И даже сама девушка показалась ему черной, как будто заживо сожженной на том самом диване, на котором так часто сидели они вдвоем с Кнопкой… «Сестра», — промелькнуло в голове, но видение черной девушки было настолько ужасным, что он не выдержал и попятился назад. Ни о чем не спросив, не сказав ни слова, попятился назад, а потом побежал вниз по ступеням, не в силах выдержать этого кошмара. Потом, позже, эта черная девушка в черном платке часто снилась ему по ночам. И до сих пор даже снится. Ужасный этот сон повторяется время от времени, не давая покоя, каждый раз напоминая с изощренной жестокостью, что нет больше Кнопки на свете…
В тот день он шел по улицам, не разбирая дороги. Не замечая машин, людей. В голове постоянно звучал стук колес. Наверное, именно с того дня стук и паровозные гудки прочно связались в ею сознании с образом смерти. С образом черной девушки эту смерть олицетворяющим… Что это было, он так и не понял — простая галлюцинация, обман зрения, спровоцированный куриной слепотой, которая от постоянной работы за компьютером в последние несколько лет стала ощутимой? В тот момент отчетливо понял только одно: нет больше Кнопки на свете. Снова и снова перечитывал ее письмо, пытаясь разгадать тайный смысл посылаемых, но так и не расшифрованных им сигналов о помощи. Снова пойти туда он не решился. Даже позвонить тоже не смог.
Две недели спустя это сделал за него отец. Только ему одному Сергей смог поведать историю этого жуткого кошмара, потому что знал: отец не станет поднимать его на смех, приписывать детские страхи. Отец выслушал внимательно, без иронии, без недоверия. Молча взял телефонную трубку, набрал продиктованный Сергеем номер. Прихватив из пачки сигарету, вышел на балкон, лишив тем самым сына возможности слышать разговор. Достаточно быстро вернулся, положил трубку на место и сказал: «Настя умерла во время операции. Ей делали какую-то операцию, и она не выдержала наркоза. Ее сестра сказала…» «Ты разговаривал с ее сестрой?» — спросил Сергей, не поверив. В тот же момент он осознал, что сестру Насти — Валерию, которую он видел всего лишь один раз в жизни и которая стала теперь его ночным кошмаром, уже давно считает не живущей на этом свете. Как будто она и вправду превратилась в черную неживую тень, отбрасываемую ужасом прошлого на день настоящий…
И вот теперь, впервые за последние три дня кошмар снова завладел им с прежней силой. Боль потери запульсировала в висках загнала сердце в клетку, заставила биться и мучиться, Шум поезда слышался настолько отчетливо, как будто и вправду проезжал он в этот момент где-то за окном. «Бред, — пытался отмахнуться Сергей, — галлюцинации. Поезд и Кнопкина смерть никак между собой не связаны. Просто так совпало…»
Все это было понятно, объяснимо. Он ехал из Питера и под стук колес думал о Кнопке. О том, что нет больше Кнопки на свете… И все же предчувствия не давали покоя. Невозможно было избавиться от мысли о том, что если он снова сядет на поезд и уедет из города — он потеряет Светлану. Точно так же, как потерял три месяца назад Кнопку… И некуда было деться от этого жуткого предчувствия. Только в одном случае он мог обрести спокойствие. В том случае, если она будет рядом. Если она поедет вместе с ним. Тогда, возможно, он сумеет преодолеть свои необъяснимые страхи.
«Если только она будет рядом», — снова и снова повторял он мысленно. Небо за окном постепенно светлело…
Услышав за стеной приближающиеся шаги мужа, Рита тихонько перевернулась на другой бок — лицом к стене, закрыла глаза покрепче. За последние несколько недель она уже успела приучить себя к тому, чтобы каждый раз, когда Павел появляется в спальне, притворяться спящей. Хотя не случилось за все это время ни одной ночи, когда на самом деле смогла бы Рита заснуть, не дождавшись мужа.
В тот вечер все было так, как обычно. Павел опустился неслышно на кровать, приподнял одеяло и лег на бок, спиной к Рите. Несколько минут лежал, почти не дыша, не двигаясь. Рита чувствовала, что муж не спит. Знала, что не заснет он еще долго — час, а может быть, и два будет лежать без движения, и только когда дыхание его станет глубоким и не таким тихим, Рита и сама сможет позволить себе заснуть. Заснуть с мыслью о том, что даже во сне Павел будет бдительно контролировать ситуацию и не позволит себе нечаянно прикоснуться к жене…
Сколько раз уже было такое. Бесконечные, мучительные эти ночи, когда они лежали в одной постели и притворялись друг перед другом, что спят, изнуряли Риту, выматывали так, как не выматывали самые тяжелые ночные дежурства в больнице. Сколько раз она пыталась заставить себя заснуть прежде, чем появится в комнате Павел. Однажды специально даже заставила себя не спать целые сутки, чтобы к вечеру уже не осталось сил на бодрствование, но затея эта оказалась бессмысленной. Она впала в какой-то тяжкий полусон, а потом, как только почувствовала присутствие мужа в комнате, сразу проснулась — и все началось сначала…
«Бывает, — уговаривала себя Рита, — случается. Может, просто ему стыдно признаться мне в этих дурацких физиологических проблемах. Поэтому и ложится спать так поздно, смотрит свой бокс по ночам, журналы листает. Может, просто поговорить с ним нужно — и снова все станет нормально, как раньше, как у всех…» Но Рита чувствовала, что этим она себя только утешает. Что проблемы у Павла совсем не физиологические, а другие, гораздо более серьезные. Сколько раз плакала она по ночам, сколько раз слово себе давала, что не станет больше ждать ласки от мужа, что прикоснется к нему первая, и он ей ответит, и снова все станет по-прежнему… Но наутро просыпалась с тяжелой головой и понимала, что дело совсем не в этом. Ловила отстраненные, полусчастливые — полупечальные взгляды мужа и отворачивалась, понимая,
что к этому счастью и к этой печали она, Рита, не имеет никакого отношения.
Она знала почти наверняка о том, что в скором будущем жизнь их изменится. Она уже давно готовилась к тому, чтобы стать одинокой, и порой ловила себя на мысли: скорее бы эта неопределенность, эти горькие и страшные порой предчувствия становились невыносимыми. С каждым днем все больше отдалялись они друг от друга, с каждой ночью, казалось, все ближе к краю кровати отодвигается Павел, все теснее прижимается к холодной стене Рита…
«Однажды утром я пойму, что не могу встать с постели, потому что вросла в эту стену. Слилась с ней, стала, такой же холодной и мертвой. И уже не отдерешь меня от этой стены, как ни пытайся… — грустно раздумывала Рита, ощущая кожей холод бетона. — Ковер, что ли, повесить?»
В ту ночь Рита впервые заснула, не дождавшись, когда заснет муж. Чувствуя, что засыпает, она с облегчением подумала о том, что вот она наконец-то настала, та заветная ночь, когда она выбыла из этого изнуряющего марафона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
В тот день он шел по улицам, не разбирая дороги. Не замечая машин, людей. В голове постоянно звучал стук колес. Наверное, именно с того дня стук и паровозные гудки прочно связались в ею сознании с образом смерти. С образом черной девушки эту смерть олицетворяющим… Что это было, он так и не понял — простая галлюцинация, обман зрения, спровоцированный куриной слепотой, которая от постоянной работы за компьютером в последние несколько лет стала ощутимой? В тот момент отчетливо понял только одно: нет больше Кнопки на свете. Снова и снова перечитывал ее письмо, пытаясь разгадать тайный смысл посылаемых, но так и не расшифрованных им сигналов о помощи. Снова пойти туда он не решился. Даже позвонить тоже не смог.
Две недели спустя это сделал за него отец. Только ему одному Сергей смог поведать историю этого жуткого кошмара, потому что знал: отец не станет поднимать его на смех, приписывать детские страхи. Отец выслушал внимательно, без иронии, без недоверия. Молча взял телефонную трубку, набрал продиктованный Сергеем номер. Прихватив из пачки сигарету, вышел на балкон, лишив тем самым сына возможности слышать разговор. Достаточно быстро вернулся, положил трубку на место и сказал: «Настя умерла во время операции. Ей делали какую-то операцию, и она не выдержала наркоза. Ее сестра сказала…» «Ты разговаривал с ее сестрой?» — спросил Сергей, не поверив. В тот же момент он осознал, что сестру Насти — Валерию, которую он видел всего лишь один раз в жизни и которая стала теперь его ночным кошмаром, уже давно считает не живущей на этом свете. Как будто она и вправду превратилась в черную неживую тень, отбрасываемую ужасом прошлого на день настоящий…
И вот теперь, впервые за последние три дня кошмар снова завладел им с прежней силой. Боль потери запульсировала в висках загнала сердце в клетку, заставила биться и мучиться, Шум поезда слышался настолько отчетливо, как будто и вправду проезжал он в этот момент где-то за окном. «Бред, — пытался отмахнуться Сергей, — галлюцинации. Поезд и Кнопкина смерть никак между собой не связаны. Просто так совпало…»
Все это было понятно, объяснимо. Он ехал из Питера и под стук колес думал о Кнопке. О том, что нет больше Кнопки на свете… И все же предчувствия не давали покоя. Невозможно было избавиться от мысли о том, что если он снова сядет на поезд и уедет из города — он потеряет Светлану. Точно так же, как потерял три месяца назад Кнопку… И некуда было деться от этого жуткого предчувствия. Только в одном случае он мог обрести спокойствие. В том случае, если она будет рядом. Если она поедет вместе с ним. Тогда, возможно, он сумеет преодолеть свои необъяснимые страхи.
«Если только она будет рядом», — снова и снова повторял он мысленно. Небо за окном постепенно светлело…
Услышав за стеной приближающиеся шаги мужа, Рита тихонько перевернулась на другой бок — лицом к стене, закрыла глаза покрепче. За последние несколько недель она уже успела приучить себя к тому, чтобы каждый раз, когда Павел появляется в спальне, притворяться спящей. Хотя не случилось за все это время ни одной ночи, когда на самом деле смогла бы Рита заснуть, не дождавшись мужа.
В тот вечер все было так, как обычно. Павел опустился неслышно на кровать, приподнял одеяло и лег на бок, спиной к Рите. Несколько минут лежал, почти не дыша, не двигаясь. Рита чувствовала, что муж не спит. Знала, что не заснет он еще долго — час, а может быть, и два будет лежать без движения, и только когда дыхание его станет глубоким и не таким тихим, Рита и сама сможет позволить себе заснуть. Заснуть с мыслью о том, что даже во сне Павел будет бдительно контролировать ситуацию и не позволит себе нечаянно прикоснуться к жене…
Сколько раз уже было такое. Бесконечные, мучительные эти ночи, когда они лежали в одной постели и притворялись друг перед другом, что спят, изнуряли Риту, выматывали так, как не выматывали самые тяжелые ночные дежурства в больнице. Сколько раз она пыталась заставить себя заснуть прежде, чем появится в комнате Павел. Однажды специально даже заставила себя не спать целые сутки, чтобы к вечеру уже не осталось сил на бодрствование, но затея эта оказалась бессмысленной. Она впала в какой-то тяжкий полусон, а потом, как только почувствовала присутствие мужа в комнате, сразу проснулась — и все началось сначала…
«Бывает, — уговаривала себя Рита, — случается. Может, просто ему стыдно признаться мне в этих дурацких физиологических проблемах. Поэтому и ложится спать так поздно, смотрит свой бокс по ночам, журналы листает. Может, просто поговорить с ним нужно — и снова все станет нормально, как раньше, как у всех…» Но Рита чувствовала, что этим она себя только утешает. Что проблемы у Павла совсем не физиологические, а другие, гораздо более серьезные. Сколько раз плакала она по ночам, сколько раз слово себе давала, что не станет больше ждать ласки от мужа, что прикоснется к нему первая, и он ей ответит, и снова все станет по-прежнему… Но наутро просыпалась с тяжелой головой и понимала, что дело совсем не в этом. Ловила отстраненные, полусчастливые — полупечальные взгляды мужа и отворачивалась, понимая,
что к этому счастью и к этой печали она, Рита, не имеет никакого отношения.
Она знала почти наверняка о том, что в скором будущем жизнь их изменится. Она уже давно готовилась к тому, чтобы стать одинокой, и порой ловила себя на мысли: скорее бы эта неопределенность, эти горькие и страшные порой предчувствия становились невыносимыми. С каждым днем все больше отдалялись они друг от друга, с каждой ночью, казалось, все ближе к краю кровати отодвигается Павел, все теснее прижимается к холодной стене Рита…
«Однажды утром я пойму, что не могу встать с постели, потому что вросла в эту стену. Слилась с ней, стала, такой же холодной и мертвой. И уже не отдерешь меня от этой стены, как ни пытайся… — грустно раздумывала Рита, ощущая кожей холод бетона. — Ковер, что ли, повесить?»
В ту ночь Рита впервые заснула, не дождавшись, когда заснет муж. Чувствуя, что засыпает, она с облегчением подумала о том, что вот она наконец-то настала, та заветная ночь, когда она выбыла из этого изнуряющего марафона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62