Боюсь, судья Осман не пожелает расстаться с вашей О'Дей ни за деньги, ни за все иные блага.
— Похоже, ты все правильно поняла. Ну что ж, добро пожаловать, — поприветствовал я своего нового напарника, не испытывая никакого восторга.
— Вот и молодец, Кен. Не хочешь помочь мне собрать вещи?
Я вежливо отказался:
— Ведь знал же, что разговоры в баре ничем хорошим не кончаются. Тем более, разговоры с вампирами. Не понимаю, как ты это сделала, но, если когда-нибудь узнаю, шкуру с тебя точно спущу.
Она поправила выбившийся из прически локон и ласково улыбнулась.
— Ладно, тогда скажи, почему ты решила поговорить именно со мной? Разве ты не рисковала?
— Риск был сведен до минимума. Можешь винить во всем Гарри. Он сказал, что ты неплохой парень для отставного вояки. — Она потянулась, чтобы похлопать меня по плечу, но передумала. — Еще он сказал, что ты не любишь врать и не любишь людей, которые врут.
Это было достаточно верно, чтобы я обиделся.
— Напомни мне послать Гарри букет цветов.
— Всяк цветок знай свой шесток? — усмехнулась она. Люди, выходящие из зала, уже косились на нас.
— Черт, только не каламбуры, я их не выношу, — буркнул я и вяло пояснил: — Даже если бы каламбуры считались шутками, это все равно были бы самые примитивные формы юмора из всех известных разумным существам.
Я прямо чувствовал, как за этими черными очками загорелись ее глаза.
— Знаешь, Кен, мне начинает казаться, что мне понравится лететь с вами, — промурлыкала она.
Направившись по авеню Чинко-де-Майо в ее гостиницу, мы преодолели весьма плотный поток граждан, которые не то начинали, не то заканчивали свой трудовой день. Ей понадобилось всего несколько минут, чтобы сложить вещи. Завернув за угол снова на Эскимо-стрит, я чуть не споткнулся, увидев два пушистых существа, бок о бок шагавшие нам навстречу.
На них были воротнички и манжеты, черные визитки, серые в мелкую полоску галстуки и брюки. На заостренных маленьких личиках сидели широкие солнечные очки. Макушку того, который повыше — около полутора метров ростом, — увенчивал весьма ненадежный убор, напоминавший метелку из перьев для сметания пыли. Второй был примерно на полметра ниже. На голове его красовался котелок, поля которого были опущены над глазами.
— Они похожи на тех крошек, что мы видели в баре Гарри, — прошептал я.
— Наверное, это они и есть. Хочешь, узнаю? — шепнула она мне в ответ.
— Да не то чтобы… — начал я.
Но моя спутница уже подошла к ним поближе и сделала реверанс.
— Добрый вам день. Если мне будет позволено представиться, я — Катарина Линдквист, а это мой друг — Кен Маккей. Вы похожи на двух достопочтенных существ, которых мы заметили вчера в баре «Гарцующий пони», и нам интересно, действительно ли это были вы?
Высокий немного отшатнулся и поправил галстук.
— Мы и в самом деле были вчера вечером в «Гарцующем пони». Позвольте и мне представиться. Я доктор Бобр, посол 'Пликсси*. — После чего он представил нам и того парня, который был пониже, произнеся нечто вроде «Чивс».
Маленький Грызун вытянулся по струнке и провозгласил:
— Я телохранитель и личный секретарь Его Округлости. — У Чивса был отрывистый альт, тогда как у Бобра — скорее меццо-сопрано.
— Очень приятно познакомиться, — проворковала Катарина, протягивая руку.
— И мне очень приятно, — чирикнул Бобр, осторожно беря ее ладошку и изображая поклон, посильный фигуре, имеющей форму пивной бутылки. — Пожалуйста, называйте меня Баки — я настаиваю. Мы не встречались с вами раньше?
Он слегка повернул голову к Чивсу, который важно покачал головой.
— Ну вот, — продолжал он, — как говорил настоящий Баки: «Новые друзья подобны солнечному свету поутру. Весь день потом кажется светлым». Мы чрезвычайно рады знакомству с вами.
— Да-да. Чивс и Баки, — проговорил я, гадая, быть может, мне тоже стоило сделать реверанс?
— Дорогой Кен, да? — спросил Бобр. — Вы знаете, хотя мы, Грызуны, как вы нас называете, ориентируемся главным образом при помощи зрения, я имею немалый опыт в распознавании обонятельных черт человеческих существ, и сейчас я чувствую, что вы распространяете запах замешательства. Мой нос очень чувствителен.
— Действительно, Баки, — промямлил я. — Я все думаю о ваших именах. Они кажутся мне знакомыми.
— Ну конечно, так оно и есть. Язык!Пликсси* состоит в основном из отрывистых свистов и смычно-щелевых звуков. Человеческие существа не часто могут оценить поэтическую прелесть нашего языка. В нем есть некоторые звуки, как, например, совершенно очаровательный короткий шипящий посвист в конце слова !Пликсси*, на которые вы, человеческие существа, по непонятной причине вообще не обращаете внимания. Вследствие этого обычно те из нас, кто имеют дело с человеческими существами, выбирают себе человеческие имена. Я лично был крайне очарован сложными философскими и этическими построениями, которыми так богат контекст множества рассказов про Баки-Бобра; вот в его честь я и решил взять себе такое имя.
Я кивнул. Все это, в общем, было вполне понятно. Помнится, встречал я одного китайца, с которым вместе летал, который просил, чтобы мы называли его Шерман.
— Кажется, у вас очень интересный язык, — вежливо заметил я.
— Весьма и весьма, друг Кен, — немедленно откликнулся Бобр. — В английском да и в других индоевропейских языках обозначения реального времени, передающиеся при помощи различных грамматических категорий глагола, и различия между стабильными по своему существу существительными и глаголами, меняющими свое значение, способствовали созданию прекрасной литературы. В !Пликсси*, наоборот, падежные окончания в большой степени зависят от того, виден ли предмет или действие, о котором говорится, говорящему и тому, к кому он обращается, а также от того, является ли происходящее действие постоянным или кратковременным.
Маленький Чивс издал горлом едва слышный звук и вытащил из кармана большие часы. Когда это не подействовало, он быстро, но весьма красноречиво провел рукой по горлу.
— Ах да, я почти забыл, — всполошился Бобр. — У нас на сегодняшнее утро назначена встреча с начальником порта капитаном Хиро, и мы должны поторопиться, иначе опоздаем. Тем не менее я очень рад был познакомиться с вами и надеюсь, что мы продолжим наше знакомство.
— Хм-м, разумеется, — внес и я свой вклад в разговор.
— Вряд ли, — возразила Катарина. — Мы с Кеном улетаем сегодня в космос и, скорее всего, больше сюда не вернемся.
— Какая жалость. Но, как говорил Баки: «Удовольствие от недолгого разговора подобно свету маяка в штормовую ночь». — Он подергал носом. — Странно, я чувствую, что вы двое недавно ссорились. Вы являетесь супругами?
— Только не это, — пробормотал я.
— Жаль. Однако, как говорил Баки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Похоже, ты все правильно поняла. Ну что ж, добро пожаловать, — поприветствовал я своего нового напарника, не испытывая никакого восторга.
— Вот и молодец, Кен. Не хочешь помочь мне собрать вещи?
Я вежливо отказался:
— Ведь знал же, что разговоры в баре ничем хорошим не кончаются. Тем более, разговоры с вампирами. Не понимаю, как ты это сделала, но, если когда-нибудь узнаю, шкуру с тебя точно спущу.
Она поправила выбившийся из прически локон и ласково улыбнулась.
— Ладно, тогда скажи, почему ты решила поговорить именно со мной? Разве ты не рисковала?
— Риск был сведен до минимума. Можешь винить во всем Гарри. Он сказал, что ты неплохой парень для отставного вояки. — Она потянулась, чтобы похлопать меня по плечу, но передумала. — Еще он сказал, что ты не любишь врать и не любишь людей, которые врут.
Это было достаточно верно, чтобы я обиделся.
— Напомни мне послать Гарри букет цветов.
— Всяк цветок знай свой шесток? — усмехнулась она. Люди, выходящие из зала, уже косились на нас.
— Черт, только не каламбуры, я их не выношу, — буркнул я и вяло пояснил: — Даже если бы каламбуры считались шутками, это все равно были бы самые примитивные формы юмора из всех известных разумным существам.
Я прямо чувствовал, как за этими черными очками загорелись ее глаза.
— Знаешь, Кен, мне начинает казаться, что мне понравится лететь с вами, — промурлыкала она.
Направившись по авеню Чинко-де-Майо в ее гостиницу, мы преодолели весьма плотный поток граждан, которые не то начинали, не то заканчивали свой трудовой день. Ей понадобилось всего несколько минут, чтобы сложить вещи. Завернув за угол снова на Эскимо-стрит, я чуть не споткнулся, увидев два пушистых существа, бок о бок шагавшие нам навстречу.
На них были воротнички и манжеты, черные визитки, серые в мелкую полоску галстуки и брюки. На заостренных маленьких личиках сидели широкие солнечные очки. Макушку того, который повыше — около полутора метров ростом, — увенчивал весьма ненадежный убор, напоминавший метелку из перьев для сметания пыли. Второй был примерно на полметра ниже. На голове его красовался котелок, поля которого были опущены над глазами.
— Они похожи на тех крошек, что мы видели в баре Гарри, — прошептал я.
— Наверное, это они и есть. Хочешь, узнаю? — шепнула она мне в ответ.
— Да не то чтобы… — начал я.
Но моя спутница уже подошла к ним поближе и сделала реверанс.
— Добрый вам день. Если мне будет позволено представиться, я — Катарина Линдквист, а это мой друг — Кен Маккей. Вы похожи на двух достопочтенных существ, которых мы заметили вчера в баре «Гарцующий пони», и нам интересно, действительно ли это были вы?
Высокий немного отшатнулся и поправил галстук.
— Мы и в самом деле были вчера вечером в «Гарцующем пони». Позвольте и мне представиться. Я доктор Бобр, посол 'Пликсси*. — После чего он представил нам и того парня, который был пониже, произнеся нечто вроде «Чивс».
Маленький Грызун вытянулся по струнке и провозгласил:
— Я телохранитель и личный секретарь Его Округлости. — У Чивса был отрывистый альт, тогда как у Бобра — скорее меццо-сопрано.
— Очень приятно познакомиться, — проворковала Катарина, протягивая руку.
— И мне очень приятно, — чирикнул Бобр, осторожно беря ее ладошку и изображая поклон, посильный фигуре, имеющей форму пивной бутылки. — Пожалуйста, называйте меня Баки — я настаиваю. Мы не встречались с вами раньше?
Он слегка повернул голову к Чивсу, который важно покачал головой.
— Ну вот, — продолжал он, — как говорил настоящий Баки: «Новые друзья подобны солнечному свету поутру. Весь день потом кажется светлым». Мы чрезвычайно рады знакомству с вами.
— Да-да. Чивс и Баки, — проговорил я, гадая, быть может, мне тоже стоило сделать реверанс?
— Дорогой Кен, да? — спросил Бобр. — Вы знаете, хотя мы, Грызуны, как вы нас называете, ориентируемся главным образом при помощи зрения, я имею немалый опыт в распознавании обонятельных черт человеческих существ, и сейчас я чувствую, что вы распространяете запах замешательства. Мой нос очень чувствителен.
— Действительно, Баки, — промямлил я. — Я все думаю о ваших именах. Они кажутся мне знакомыми.
— Ну конечно, так оно и есть. Язык!Пликсси* состоит в основном из отрывистых свистов и смычно-щелевых звуков. Человеческие существа не часто могут оценить поэтическую прелесть нашего языка. В нем есть некоторые звуки, как, например, совершенно очаровательный короткий шипящий посвист в конце слова !Пликсси*, на которые вы, человеческие существа, по непонятной причине вообще не обращаете внимания. Вследствие этого обычно те из нас, кто имеют дело с человеческими существами, выбирают себе человеческие имена. Я лично был крайне очарован сложными философскими и этическими построениями, которыми так богат контекст множества рассказов про Баки-Бобра; вот в его честь я и решил взять себе такое имя.
Я кивнул. Все это, в общем, было вполне понятно. Помнится, встречал я одного китайца, с которым вместе летал, который просил, чтобы мы называли его Шерман.
— Кажется, у вас очень интересный язык, — вежливо заметил я.
— Весьма и весьма, друг Кен, — немедленно откликнулся Бобр. — В английском да и в других индоевропейских языках обозначения реального времени, передающиеся при помощи различных грамматических категорий глагола, и различия между стабильными по своему существу существительными и глаголами, меняющими свое значение, способствовали созданию прекрасной литературы. В !Пликсси*, наоборот, падежные окончания в большой степени зависят от того, виден ли предмет или действие, о котором говорится, говорящему и тому, к кому он обращается, а также от того, является ли происходящее действие постоянным или кратковременным.
Маленький Чивс издал горлом едва слышный звук и вытащил из кармана большие часы. Когда это не подействовало, он быстро, но весьма красноречиво провел рукой по горлу.
— Ах да, я почти забыл, — всполошился Бобр. — У нас на сегодняшнее утро назначена встреча с начальником порта капитаном Хиро, и мы должны поторопиться, иначе опоздаем. Тем не менее я очень рад был познакомиться с вами и надеюсь, что мы продолжим наше знакомство.
— Хм-м, разумеется, — внес и я свой вклад в разговор.
— Вряд ли, — возразила Катарина. — Мы с Кеном улетаем сегодня в космос и, скорее всего, больше сюда не вернемся.
— Какая жалость. Но, как говорил Баки: «Удовольствие от недолгого разговора подобно свету маяка в штормовую ночь». — Он подергал носом. — Странно, я чувствую, что вы двое недавно ссорились. Вы являетесь супругами?
— Только не это, — пробормотал я.
— Жаль. Однако, как говорил Баки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93