Финни это действовало на нервы, и он снова реквизировал жетон, вознаградив раскулаченного второй кружкой пива.
— Так он, понимаешь, — продолжил Гарик, рассеянно сдувая пену с перемещаемой по стойке, словно конь по шахматной доске, нехитрой посудины, — снова начал, понимаешь, кишки тянуть... А не помнишь, говорит — ласково так — он умеет, ты знаешь... («Умеет... — с садистским удовольствием прогудел Финни. — Шишел это умеет...») А не помнишь, говорит, какую годовщину справляли?.. Сколько тому годиков — так он выразился, — сколько тому годиков минуло, как прадедушку Элевтера занесло в эти края? Ну, у меня от такого наезда, сам понимаешь, уже за разум зашел — я все сообразить не могу: с чего это Шишел пристегался к Аванесяну? Ну и спутал малость — потом поправился: сто три, говорю, нет сто четыре... Так он так взвился, что, знаешь, думал, так меня и убьет — через телефон, честное слово... Потом вроде успокоился — резко так — знаешь, как он делает...
— Да уж... — прогудел Финни, с тревогой наблюдая, как Гарик извлекает из-за уха уже третий пивной жетон. — Шишел так делает... Так уж делает... Ты их что — рожаешь, что ли?
— Да нет, — уклончиво ответил Гарик. — Так просто — обштопал Крестовичка пару раз для разминки...
Оно конечно: ни одна психически нормальная особь из тех, что бывают в «Кентербери», регулярно не стала бы играть с Гариком-Трюкачом на что-нибудь более серьезное, чем льготные жетоны заведения Финни.
— Потом про Клайда спросил... — продолжил свою мрачную историю Гарик.
— Про которого Клайда? — поинтересовался Толстяк.
— А пес его знает про которого... Я вот тоже прояснить хотел, да он сразу разорался. Ну, мол, не знаешь! Или не хочешь, говорит, знать... Потом еще добавил, что звонит мне из Лукиных бань и чтоб я запомнил... Это и еще — время. — Гарик снова воззрился на украшавшие под старину сделанные полки бара такие же псевдоантикварные часы.
— Значит, это тебе и надо запомнить, Трюкач...
— Не пойму я, чего теперь от Шишела ждать... — озадаченно и в явной надежде на бесплатный совет протянул Гарик.
Телефон снова залился соловьиной трелью. Финни взял трубку и почти сразу молча отдал ее Гарику. Тот выслушал что-то довольно короткое и неприятное и растерянно вернул трубку хозяину стойки. Тот аккуратно положил ее на место, отобрал у Трюкача третий жетон и выставил ему третью кружку пива. Тот осушил ее залпом. Без всяких фокусов.
— Он сказал, — ответил Гарик на откровенно вопрошающий взгляд бармена, — что надеется, что у меня хватит ума не болтать с кем попало, о чем мы с ним толковали... Но ты-то ведь — не кто попало... Так ведь, Толстяк? — добавил он не очень уверенно.
— За меня будь спокоен... Я — могила!... А вот насчет Шишела, так это тебе лучше знать, чего ждать от Дмитрия.
Гарик продолжал смотреть сквозь массивную фигуру Финни, поджав губы в силу охватившего его непреодолимого приступа скепсиса: да, могилой бессменный бармен «Кентербери», безусловно, был — по нему сразу было видно. Могилой бессчетного количества ростбифов с кровью, галлонов эля и многих других предметов гастрономического ремесла. Но что до чужих секретов... Нет, Финни в болтунах не ходил. Но ведь бармену заведения на Семи Углах надо жить в мире и с полицией, и с людьми Папы Джанфранко, и с людьми Желтого Змея, и бог ведает с кем еще... И если кому-то из этого народа приспичит Толстяка Финни о чем-то спросить, то Толстяку Финни приходится на этот вопрос ответить. А если ответа он не знает, может статься, что придется приложить все силы к тому, чтобы этот ответ найти...
— Вот я и не пойму — с чего это он? Пари у него, что ли? — недоуменно сказал наконец Гарик. И сотворил из воздуха четвертый жетон.
— Шишел почем зря ничего не творит, — поучительно промолвил Финни и, тяжело вздохнув, смахнул жетон в надлежащий ящик и утвердил перед Гариком очередную пенящуюся емкость.
Тот, потупясь, ковырнулся в вазочке с дармовыми солеными орешками.
— Так что про пари ты это брось, — продолжал гудеть Финни, внутренне наслаждаясь Гариковой кручиной. — Глупость чистой воды...
— Может, на что намекает, сатана? — предположил тот. — Почему сразу не говорит, я не понимаю. Может, у него зуб какой-то на армян вообще? Вот нехороший человек...
— Почему и отчего Шишел с тобой напрямую не разговаривает — это ваше с ним сугубо интимное дело, — с назидательной интонацией молвил Финни. — А вот насчет того, что намекает Дмитрий Евгеньевич, — умением правильно выговаривать славянские имена и отчества бармен «Кентербери» гордился особенно, — тебе на что-то, так вот это ты точно говоришь. Ежу понятно, что намекает... Вот припомни-ка: вы все, друзья, часом, дяде Диме ничем в борщ не насерили, вкупе с покойным прадедушкой-то Элевтером, а? Ты над этим призадумайся-ка, парень...
Гарик призадумался. Взгляд его стал отсутствующим, губы что-то шептали, пальцы машинально пытались запихнуть обратно в пустоту столь же машинально извлеченный из нее пивной жетон. Потом ужасная догадка осенила его, жетон брякнулся об пол, и Гарика перекосило.
* * *
Прежде чем ввести последнюю цифру кода, Шаленый осенил себя крестным знамением и обещал Богу в дальнейшем подумать о своем поведении. Еще он попросил Бога вломить по первое число придурковатому шулеру Аванесяну, если тот чего намудрил с цифрами. После этого, зажмурившись, надавил клавишу. Трезвона сорвавшейся с цепи сигнализации не последовало. Выстрелов, электрошока, выделения ядовитых газов и аэрозолей — тоже. Приоткрыв один глаз, Шаленый узрел на дисплее надпись, извещавшую его о том, что доступ в сейф свободен.
— Ну, Гарик, шайтанов сын, выберусь отселе, по гроб жизни водкой поить буду. Вот те крест! — торжественно произнес Шишел-Мышел.
Проблема номер один была решена. Проблема же номер два, состоявшая в том, чтобы вместе с содержимым сейфа живым выбраться из запертого снаружи кабинета, будучи при этом в отрыве от олухами унесенного инструмента, решения принципиально не имела, так что Шишел-Мышел и не тратил время на то, чтобы над ней задумываться. Для себя, скорее подсознательно, он уже решил, что, на худой конец, перекемарит в чертовом кабинете до утра понедельника, а там оглоушит первого же барана, что отопрет кабинет, и внаглую, взяв по возможности еще пару заложников, проложит себе дорогу на свободу.
Глядя теперь уже в оба, он отворил пару тяжеловатых дверец и узрел порядком разочаровавшую его картину: несколько папок с деловыми бумагами — которая из них была тем предметом, который давешние олухи приволокли сюда на сохранение, он гадать не стал, совсем немного очень крупных купюр — слишком крупных: номера могли быть внесены в компьютер, две полки с плоскими, бархатом выстланными поддонами, на которых покоились (не так густо, как хотелось бы ему) вправленные в серебро «камушки» — та самая партия товара, по следам которой он и пришел сюда, на двух стальных кюветах-противнях, заменявших полки, пониже — какая-то разносортица и в самом низу, отдельно — явная дешевка — огромный черный бриллиант, вправленный в тусклого металла кольцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
— Так он, понимаешь, — продолжил Гарик, рассеянно сдувая пену с перемещаемой по стойке, словно конь по шахматной доске, нехитрой посудины, — снова начал, понимаешь, кишки тянуть... А не помнишь, говорит — ласково так — он умеет, ты знаешь... («Умеет... — с садистским удовольствием прогудел Финни. — Шишел это умеет...») А не помнишь, говорит, какую годовщину справляли?.. Сколько тому годиков — так он выразился, — сколько тому годиков минуло, как прадедушку Элевтера занесло в эти края? Ну, у меня от такого наезда, сам понимаешь, уже за разум зашел — я все сообразить не могу: с чего это Шишел пристегался к Аванесяну? Ну и спутал малость — потом поправился: сто три, говорю, нет сто четыре... Так он так взвился, что, знаешь, думал, так меня и убьет — через телефон, честное слово... Потом вроде успокоился — резко так — знаешь, как он делает...
— Да уж... — прогудел Финни, с тревогой наблюдая, как Гарик извлекает из-за уха уже третий пивной жетон. — Шишел так делает... Так уж делает... Ты их что — рожаешь, что ли?
— Да нет, — уклончиво ответил Гарик. — Так просто — обштопал Крестовичка пару раз для разминки...
Оно конечно: ни одна психически нормальная особь из тех, что бывают в «Кентербери», регулярно не стала бы играть с Гариком-Трюкачом на что-нибудь более серьезное, чем льготные жетоны заведения Финни.
— Потом про Клайда спросил... — продолжил свою мрачную историю Гарик.
— Про которого Клайда? — поинтересовался Толстяк.
— А пес его знает про которого... Я вот тоже прояснить хотел, да он сразу разорался. Ну, мол, не знаешь! Или не хочешь, говорит, знать... Потом еще добавил, что звонит мне из Лукиных бань и чтоб я запомнил... Это и еще — время. — Гарик снова воззрился на украшавшие под старину сделанные полки бара такие же псевдоантикварные часы.
— Значит, это тебе и надо запомнить, Трюкач...
— Не пойму я, чего теперь от Шишела ждать... — озадаченно и в явной надежде на бесплатный совет протянул Гарик.
Телефон снова залился соловьиной трелью. Финни взял трубку и почти сразу молча отдал ее Гарику. Тот выслушал что-то довольно короткое и неприятное и растерянно вернул трубку хозяину стойки. Тот аккуратно положил ее на место, отобрал у Трюкача третий жетон и выставил ему третью кружку пива. Тот осушил ее залпом. Без всяких фокусов.
— Он сказал, — ответил Гарик на откровенно вопрошающий взгляд бармена, — что надеется, что у меня хватит ума не болтать с кем попало, о чем мы с ним толковали... Но ты-то ведь — не кто попало... Так ведь, Толстяк? — добавил он не очень уверенно.
— За меня будь спокоен... Я — могила!... А вот насчет Шишела, так это тебе лучше знать, чего ждать от Дмитрия.
Гарик продолжал смотреть сквозь массивную фигуру Финни, поджав губы в силу охватившего его непреодолимого приступа скепсиса: да, могилой бессменный бармен «Кентербери», безусловно, был — по нему сразу было видно. Могилой бессчетного количества ростбифов с кровью, галлонов эля и многих других предметов гастрономического ремесла. Но что до чужих секретов... Нет, Финни в болтунах не ходил. Но ведь бармену заведения на Семи Углах надо жить в мире и с полицией, и с людьми Папы Джанфранко, и с людьми Желтого Змея, и бог ведает с кем еще... И если кому-то из этого народа приспичит Толстяка Финни о чем-то спросить, то Толстяку Финни приходится на этот вопрос ответить. А если ответа он не знает, может статься, что придется приложить все силы к тому, чтобы этот ответ найти...
— Вот я и не пойму — с чего это он? Пари у него, что ли? — недоуменно сказал наконец Гарик. И сотворил из воздуха четвертый жетон.
— Шишел почем зря ничего не творит, — поучительно промолвил Финни и, тяжело вздохнув, смахнул жетон в надлежащий ящик и утвердил перед Гариком очередную пенящуюся емкость.
Тот, потупясь, ковырнулся в вазочке с дармовыми солеными орешками.
— Так что про пари ты это брось, — продолжал гудеть Финни, внутренне наслаждаясь Гариковой кручиной. — Глупость чистой воды...
— Может, на что намекает, сатана? — предположил тот. — Почему сразу не говорит, я не понимаю. Может, у него зуб какой-то на армян вообще? Вот нехороший человек...
— Почему и отчего Шишел с тобой напрямую не разговаривает — это ваше с ним сугубо интимное дело, — с назидательной интонацией молвил Финни. — А вот насчет того, что намекает Дмитрий Евгеньевич, — умением правильно выговаривать славянские имена и отчества бармен «Кентербери» гордился особенно, — тебе на что-то, так вот это ты точно говоришь. Ежу понятно, что намекает... Вот припомни-ка: вы все, друзья, часом, дяде Диме ничем в борщ не насерили, вкупе с покойным прадедушкой-то Элевтером, а? Ты над этим призадумайся-ка, парень...
Гарик призадумался. Взгляд его стал отсутствующим, губы что-то шептали, пальцы машинально пытались запихнуть обратно в пустоту столь же машинально извлеченный из нее пивной жетон. Потом ужасная догадка осенила его, жетон брякнулся об пол, и Гарика перекосило.
* * *
Прежде чем ввести последнюю цифру кода, Шаленый осенил себя крестным знамением и обещал Богу в дальнейшем подумать о своем поведении. Еще он попросил Бога вломить по первое число придурковатому шулеру Аванесяну, если тот чего намудрил с цифрами. После этого, зажмурившись, надавил клавишу. Трезвона сорвавшейся с цепи сигнализации не последовало. Выстрелов, электрошока, выделения ядовитых газов и аэрозолей — тоже. Приоткрыв один глаз, Шаленый узрел на дисплее надпись, извещавшую его о том, что доступ в сейф свободен.
— Ну, Гарик, шайтанов сын, выберусь отселе, по гроб жизни водкой поить буду. Вот те крест! — торжественно произнес Шишел-Мышел.
Проблема номер один была решена. Проблема же номер два, состоявшая в том, чтобы вместе с содержимым сейфа живым выбраться из запертого снаружи кабинета, будучи при этом в отрыве от олухами унесенного инструмента, решения принципиально не имела, так что Шишел-Мышел и не тратил время на то, чтобы над ней задумываться. Для себя, скорее подсознательно, он уже решил, что, на худой конец, перекемарит в чертовом кабинете до утра понедельника, а там оглоушит первого же барана, что отопрет кабинет, и внаглую, взяв по возможности еще пару заложников, проложит себе дорогу на свободу.
Глядя теперь уже в оба, он отворил пару тяжеловатых дверец и узрел порядком разочаровавшую его картину: несколько папок с деловыми бумагами — которая из них была тем предметом, который давешние олухи приволокли сюда на сохранение, он гадать не стал, совсем немного очень крупных купюр — слишком крупных: номера могли быть внесены в компьютер, две полки с плоскими, бархатом выстланными поддонами, на которых покоились (не так густо, как хотелось бы ему) вправленные в серебро «камушки» — та самая партия товара, по следам которой он и пришел сюда, на двух стальных кюветах-противнях, заменявших полки, пониже — какая-то разносортица и в самом низу, отдельно — явная дешевка — огромный черный бриллиант, вправленный в тусклого металла кольцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130