Огромные куски из «Ангелов опустошения» Кнопка цитировала наизусть. Вдохновенно закрыв глаза, бормотала:
— Глаз в огне… то, что он видит в огне, самое видение глазом в огне — это лишь означает, что все кончится чистой энергией, и даже не ею. Это будет блаженство… Впрочем, — добавила она на этот раз, — все это мишура.
Будда, Драхма, блаженство, просветление… А внутри — пустота, знаешь. И как это сразу я не заметила в нем?
Снова вернулась Кнопка к своей Барбаре Картленд и Даниэле Стилл. Сергей успокоился на время: почти целый месяц Кнопка исправно каждый вечер приходила к нему домой, садилась на свой подоконник и вела беседы вполне мирные. Даже почти не врала, а так, приукрашивала. Каждый вечер — исключая те редкие вечера, когда Сергей сам бросался «в пучину вод», зависая до поздней ночи на своих холостяцких вечеринках. Кнопка к этим его вечеринкам относилась с пониманием и немного лукаво каждый раз интересовалась, не встретил ли он наконец девушку своей мечты. Сергей, вздохнув, отвечал, что не встретил.
В третий раз Кнопка пропала накануне его отъезда. Сергей, уже заранее догадавшись, в чем дело, переживал только об одном — что не успеет с Кнопкой попрощаться. Но она появилась буквально за день до того, как он должен был уехать в Питер. Села на подоконник, нахмурилась.
— И каким же был герой твоего романа на этот раз? — поинтересовался Сергей.
— На этот раз он был лысым, — односложно ответила Кнопка.
Далее не последовало вообще никакой истории, что Сергея крайне удивило.
— И это все, что ты можешь о нем сказать?
— Могу еще добавить, что волос у него на голове было все же значительно больше, чем мозгов и совести, вместе взятых. Это вообще была моя ошибка.
— Да ну! — удивился Сергей.
В первый раз он слышал, чтобы Кнопка признавалась в своих ошибках. Она молча кивнула:
— Вообще, давай больше о нем не будем. Давай лучше о нас. О тебе, ведь ты уезжаешь. Завтра, кажется?
— Завтра, — подтвердил Сергей. — Я думал, что не увижу тебя до отъезда.
— С ума сошел, неужели правда решил, что я с тобой не приду попрощаться? — искренне возмутилась она.
— Так если у тебя любовь, — вздохнул Сергей.
— Не любовь это никакая. Так, от скуки. А знаешь, мне тебя будет ужасно не хватать. Вообще ты поступаешь подло. Бросаешь меня здесь одну..
— Я же не навсегда. И потом, у тебя есть мамочка.
— Мамочка очень болезненно воспринимает мое взросление. Мне с ней не так легко, как с тобой. Ты один меня понимаешь по-настоящему. Даже не представляешь, как я привыкла к тому, что ты у меня есть. А теперь целый месяц, подумать только!
— Да не переживай, — попробовал Сергей утешить Кнопку. — Хочешь, я тебе звонить буду. Кнопка только головой в ответ —покачала.
— Не люблю телефонные разговоры, «Лучше, может, письмо мне напишешь?
— По электронке?
— Какая электронка, откуда у меня компьютер, по-твоему? И вообще, письмо должно быть написано ручкой на бумаге. Тогда оно будет настоящее. А эти электронные письма я не понимаю.
Сергей поморщился. Он никому и никогда не писал писем. Таких писем, которых требовала от него Кнопка — ручкой на бумаге.
— Не знаю, — честно признался он. — Если только ты первая напишешь — может, отвечу.
— Напишу, конечно, — воодушевилась она. — Адрес своего приятеля только не забудь мне оставить.
На следующий день вечером Кнопка пришла на вокзал провожать его. И такие крупные слезы текли у нее из глаз, как будто и вправду она чувствовала, что расставание это — навсегда. А вот Сергей не почувствовал, не понял. И позже, когда письма от Кнопки стал получать, тоже ничего не заподозрил.
Письма эти были удивительные. Читал он их и слышал, как наяву, Кнопкин голос. Запятые и точки были расставлены в предложениях, полностью нарушая все правила орфографии. Но зато, если читать письмо в соответствии с расставленными знаками препинания, очень забавный рассказ получался, а главное — именно из-за этих неправильных запятых и точек и удавалось Сергею слышать Кнопкин голос и даже видеть ее лицо, читая незамысловатые строчки. Всего писем было восемь. Сергей так ни на одно и не ответил. Честно пытался несколько раз, брал чистый лист бумаги и ручку, писал: «Здравствуй, Кнопка». Зачеркивал, писал снова: «Кнопка, привет!» Десять минут добросовестно пялился на эти два слова, потом перечеркивал и их, незаметно для себя принимался играть в крестики-нолики. Ничего у него не получалось, потому что письма он писать не умел. Слишком традиционно; неинтересно это у него выходили. Не то что у Кнопки, которая от природы была наделена фантастическим талантом писать письма.
Но Кнопка не обижалась, писала ему, не рассчитывая уже получить ответ. Он звонил ей пару раз, разговаривали они подолгу, и каждый раз Кнопка заканчивала разговор одинаково: «Ладно, зачем деньги тратить, все равно скоро уже увидимся…»
Семь писем из восьми были похожи друг на друга. А вот восьмое, последнее… Абсолютно непонятный, зашифрованный каким-то немыслимым кодом сигнал о помощи. «SОS!» — в каждом слове. Ни запятых, ни точек. Без традиционного приветствия, без обычных церемонно-шутливых пожеланий она принялась вдруг описывать ему какую-то картину своего любимого художника Сальвадора Дали. Описание обрывалось на середине, а дальше вообще все было непонятно: «Знаешь Сережка они вообразили себе что я замуж за него хочу выйти можешь представить себе такую дикость и эта фурия разъяренная — ну чистая ведьма из страшной сказки самой-самой страшной сказки которую наверное еще и не придумали волосы жиденькие перекисью вытравленные а глаза…» Несколько раз перечитав этот отрывок письма, Сергей только потом догадался, что дальше снова начиналось описание этой страшной картины, на которой был изображен воин с пустыми глазницами. Сергей получил это странное письмо как раз в тот день, когда должен был возвращаться. Сразу же кинулся к телефону, набрал номер Кнопки. Вместо привычного ее тоненького голоска услышал голос какой-то пожилой женщины. Точно уж не сестры…
— Здравствуйте, — произнес он, чувствуя, как тревога сжимает сердце железными тисками. — Позовите, пожалуйста, Настю…
Долго слушал потрескивание телефонного эфира и тяжелое дыхание в трубке. Собрался было уже повторить свою просьбу, а потом вдруг донеслось до него далеким эхом:
— Насти нет. Настю похоронили вчера…
Вернувшись через день в Саратов, он прямо с вокзала помчался к Кнопке. До самой последней минуты надеялся, что позвонит в дверь, дверь откроется, и он увидит ее, Кнопку, живую и невредимую…
Дверь распахнулась, но увидел он пожилую, почти совсем старую женщину в черном платке, И еще увидел вдалеке, в глубине комнаты, силуэт девушки, сидевшей возле окна. В точно такой же черной косынке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Глаз в огне… то, что он видит в огне, самое видение глазом в огне — это лишь означает, что все кончится чистой энергией, и даже не ею. Это будет блаженство… Впрочем, — добавила она на этот раз, — все это мишура.
Будда, Драхма, блаженство, просветление… А внутри — пустота, знаешь. И как это сразу я не заметила в нем?
Снова вернулась Кнопка к своей Барбаре Картленд и Даниэле Стилл. Сергей успокоился на время: почти целый месяц Кнопка исправно каждый вечер приходила к нему домой, садилась на свой подоконник и вела беседы вполне мирные. Даже почти не врала, а так, приукрашивала. Каждый вечер — исключая те редкие вечера, когда Сергей сам бросался «в пучину вод», зависая до поздней ночи на своих холостяцких вечеринках. Кнопка к этим его вечеринкам относилась с пониманием и немного лукаво каждый раз интересовалась, не встретил ли он наконец девушку своей мечты. Сергей, вздохнув, отвечал, что не встретил.
В третий раз Кнопка пропала накануне его отъезда. Сергей, уже заранее догадавшись, в чем дело, переживал только об одном — что не успеет с Кнопкой попрощаться. Но она появилась буквально за день до того, как он должен был уехать в Питер. Села на подоконник, нахмурилась.
— И каким же был герой твоего романа на этот раз? — поинтересовался Сергей.
— На этот раз он был лысым, — односложно ответила Кнопка.
Далее не последовало вообще никакой истории, что Сергея крайне удивило.
— И это все, что ты можешь о нем сказать?
— Могу еще добавить, что волос у него на голове было все же значительно больше, чем мозгов и совести, вместе взятых. Это вообще была моя ошибка.
— Да ну! — удивился Сергей.
В первый раз он слышал, чтобы Кнопка признавалась в своих ошибках. Она молча кивнула:
— Вообще, давай больше о нем не будем. Давай лучше о нас. О тебе, ведь ты уезжаешь. Завтра, кажется?
— Завтра, — подтвердил Сергей. — Я думал, что не увижу тебя до отъезда.
— С ума сошел, неужели правда решил, что я с тобой не приду попрощаться? — искренне возмутилась она.
— Так если у тебя любовь, — вздохнул Сергей.
— Не любовь это никакая. Так, от скуки. А знаешь, мне тебя будет ужасно не хватать. Вообще ты поступаешь подло. Бросаешь меня здесь одну..
— Я же не навсегда. И потом, у тебя есть мамочка.
— Мамочка очень болезненно воспринимает мое взросление. Мне с ней не так легко, как с тобой. Ты один меня понимаешь по-настоящему. Даже не представляешь, как я привыкла к тому, что ты у меня есть. А теперь целый месяц, подумать только!
— Да не переживай, — попробовал Сергей утешить Кнопку. — Хочешь, я тебе звонить буду. Кнопка только головой в ответ —покачала.
— Не люблю телефонные разговоры, «Лучше, может, письмо мне напишешь?
— По электронке?
— Какая электронка, откуда у меня компьютер, по-твоему? И вообще, письмо должно быть написано ручкой на бумаге. Тогда оно будет настоящее. А эти электронные письма я не понимаю.
Сергей поморщился. Он никому и никогда не писал писем. Таких писем, которых требовала от него Кнопка — ручкой на бумаге.
— Не знаю, — честно признался он. — Если только ты первая напишешь — может, отвечу.
— Напишу, конечно, — воодушевилась она. — Адрес своего приятеля только не забудь мне оставить.
На следующий день вечером Кнопка пришла на вокзал провожать его. И такие крупные слезы текли у нее из глаз, как будто и вправду она чувствовала, что расставание это — навсегда. А вот Сергей не почувствовал, не понял. И позже, когда письма от Кнопки стал получать, тоже ничего не заподозрил.
Письма эти были удивительные. Читал он их и слышал, как наяву, Кнопкин голос. Запятые и точки были расставлены в предложениях, полностью нарушая все правила орфографии. Но зато, если читать письмо в соответствии с расставленными знаками препинания, очень забавный рассказ получался, а главное — именно из-за этих неправильных запятых и точек и удавалось Сергею слышать Кнопкин голос и даже видеть ее лицо, читая незамысловатые строчки. Всего писем было восемь. Сергей так ни на одно и не ответил. Честно пытался несколько раз, брал чистый лист бумаги и ручку, писал: «Здравствуй, Кнопка». Зачеркивал, писал снова: «Кнопка, привет!» Десять минут добросовестно пялился на эти два слова, потом перечеркивал и их, незаметно для себя принимался играть в крестики-нолики. Ничего у него не получалось, потому что письма он писать не умел. Слишком традиционно; неинтересно это у него выходили. Не то что у Кнопки, которая от природы была наделена фантастическим талантом писать письма.
Но Кнопка не обижалась, писала ему, не рассчитывая уже получить ответ. Он звонил ей пару раз, разговаривали они подолгу, и каждый раз Кнопка заканчивала разговор одинаково: «Ладно, зачем деньги тратить, все равно скоро уже увидимся…»
Семь писем из восьми были похожи друг на друга. А вот восьмое, последнее… Абсолютно непонятный, зашифрованный каким-то немыслимым кодом сигнал о помощи. «SОS!» — в каждом слове. Ни запятых, ни точек. Без традиционного приветствия, без обычных церемонно-шутливых пожеланий она принялась вдруг описывать ему какую-то картину своего любимого художника Сальвадора Дали. Описание обрывалось на середине, а дальше вообще все было непонятно: «Знаешь Сережка они вообразили себе что я замуж за него хочу выйти можешь представить себе такую дикость и эта фурия разъяренная — ну чистая ведьма из страшной сказки самой-самой страшной сказки которую наверное еще и не придумали волосы жиденькие перекисью вытравленные а глаза…» Несколько раз перечитав этот отрывок письма, Сергей только потом догадался, что дальше снова начиналось описание этой страшной картины, на которой был изображен воин с пустыми глазницами. Сергей получил это странное письмо как раз в тот день, когда должен был возвращаться. Сразу же кинулся к телефону, набрал номер Кнопки. Вместо привычного ее тоненького голоска услышал голос какой-то пожилой женщины. Точно уж не сестры…
— Здравствуйте, — произнес он, чувствуя, как тревога сжимает сердце железными тисками. — Позовите, пожалуйста, Настю…
Долго слушал потрескивание телефонного эфира и тяжелое дыхание в трубке. Собрался было уже повторить свою просьбу, а потом вдруг донеслось до него далеким эхом:
— Насти нет. Настю похоронили вчера…
Вернувшись через день в Саратов, он прямо с вокзала помчался к Кнопке. До самой последней минуты надеялся, что позвонит в дверь, дверь откроется, и он увидит ее, Кнопку, живую и невредимую…
Дверь распахнулась, но увидел он пожилую, почти совсем старую женщину в черном платке, И еще увидел вдалеке, в глубине комнаты, силуэт девушки, сидевшей возле окна. В точно такой же черной косынке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62