Я узнала их сразу, как только врачи пропустили нас внутрь. Они были близнецами лет по восемнадцати.
Мальчик лежал на кушетке, а девочка сидела в кресле у изголовья, перелистывая для него голокнигу. При нашем появлении они вздрогнули и побледнели.
Я нерешительно потопталась в дверях, потом вошла.
– Мое почтение, – произнесла я по-эйюбиански, на языке касты сервов.
Язык назывался так в честь Эйю'бба Куокса, прадеда Джейбриола и первого Императора. «Эйюб» было также словом, которым купцы называли свою Империю.
Содружество Эйюбы. Все-таки купцы большие мастера по части названий. Не уверена, что жители покоренных ими планет испытывают к своим непрошеным господам особо дружеские чувства.
Девочка не сводила с меня огромных перламутровых глаз. Ее брат с трудом сел. На нем была пижама, но я видела ожоги на его запястьях и знала, что под одеждой их еще больше. Я не хотела думать о том, что делал с ним его владелец – слово «владелец» подходило более всего, как бы ни пытались аристо убедить всех в том, что их Источники – не рабы, а «привилегированные объекты».
– Вы та, кто приходил в дом? – неуверенно спросил юноша.
Я кивнула:
– Рада, что вы на свободе.
– Простите, что мы причинили вам беспокойство, – сказала девочка.
– Простите нас, – повторил за ней мальчик. – Мы не хотели причинять вам неприятностей.
Я не верила своим ушам: они еще извиняются передо мной.
– Мне жаль, что я не появилась раньше, – скажем, восемнадцать лет назад.
– Мы больше не побеспокоим вас, – сказала девочка.
Я судорожно сглотнула.
– Вы… ничего.
Чем дольше я говорила с ними, тем хуже себя чувствовала. Они продолжали извиняться. Их сознания были открыты и беззащитны; я ощущала их стыд за то, что они были Источниками, за то, что все их так жалеют. Сказать, что они презирали сами себя, было все равно что ничего не сказать. Шрамы, оставленные охранником, проникали куда глубже, чем ожоги.
Тот душеспаситель, с которым я общалась десять лет назад после приключения с Тарком, говорил ли он мне что-то подобное? Я не помнила и не хотела вспоминать.
Полиция освободила меня сразу по выходе из больницы. Они могли депортировать меня за нарушение их законов, но не хотели делать этого. Мне показалось, что они с гораздо большим удовольствием депортировали бы охранника, выдвигавшего обвинения против меня.
Я возвращалась в гостиницу в расстроенных чувствах. Как мне жить дальше, зная, что единственный живой человек, способный стать моим супругом-роном, олицетворяет все, что я так ненавижу? Интересно, оценит ли отец Джейбриола иронию того, что, пытаясь создать абсолютное оружие против моего народа, он получил в результате исключительно порядочное человеческое существо?
Жизнь Джейбриола, объяви он открыто о своих правах на наследство, превратится в ад. Ему придется жить как хайтону в окружении людей, которые истерзают его. Для того чтобы выжить, ему придется сделаться во всех отношениях таким, как они. И если они когда-нибудь узнают правду, жизнь двух Источников, которых я видела только что, покажется раем по сравнению с его жизнью. Что станет с Джейбриолом, когда до него дойдет правда о его будущем?
Я почти знала ответ. Я видела его в моем сводном брате Кердже, возможно, даже в себе самой. Нет предела способности человеческой души ожесточаться.
Но мне не хотелось думать о том, каким станет Джейбриол. Мне хотелось помнить его таким, каким я видела его этой ночью. Возможно, он сумеет сохранить в себе достаточно человеческого, чтобы когда-нибудь встретиться с Императором Сколии за столом переговоров. Во всяком случае, он мог бы стать единственным Императором-хайтоном, способным хотя бы на переговоры с нами. И это – еще одна причина, по которой я не смогу рассказать никому о том, что узнала о нем этой ночью.
Я «знала» Джейбриола, потому что наши сознания сливались вместе. Моему сводному брату Керджу никогда не испытать такого. Даже если допустить, что ему представится такая возможность, Кердж никогда на это не пойдет. А без этого он никогда не разделит моего убеждения, что Джейбриол – наш единственный шанс закончить войну, не проиграв ее. Отец и дед Джейбриола создавали его для того, чтобы положить этой войне конец – это не подлежало сомнению, – но не мирный конец. И если Кердж только узнает, что у Ур Куокса имеется наследник, способный овладеть Сколи-Сетью, он не успокоится до тех пор, пока не будет стоять над мертвым телом этого наследника; смерть последнего предпочтительна по возможности наиболее мучительная.
Конечно, я могу заблокировать то, что узнала, воздвигнув вокруг этих воспоминаний барьер. Но это означало бы также стену между мной и всеми, кого я люблю. Рекс поймет, что что-то не так. Он никогда не докопается до истины, но поймет, что во мне что-то изменилось.
Было еще темно, далеко за полночь, когда я вновь вошла в бархатный с позолотой вестибюль гостиницы. Когда я проходила мимо стойки, дежурная оторвалась от голокнижки, над которой дремала.
– Прошу прощения, мэм, – сказала она по-английски. Она полезла куда-то под стойку и протянула мне конверт. – Это просили передать вам около часа назад.
Кто на Делосе может посылать мне письмо посреди ночи? Я взяла у нее конверт.
– Спасибо.
Поднимаясь по лестнице к себе в номер, я вскрыла послание. На листке бумаги было написано от руки: «Нам надо поговорить. Приходи в порт, к причалу номер четыре». Подписи не было.
Черт. Я так устала. Меньше всего мне хотелось сейчас тащиться в порт. Я вернулась к стойке и разбудила портье.
– Мисс?
– Да? – она с усилием открыла глаза.
Я показала ей конверт:
– Кто приходить это?
Она непонимающе уставилась на меня:
– Простите?
Никогда не могла понять, почему земляне просят у тебя прощение за то, что ты изъясняешься так непонятно.
– Это письмо, – попробовала я еще раз. – Кто с ним приходил?
– Мужчина. Я его не знаю.
– Как он выглядеть?
– Темные волосы. Темные глаза. Похож на турка.
– Какой турка?
Она улыбнулась:
– Турция – это страна на Земле.
Зачем мужчине с Земли ждать меня на Богом проклятом причале в порту?
Бред какой-то. Мне надо подняться в номер и лечь спать. Впрочем, я все равно не смогу заснуть, пока не узнаю, что ему нужно. В общем, я снова вышла на улицу.
Мне понадобилось десять минут, чтобы дойти до порта, расположенного на юго-востоке от Аркады. Волны разбивались об устои причалов и о кораллы, где торчавшие из воды на несколько сантиметров, а где взмывавшие в воздух на десять с лишним метров. Светящиеся насекомые искрами носились вокруг кораллов – собственно, надводная часть их состояла из окаменевших останков этих самых насекомых. Море светилось фосфоресцирующими полосами – голубыми и зелеными, желтыми и розовыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Мальчик лежал на кушетке, а девочка сидела в кресле у изголовья, перелистывая для него голокнигу. При нашем появлении они вздрогнули и побледнели.
Я нерешительно потопталась в дверях, потом вошла.
– Мое почтение, – произнесла я по-эйюбиански, на языке касты сервов.
Язык назывался так в честь Эйю'бба Куокса, прадеда Джейбриола и первого Императора. «Эйюб» было также словом, которым купцы называли свою Империю.
Содружество Эйюбы. Все-таки купцы большие мастера по части названий. Не уверена, что жители покоренных ими планет испытывают к своим непрошеным господам особо дружеские чувства.
Девочка не сводила с меня огромных перламутровых глаз. Ее брат с трудом сел. На нем была пижама, но я видела ожоги на его запястьях и знала, что под одеждой их еще больше. Я не хотела думать о том, что делал с ним его владелец – слово «владелец» подходило более всего, как бы ни пытались аристо убедить всех в том, что их Источники – не рабы, а «привилегированные объекты».
– Вы та, кто приходил в дом? – неуверенно спросил юноша.
Я кивнула:
– Рада, что вы на свободе.
– Простите, что мы причинили вам беспокойство, – сказала девочка.
– Простите нас, – повторил за ней мальчик. – Мы не хотели причинять вам неприятностей.
Я не верила своим ушам: они еще извиняются передо мной.
– Мне жаль, что я не появилась раньше, – скажем, восемнадцать лет назад.
– Мы больше не побеспокоим вас, – сказала девочка.
Я судорожно сглотнула.
– Вы… ничего.
Чем дольше я говорила с ними, тем хуже себя чувствовала. Они продолжали извиняться. Их сознания были открыты и беззащитны; я ощущала их стыд за то, что они были Источниками, за то, что все их так жалеют. Сказать, что они презирали сами себя, было все равно что ничего не сказать. Шрамы, оставленные охранником, проникали куда глубже, чем ожоги.
Тот душеспаситель, с которым я общалась десять лет назад после приключения с Тарком, говорил ли он мне что-то подобное? Я не помнила и не хотела вспоминать.
Полиция освободила меня сразу по выходе из больницы. Они могли депортировать меня за нарушение их законов, но не хотели делать этого. Мне показалось, что они с гораздо большим удовольствием депортировали бы охранника, выдвигавшего обвинения против меня.
Я возвращалась в гостиницу в расстроенных чувствах. Как мне жить дальше, зная, что единственный живой человек, способный стать моим супругом-роном, олицетворяет все, что я так ненавижу? Интересно, оценит ли отец Джейбриола иронию того, что, пытаясь создать абсолютное оружие против моего народа, он получил в результате исключительно порядочное человеческое существо?
Жизнь Джейбриола, объяви он открыто о своих правах на наследство, превратится в ад. Ему придется жить как хайтону в окружении людей, которые истерзают его. Для того чтобы выжить, ему придется сделаться во всех отношениях таким, как они. И если они когда-нибудь узнают правду, жизнь двух Источников, которых я видела только что, покажется раем по сравнению с его жизнью. Что станет с Джейбриолом, когда до него дойдет правда о его будущем?
Я почти знала ответ. Я видела его в моем сводном брате Кердже, возможно, даже в себе самой. Нет предела способности человеческой души ожесточаться.
Но мне не хотелось думать о том, каким станет Джейбриол. Мне хотелось помнить его таким, каким я видела его этой ночью. Возможно, он сумеет сохранить в себе достаточно человеческого, чтобы когда-нибудь встретиться с Императором Сколии за столом переговоров. Во всяком случае, он мог бы стать единственным Императором-хайтоном, способным хотя бы на переговоры с нами. И это – еще одна причина, по которой я не смогу рассказать никому о том, что узнала о нем этой ночью.
Я «знала» Джейбриола, потому что наши сознания сливались вместе. Моему сводному брату Керджу никогда не испытать такого. Даже если допустить, что ему представится такая возможность, Кердж никогда на это не пойдет. А без этого он никогда не разделит моего убеждения, что Джейбриол – наш единственный шанс закончить войну, не проиграв ее. Отец и дед Джейбриола создавали его для того, чтобы положить этой войне конец – это не подлежало сомнению, – но не мирный конец. И если Кердж только узнает, что у Ур Куокса имеется наследник, способный овладеть Сколи-Сетью, он не успокоится до тех пор, пока не будет стоять над мертвым телом этого наследника; смерть последнего предпочтительна по возможности наиболее мучительная.
Конечно, я могу заблокировать то, что узнала, воздвигнув вокруг этих воспоминаний барьер. Но это означало бы также стену между мной и всеми, кого я люблю. Рекс поймет, что что-то не так. Он никогда не докопается до истины, но поймет, что во мне что-то изменилось.
Было еще темно, далеко за полночь, когда я вновь вошла в бархатный с позолотой вестибюль гостиницы. Когда я проходила мимо стойки, дежурная оторвалась от голокнижки, над которой дремала.
– Прошу прощения, мэм, – сказала она по-английски. Она полезла куда-то под стойку и протянула мне конверт. – Это просили передать вам около часа назад.
Кто на Делосе может посылать мне письмо посреди ночи? Я взяла у нее конверт.
– Спасибо.
Поднимаясь по лестнице к себе в номер, я вскрыла послание. На листке бумаги было написано от руки: «Нам надо поговорить. Приходи в порт, к причалу номер четыре». Подписи не было.
Черт. Я так устала. Меньше всего мне хотелось сейчас тащиться в порт. Я вернулась к стойке и разбудила портье.
– Мисс?
– Да? – она с усилием открыла глаза.
Я показала ей конверт:
– Кто приходить это?
Она непонимающе уставилась на меня:
– Простите?
Никогда не могла понять, почему земляне просят у тебя прощение за то, что ты изъясняешься так непонятно.
– Это письмо, – попробовала я еще раз. – Кто с ним приходил?
– Мужчина. Я его не знаю.
– Как он выглядеть?
– Темные волосы. Темные глаза. Похож на турка.
– Какой турка?
Она улыбнулась:
– Турция – это страна на Земле.
Зачем мужчине с Земли ждать меня на Богом проклятом причале в порту?
Бред какой-то. Мне надо подняться в номер и лечь спать. Впрочем, я все равно не смогу заснуть, пока не узнаю, что ему нужно. В общем, я снова вышла на улицу.
Мне понадобилось десять минут, чтобы дойти до порта, расположенного на юго-востоке от Аркады. Волны разбивались об устои причалов и о кораллы, где торчавшие из воды на несколько сантиметров, а где взмывавшие в воздух на десять с лишним метров. Светящиеся насекомые искрами носились вокруг кораллов – собственно, надводная часть их состояла из окаменевших останков этих самых насекомых. Море светилось фосфоресцирующими полосами – голубыми и зелеными, желтыми и розовыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91