном его каюты. Пройдя с ними, показал веревочную лестницу, которая свисала до самой воды.
— Теперь идите, — заключил он. — Когда начнем поворот, я задержу корабль, чтобы выиграть для вас время. Помните, что если белый жрец благополучно доберется до Матаморос, вас в Амахе ждет большая награда. А в противном случае — смерть.
— Да, — кивнул старший рыбак, — мы это знаем.
Забрав мешок, они вышли на палубу.
Альваро взглянул на Шульца и, поймав его взгляд, заметил:
— Было бы крайним легкомыслием позволить им вернуться. Слишком много знают…
— Слишком много, — согласился Генрих с легкой ухмылкой.
При выполнении поворота для смены галса, понадобившегося получасом позднее, на палубе “Санта Вероники” возникло замешательство. По невыясненным причинам неожиданно ослабли шкоты нижней реи на гротмачте, а потом выбрали не те, что следовало, в результате судно потеряло ход, остановилось и даже начало дрейфовать бортом, сносимое ветром. Прошла четверть часа, пока Шульцу со старшим боцманом удалось исправить дело и навести относительный порядок.
Среди общей суеты никто, разумеется, не обратил внимания на индейцев-рыбаков, которые тем временем сели в свою лодку и уплыли. Только когда “Вероника” снова двинулась вперед, с палубы заметили удаляющуюся лодку по раздутым косым парусом.
ГЛАВА XV
“Зефир” покинул Пристань беглецов через два дня после ухода кораблей, увозящих добычу корсаров в Англию.
У Мартена осталось всего несколько человек из прежнего экипажа, и в том числе — Томаш Поцеха, на которого теперь легли обязанности помошника, Броер Ворст, Тессари-Цирюльник и Перси Барнс, прозванный Славном. Двое последних были произведены в боцманы, а Ворст соединил в одних руках обязанности главного боцмана, плотника и парусных дел мастера. Четыре пятых нынешнего экипажа составили добровольцы-индейцы и негры из Амахи, хотя и толково обученные обращению с парусами, но уж никак не сравнимые с белыми по части боя.
Мартен не слишком волновался: пока что он не собирался кого-нибудь атаковать, а пользуясь защитной тактикой легко мог уходить от боя благодаря скорости “Зефира”. К тому же он располагал весьма недурной артиллерией, обслугу которой Ворст с Поцехой школили непрестанно, не жалея пороха и ядер.
По пути в залив Гондурас за пять дней плавания ничего существенного не произошло. “Зефир” вплотную миновал мыс Катаче в Юкатанском проливе и, сменив курс юго-восточный, на шестой день к восходу солнца оказался на траверзе группы небольших островов, разбросанных как льдинки на обширном пространстве моря. Все они были необитаемы, и только на одном, — Лебедином острове, — имелась пресная вода, годная для питья.
Но Мартен не собирался там высаживаться; якорь он бросил у дорого острова, впрочем, ничем не отличавшегося ни формой, ни размерами, заросшего буйной растительностью и прорезанного глубоким оврагом с крутыми краями и каменистыми осыпями.
Этот овраг, или скорее расщелину в скалистой возвышенности, заслоняли со стороны моря густые заросли, а кусты и лианы, свешивавшиеся по краям выветренных откосов, ещё пуще маскировали его, так что лишь стоя на берегу можно было догадаться о его существовании. Но если даже кто-то незваный высадился бы на острове и заметил осыпи, поросшие колючим кустарником, наверняка не заподозрил бы, что под тонким слоем земли и камня скрываются ряды дубовых бочек с ромом, а рядом с ними, в подземельи — сундуки, полные европейских товаров, и мешки из бараньей шкуры, наполненные ртутью из Альмадены.
Мартен нашел это укрытие случайно, в поисках воды, а позднее, захватив во время одного из плаваний испанский корабль в водах Ямайки и не сумев забрать все трофеи с собой, оставил их тут.
Тайник оказался надежным: лишь только начав рыть землю, лопаты уткнулись в почерневшие клепки бочек. Матросы перекатили их на берег и под руководством Ворста в шлюпках переправили на борт корабля, после чего таким же образом перевезли сундуки и тяжеленные мешки, и наконец опять засыпали расщелину, ведущую к укрытию. Дальнейшее должна была довершить сама природа; Мартен верно полагал, что через пару недель буйная растительность скроет все следы и овраг снова приобретет столь же невинный вид, как и тогда, когда “Зефир” впервые бросил тут якорь.
Обеспечив себе подобным образом использование укрытия на будущее, Мартен направился на северо-восток, к Каймановым островам, где в то время пребывало немало корсаров — и французских, и английских — кормившихся в основном контрабандой или нелегальной торговлей невольниками. Его особенно интересовала встреча с капитаном Пьером Кароттом, который командовал быстроходным фрегатом “Ванно”.
Каротт имел репутацию величайшего ловкача на всем Карибском море, и заодно лучшего компаньона среди французских моряков. Был дружелюбен, говорлив и остроумен, кроме того, знал лично едва не всех испанских таможенников, комендантов портов и коррехидоров приморских городов от устья Рио Гранде дель Норте на северо-западе до дельты Ориноко на юго-востоке. Он торговал и пил с ними, давал им взятки и бессовестно их надувал, обогащаясь больше контрабандой, чем обычным разбоем и грабежом.
В открытом море он обычно пользовался французским флагом, поскольку был патриотом и обладал каперским дипломом, выданным Генрихом де Бурбоном, герцогом Наваррским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73