– Да, теперь я вспомнила: я действительно называла его Гипроном. Я поежилась:
– Прости меня.
Он лег рядом и натянул на нас одеяло.
– Кто такой Гипрон?
Лежа под одеялом, в уютном кольце его рук, я чувствовала себя в безопасности. Возможно, настолько в безопасности, что смогу даже рассказать ему то, что он просит. Я приоткрыла спрятанное глубоко-глубоко в сознании воспоминание так, как приоткрывают створку шкафа. Там висело солнце – темное солнце. Я закрыла створку.
– Соз? – Джарит посмотрел на меня, как человек, считавший, что выиграл в лотерее, и узнавший, что просто ошибся.
– Гипрон был моим мужем.
– Был?
– Я не лежала бы сейчас с тобой, будь в моей жизни кто-то другой, – мягко сказала я.
Напряжение, сковывавшее его руки, отпустило.
– Почему ты ушла от него?
– С чего ты решил, что я ушла от него?
– Кто, находясь в здравом уме, уйдет от тебя?
Я вздохнула:
– Я рада, что хоть кто-то в целой Вселенной считает так.
– Соз. – Его сознание коснулось моего. – Почему тебе так больно?
– Гипрон умер три года назад. – Вот. Вот я и произнесла это.
Произнесла, и мир не обрушился. – Меньше чем через год после того, как мы поженились.
– Мне очень жаль.
Я попыталась пожать плечами, как всегда поступала в такой ситуации, но в объятиях Джарита это было почти невозможно. Поэтому я ответила куда более искренно:
– Мне тоже.
Он замялся:
– Могу я спросить, что случилось?
– Мой отряд производил проверку колонии в секторе Т-Хи. Гипрон работал там агрономом.
Гипрон. Он заставил меня улыбаться с первой минуты нашего знакомства. И я уже не могла расстаться с ним. Его нельзя было назвать красавцем, и все же он казался неотразимым, особенно со своей озорной улыбкой. Что-то в нем заставляло меня чувствовать себя хорошо, согревало душу.
– Мы поженились через две недели после первой встречи, – сказала я. – Ни он, ни я не знали, что он болен. У колонистов еще не было налажено медицинское обслуживание, и никто еще не знал, что той настройки иммунной системы, что он получил перед отлетом, будет мало. Мы слишком поздно поняли, что с ним стряслась беда. Так он и умер.
– Мне очень жаль, – повторил Джарит, прижав голову к моей, обнимая меня под одеялами. И медленно, очень медленно я открыла тот шкафчик в памяти, в котором хранилось темное солнце. Шкафчик с воспоминаниями – с радостью, с болью. Но я могла смотреть на них. Сегодня я снова могла смотреть на них.
– Знаешь, – призналась я немного позже, – когда я в первый раз увидела тебя, я сразу подумала, что ты эмпат.
– Я и есть эмпат, – он помолчал. – По шкале Кайла я называюсь «эмпатическим целителем».
Я уютно угнездилась в его руках:
– Я так и решила.
– Я не выношу, когда чьи-то эмоции ранят, – тихо сказал он. – Я пытаюсь прикоснуться к ним, чтобы унять боль. Вот только не знаю, помогает ли это на самом деле.
Я поцеловала его:
– Помогает.
– Тогда ты едина в трех лицах, – улыбнулся он.
– Это как?
– Эмпат, целитель, телепат. – Он погладил мои волосы. – Когда ты опустила барьеры, мне показалось, будто я очутился в центре сверхновой.
– А я опускала барьеры?
– Когда мы занимались любовью.
– О! – Мне не стоило бы забывать об этом. А может, и ничего. Должны же быть в жизни минуты, когда можно забыть про защиту.
– Соз, – вмешался в наш разговор бестелесный голос.
Джарит чуть не выпрыгнул из кровати:
– Кто это?
Я расхохоталась:
– Всего-навсего мой компьютер. Пако, не сейчас!
Голос Пако исходил из небольшого монитора, встроенного в стену напротив:
– Куокс готовится выступить с речью.
Черт возьми. Я же сама просила Пако предупреждать, меня обо всех новостях, связанных с Куоксом. И, конечно же, этот чертов Император не нашел лучшего времени для своей речи, чем когда я лежу в постели с Джаритом.
– Ладно, – буркнула я. – Включай.
Голоэкран на стене включился, демонстрируя привычную пантеру, изготовившуюся к прыжку. В комнате загремел гимн купцов. И как могли такие чудовищные люди сотворить столь завораживающую музыку?
Джарит передернул плечами:
– Зачем тебе смотреть на это?
– Надо. Мне необходимо знать, что они говорят. – Самое смешное, что – как это ни противно – я говорила чистую правду.
– Каждый раз, как я вижу одного из них или только слышу, я чувствую себя так, словно меня… – Джарит запнулся, подыскивая подходящее слово, – словно меня…
– Насилуют?
Он удивленно посмотрел на меня:
– Да.
Пантера на экране обернулась двумя мужчинами. Но Ура Куокса среди них не было. Человека, стоявшего слева, звали Крикс Куэлен, он занимал пост министра торговли.
Оратором, человеком на трибуне, был Джейбриол.
Джарит слез с кровати и натянул штаны.
– Не могу видеть этого. Не здесь. Извини. Я подожду в гостиной.
Зачем Джейбриол снова вторгается в мою жизнь, сейчас, когда у меня появился шанс забыть его? Я поднялась и полезла в гардероб, схватив первое, что подвернулось под руку: простую сорочку.
– Тебе вовсе не обязательно уходить. – Я надела ее через голову. – Я выйду сама. Оставайся здесь.
– Тогда пошли в гостиную вместе.
Я наконец поняла. Он не хотел присутствия хайтонов у нас в спальне, где мы только что занимались любовью.
– Хорошо.
Я пропустила всего полминуты речи. Я сидела на диване перед голоэкраном, пока Джарит наливал себе выпить. Собственно, ничего особенного Джейбриол не говорил: обычный купеческий треп насчет того, какие они все замечательные. Это не было похоже на него. Но не это беспокоило меня. Для тех, кто не знал его – в данном случае это относилось почти ко всей Галактике, – он представлялся самым обычным хайтоном. Но я-то его знала. Я видела его изнутри – тогда, на Делосе. Человек, читавший речь, был накачан каким-то наркотиком.
Джарит сел рядом со мной, держа в руке стакан. На этот раз он налил себе виски. Он сделал большой глоток, как завороженный глядя на экран. Но Джейбриола он почти не замечал. Он не сводил взгляда с Куэлена.
Что же за сила такая у этих хайтонов, что они устрашают нас даже по головидению? Может, это язык их тела, или то, как они стоят, или тембр их голосов, или движения рук? На каком-то уровне, скорее подсознательном, мы узнаем их. Одного имени Куэлена было достаточно, чтобы у меня мороз пробежал по коже. Почему он стоит там, рядом с Джейбриолом? Какое он имеет отношение к наследнику престола?
Потом меня пронзила ужасная мысль. Возможно, Ур Куокс отдал Джейбриола на попечение Куэлена. Император Эйюбы являлся носителем рецессивных генов псиона. Он рон только наполовину, так что признаки ронов в нем практически не заметны. Но вдруг он ощущает какие-то проявления эмпатии? Вдруг это делает его достаточно человечным, чтобы он жалел своего сына? Возможно, он доверил сына Куэлену, поскольку не может заставить себя обречь Джейбриола на ту участь, для которой тот был рожден.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Прости меня.
Он лег рядом и натянул на нас одеяло.
– Кто такой Гипрон?
Лежа под одеялом, в уютном кольце его рук, я чувствовала себя в безопасности. Возможно, настолько в безопасности, что смогу даже рассказать ему то, что он просит. Я приоткрыла спрятанное глубоко-глубоко в сознании воспоминание так, как приоткрывают створку шкафа. Там висело солнце – темное солнце. Я закрыла створку.
– Соз? – Джарит посмотрел на меня, как человек, считавший, что выиграл в лотерее, и узнавший, что просто ошибся.
– Гипрон был моим мужем.
– Был?
– Я не лежала бы сейчас с тобой, будь в моей жизни кто-то другой, – мягко сказала я.
Напряжение, сковывавшее его руки, отпустило.
– Почему ты ушла от него?
– С чего ты решил, что я ушла от него?
– Кто, находясь в здравом уме, уйдет от тебя?
Я вздохнула:
– Я рада, что хоть кто-то в целой Вселенной считает так.
– Соз. – Его сознание коснулось моего. – Почему тебе так больно?
– Гипрон умер три года назад. – Вот. Вот я и произнесла это.
Произнесла, и мир не обрушился. – Меньше чем через год после того, как мы поженились.
– Мне очень жаль.
Я попыталась пожать плечами, как всегда поступала в такой ситуации, но в объятиях Джарита это было почти невозможно. Поэтому я ответила куда более искренно:
– Мне тоже.
Он замялся:
– Могу я спросить, что случилось?
– Мой отряд производил проверку колонии в секторе Т-Хи. Гипрон работал там агрономом.
Гипрон. Он заставил меня улыбаться с первой минуты нашего знакомства. И я уже не могла расстаться с ним. Его нельзя было назвать красавцем, и все же он казался неотразимым, особенно со своей озорной улыбкой. Что-то в нем заставляло меня чувствовать себя хорошо, согревало душу.
– Мы поженились через две недели после первой встречи, – сказала я. – Ни он, ни я не знали, что он болен. У колонистов еще не было налажено медицинское обслуживание, и никто еще не знал, что той настройки иммунной системы, что он получил перед отлетом, будет мало. Мы слишком поздно поняли, что с ним стряслась беда. Так он и умер.
– Мне очень жаль, – повторил Джарит, прижав голову к моей, обнимая меня под одеялами. И медленно, очень медленно я открыла тот шкафчик в памяти, в котором хранилось темное солнце. Шкафчик с воспоминаниями – с радостью, с болью. Но я могла смотреть на них. Сегодня я снова могла смотреть на них.
– Знаешь, – призналась я немного позже, – когда я в первый раз увидела тебя, я сразу подумала, что ты эмпат.
– Я и есть эмпат, – он помолчал. – По шкале Кайла я называюсь «эмпатическим целителем».
Я уютно угнездилась в его руках:
– Я так и решила.
– Я не выношу, когда чьи-то эмоции ранят, – тихо сказал он. – Я пытаюсь прикоснуться к ним, чтобы унять боль. Вот только не знаю, помогает ли это на самом деле.
Я поцеловала его:
– Помогает.
– Тогда ты едина в трех лицах, – улыбнулся он.
– Это как?
– Эмпат, целитель, телепат. – Он погладил мои волосы. – Когда ты опустила барьеры, мне показалось, будто я очутился в центре сверхновой.
– А я опускала барьеры?
– Когда мы занимались любовью.
– О! – Мне не стоило бы забывать об этом. А может, и ничего. Должны же быть в жизни минуты, когда можно забыть про защиту.
– Соз, – вмешался в наш разговор бестелесный голос.
Джарит чуть не выпрыгнул из кровати:
– Кто это?
Я расхохоталась:
– Всего-навсего мой компьютер. Пако, не сейчас!
Голос Пако исходил из небольшого монитора, встроенного в стену напротив:
– Куокс готовится выступить с речью.
Черт возьми. Я же сама просила Пако предупреждать, меня обо всех новостях, связанных с Куоксом. И, конечно же, этот чертов Император не нашел лучшего времени для своей речи, чем когда я лежу в постели с Джаритом.
– Ладно, – буркнула я. – Включай.
Голоэкран на стене включился, демонстрируя привычную пантеру, изготовившуюся к прыжку. В комнате загремел гимн купцов. И как могли такие чудовищные люди сотворить столь завораживающую музыку?
Джарит передернул плечами:
– Зачем тебе смотреть на это?
– Надо. Мне необходимо знать, что они говорят. – Самое смешное, что – как это ни противно – я говорила чистую правду.
– Каждый раз, как я вижу одного из них или только слышу, я чувствую себя так, словно меня… – Джарит запнулся, подыскивая подходящее слово, – словно меня…
– Насилуют?
Он удивленно посмотрел на меня:
– Да.
Пантера на экране обернулась двумя мужчинами. Но Ура Куокса среди них не было. Человека, стоявшего слева, звали Крикс Куэлен, он занимал пост министра торговли.
Оратором, человеком на трибуне, был Джейбриол.
Джарит слез с кровати и натянул штаны.
– Не могу видеть этого. Не здесь. Извини. Я подожду в гостиной.
Зачем Джейбриол снова вторгается в мою жизнь, сейчас, когда у меня появился шанс забыть его? Я поднялась и полезла в гардероб, схватив первое, что подвернулось под руку: простую сорочку.
– Тебе вовсе не обязательно уходить. – Я надела ее через голову. – Я выйду сама. Оставайся здесь.
– Тогда пошли в гостиную вместе.
Я наконец поняла. Он не хотел присутствия хайтонов у нас в спальне, где мы только что занимались любовью.
– Хорошо.
Я пропустила всего полминуты речи. Я сидела на диване перед голоэкраном, пока Джарит наливал себе выпить. Собственно, ничего особенного Джейбриол не говорил: обычный купеческий треп насчет того, какие они все замечательные. Это не было похоже на него. Но не это беспокоило меня. Для тех, кто не знал его – в данном случае это относилось почти ко всей Галактике, – он представлялся самым обычным хайтоном. Но я-то его знала. Я видела его изнутри – тогда, на Делосе. Человек, читавший речь, был накачан каким-то наркотиком.
Джарит сел рядом со мной, держа в руке стакан. На этот раз он налил себе виски. Он сделал большой глоток, как завороженный глядя на экран. Но Джейбриола он почти не замечал. Он не сводил взгляда с Куэлена.
Что же за сила такая у этих хайтонов, что они устрашают нас даже по головидению? Может, это язык их тела, или то, как они стоят, или тембр их голосов, или движения рук? На каком-то уровне, скорее подсознательном, мы узнаем их. Одного имени Куэлена было достаточно, чтобы у меня мороз пробежал по коже. Почему он стоит там, рядом с Джейбриолом? Какое он имеет отношение к наследнику престола?
Потом меня пронзила ужасная мысль. Возможно, Ур Куокс отдал Джейбриола на попечение Куэлена. Император Эйюбы являлся носителем рецессивных генов псиона. Он рон только наполовину, так что признаки ронов в нем практически не заметны. Но вдруг он ощущает какие-то проявления эмпатии? Вдруг это делает его достаточно человечным, чтобы он жалел своего сына? Возможно, он доверил сына Куэлену, поскольку не может заставить себя обречь Джейбриола на ту участь, для которой тот был рожден.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91