С некоторым смущением поздоровалась с Роджером и сказала, что решила позвонить ему домой, потому что Матти ждет его уже больше получаса и… Ее лицо постепенно принимало все более обеспокоенное выражение, потом страдальчески исказилось, напомнив маску немого ужаса. Швырнув на стол трубку, она выбежала из кабинета, словно ее преследовали демоны.
Матти наблюдала за всем этим в полном изумлении, застыв в неподвижности с чашкой в руках, будучи не в состоянии ни говорить, ни двигаться. Когда за секретаршей с грохотом захлопнулась дверь, Матти встала из кресла, подошла к столу, подняла свалившуюся с него и висевшую на шнуре трубку и приложила ее к уху.
В голосе, который она услышала, невозможно было узнать не только О'Нейла, но вообще человена, Слова были неразборчивы, невнятны и тягучи, назалось, что это говорила кукла, у которой почти полностью сели батарейки. Она слышала вздохи, стоны, потом, после долгой паузы, рыдания и какой-то шум падения. Она осторожно положила трубку на аппарат.
Решив поискать секретаршу, Матти вышла из кабинета. Она нашла ее в туалете у открытого крана с холодной водой. У нее были покрасневшие, вспухшие глаза. Матти подошла и, утешая, положила ей руку на плечи.
— Давно он такой?
— Я ничего не знаю! — выкрикнула Пенни и снова залилась слезами.
— Послушай, Пенни, совершенно очевидно, что он в очень плачевном состоянии. Ради Бога, не бойся, я не собираюсь ничего об этом писать. Наоборот, мне хотелось бы помочь тебе.
Девушка повернулась к Матти, упала в ее объятия и выплакала на ее плече всю боль и тревоги последних месяцев. Она рыдала до тех пор, пока у нее не осталось слез.
Иогда она немного пришла в себя, Матти мягко взяла ее под руну, и они вышли прогуляться в расположенный неподалеку парк, под холодный, пронизывающий ветер с Темзы, где могли поговорить без помех. Пенни рассказала, как тяжело переживал О'Нейл отставку премьер-министра. Он всегда был, как она выразилась, «эмоционально экстравагантным», внутрипартийные распри и уход премьер-министра чуть было не привели его к нервному срыву.
— Но почему, Пенни? Они же не были так близки друг другу?
— Ему хотелось думать, что он, близок всей семье Коллинриджей. Ему нравилось при случае оказывать небольшие знаки внимания миссис Коллинридж, он часто посылал ей букеты цветов и те фотографии из официальной хроники, которые могли представить для нее интерес. Он делал это с удовольствием.
Матти передернула плечами, словно отбрасывая представление, которое у нее сложилось об О'Нейле.
— Очень жаль, конечно, что он оказался таким слабым и сломался именно тогда, когда так нужен партии. Мы обе слышали его сегодня, Пенни. С ним явно что-то происходит, Что-то мучает его, грызет его изнутри.
Сказав это, Матти вызывала Пенни на откровенность. Конечно, она поступала не совсем честно, ибо рассчитывала, что Пенни не будет отмалчиваться, глядя, как О'Нейла обвиняют в слабости. Она ринется на защиту своего босса, и для этого ей не потребуется прибегать ко лжи.
— Я… не совсем уверена, что дело именно в этом, но, по-моему, он очень переживал из-за акций.
— Из-за акций? Ты имеешь в виду акции компании «Ренокс»? -насторожилась Матти.
— Чарльз Коллинридж попросил абонировать для него подставной адрес, по которому он мог бы получать свою личную почту. Мы с Роджером отправились в такси в Паддингтон, и там он послал меня оформить абонирование. Я чувствовала, ему тогда было не по себе. Думаю, он подозревал, что с этой затеей не все чисто. И вот когда он потом понял, как его использовали и для чего и какие это вызвало неприятности, он стал терять самообладание.
— Но почему господин Коллинридж не абонировал этот адрес сам, а попросил об этом Роджера?
— Понятия не имею, честно. Может быть, он себя неловко чувствовал, потому что знал, для какой цели ему понадобился этот адрес. Как-то летом Роджер влетел в офис и сказал мне, что должен сделать одолжение Чарльзу Коллинриджу, что дело это ужасно конфиденциальное и что я должна о нем не проронить ни слова.
Последняя фраза напомнила ей об обещании молчать, и она снова заплакала, но Матти удалось ее успокоить, и они продолжили прогулку.
— Так ты, значит, сама Чарльза Коллинриджа не видела?
— Нет. Я его вообще никогда не видела, Роджер предпочитает сам иметь дело с важными людьми. Насколько мне известно, мистер Коллинридж никогда не бывал в нашем офисе.
— А ты уверена, что это был Чарльз Коллинридж?
— Конечно, ведь Роджер сказал, что это был он! А кто еще мог быть? — Уголки ее глаз снова повлажнели. Порыв холодного ноябрьского ветра, дохнувший с реки, осыпал их каскадом осенних листьев. Она вздрогнула. — О Господи! Какой-то кошмар!
— Не переживай, Пенни, расслабься! Все будет хорошо. Почему бы тебе не отдохнуть несколько дней? И пусть Роджер позаботится сам о себе. Думаю, несколько-то дней он сможет пережить без тебя. Между прочим, умеет он пользоваться офисным компьютером?
— Если меня нет поблизости, он и сам может произвести на нем простейшие операции. В общем, у него это получается неплохо, но до компьютерщика-волшебника ему, конечно, далеко. Нет, это меня не волнует.
Итак, именно О'Нейл «произвел простейшие операции на компьютере и внес в файл подписки данные на Чарльза Коллинриджа». Еще один кусочек картинки-головоломки лег на свое место. Ей было совестно выуживать информацию из доверчивой и расстроенной секретарши, но у нее не было выбора.
— Не знаю, как бы это лучше сказать… Похоже, Роджер очень нездоров. Ему явно пришлось пережить большое нервное потрясение, которого он не смог выдержать. Не исключено, что он слишком много пьет. Я не врач, но знаю одного, большого специалиста в этих делах. Если понадобится моя помощь, то звони, не стесняйся.
Они снова оказались на площади Смит-сквер и стали прощаться.
— Спасибо, Матти! Ты мне очень помогла.
— Нет, Пенни. Это я тебе благодарна. Всего тебе хорошего!
Всю дорогу до палаты общин, до которой было несколько сот ярдов, она ломала себе голову над вопросом — зачем, черт побери, понадобилось О'Нейлу шельмовать Чарльза и Генри Коллинриджей?
Вторник, 16 ноября — среда
О своем желании возглавить партию Урхарт объявил на пресс-конференции в палате общин, назначенной на пять часов дня, что позволяло корреспондентам подготовить о ней репортажи к вечернему выпуску телевизионных новостей и к утренним выпускам завтрашних газет. Зал заседаний Вестминстерского дворца, с его благородным резным камином, темными дубовыми стенами, своей солидностью и устойчивостью придавал этой встрече с прессой то достоинство, которого не имели встречи с другими кандидатами. Урхарту удалось создать о себе впечатление человека, которого, вопреки его воле, буквально силой тащат к штурвалу власти, увещевая при этом, что долг перед коллегами и страной нужно ставить выше скромных личных интересов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Матти наблюдала за всем этим в полном изумлении, застыв в неподвижности с чашкой в руках, будучи не в состоянии ни говорить, ни двигаться. Когда за секретаршей с грохотом захлопнулась дверь, Матти встала из кресла, подошла к столу, подняла свалившуюся с него и висевшую на шнуре трубку и приложила ее к уху.
В голосе, который она услышала, невозможно было узнать не только О'Нейла, но вообще человена, Слова были неразборчивы, невнятны и тягучи, назалось, что это говорила кукла, у которой почти полностью сели батарейки. Она слышала вздохи, стоны, потом, после долгой паузы, рыдания и какой-то шум падения. Она осторожно положила трубку на аппарат.
Решив поискать секретаршу, Матти вышла из кабинета. Она нашла ее в туалете у открытого крана с холодной водой. У нее были покрасневшие, вспухшие глаза. Матти подошла и, утешая, положила ей руку на плечи.
— Давно он такой?
— Я ничего не знаю! — выкрикнула Пенни и снова залилась слезами.
— Послушай, Пенни, совершенно очевидно, что он в очень плачевном состоянии. Ради Бога, не бойся, я не собираюсь ничего об этом писать. Наоборот, мне хотелось бы помочь тебе.
Девушка повернулась к Матти, упала в ее объятия и выплакала на ее плече всю боль и тревоги последних месяцев. Она рыдала до тех пор, пока у нее не осталось слез.
Иогда она немного пришла в себя, Матти мягко взяла ее под руну, и они вышли прогуляться в расположенный неподалеку парк, под холодный, пронизывающий ветер с Темзы, где могли поговорить без помех. Пенни рассказала, как тяжело переживал О'Нейл отставку премьер-министра. Он всегда был, как она выразилась, «эмоционально экстравагантным», внутрипартийные распри и уход премьер-министра чуть было не привели его к нервному срыву.
— Но почему, Пенни? Они же не были так близки друг другу?
— Ему хотелось думать, что он, близок всей семье Коллинриджей. Ему нравилось при случае оказывать небольшие знаки внимания миссис Коллинридж, он часто посылал ей букеты цветов и те фотографии из официальной хроники, которые могли представить для нее интерес. Он делал это с удовольствием.
Матти передернула плечами, словно отбрасывая представление, которое у нее сложилось об О'Нейле.
— Очень жаль, конечно, что он оказался таким слабым и сломался именно тогда, когда так нужен партии. Мы обе слышали его сегодня, Пенни. С ним явно что-то происходит, Что-то мучает его, грызет его изнутри.
Сказав это, Матти вызывала Пенни на откровенность. Конечно, она поступала не совсем честно, ибо рассчитывала, что Пенни не будет отмалчиваться, глядя, как О'Нейла обвиняют в слабости. Она ринется на защиту своего босса, и для этого ей не потребуется прибегать ко лжи.
— Я… не совсем уверена, что дело именно в этом, но, по-моему, он очень переживал из-за акций.
— Из-за акций? Ты имеешь в виду акции компании «Ренокс»? -насторожилась Матти.
— Чарльз Коллинридж попросил абонировать для него подставной адрес, по которому он мог бы получать свою личную почту. Мы с Роджером отправились в такси в Паддингтон, и там он послал меня оформить абонирование. Я чувствовала, ему тогда было не по себе. Думаю, он подозревал, что с этой затеей не все чисто. И вот когда он потом понял, как его использовали и для чего и какие это вызвало неприятности, он стал терять самообладание.
— Но почему господин Коллинридж не абонировал этот адрес сам, а попросил об этом Роджера?
— Понятия не имею, честно. Может быть, он себя неловко чувствовал, потому что знал, для какой цели ему понадобился этот адрес. Как-то летом Роджер влетел в офис и сказал мне, что должен сделать одолжение Чарльзу Коллинриджу, что дело это ужасно конфиденциальное и что я должна о нем не проронить ни слова.
Последняя фраза напомнила ей об обещании молчать, и она снова заплакала, но Матти удалось ее успокоить, и они продолжили прогулку.
— Так ты, значит, сама Чарльза Коллинриджа не видела?
— Нет. Я его вообще никогда не видела, Роджер предпочитает сам иметь дело с важными людьми. Насколько мне известно, мистер Коллинридж никогда не бывал в нашем офисе.
— А ты уверена, что это был Чарльз Коллинридж?
— Конечно, ведь Роджер сказал, что это был он! А кто еще мог быть? — Уголки ее глаз снова повлажнели. Порыв холодного ноябрьского ветра, дохнувший с реки, осыпал их каскадом осенних листьев. Она вздрогнула. — О Господи! Какой-то кошмар!
— Не переживай, Пенни, расслабься! Все будет хорошо. Почему бы тебе не отдохнуть несколько дней? И пусть Роджер позаботится сам о себе. Думаю, несколько-то дней он сможет пережить без тебя. Между прочим, умеет он пользоваться офисным компьютером?
— Если меня нет поблизости, он и сам может произвести на нем простейшие операции. В общем, у него это получается неплохо, но до компьютерщика-волшебника ему, конечно, далеко. Нет, это меня не волнует.
Итак, именно О'Нейл «произвел простейшие операции на компьютере и внес в файл подписки данные на Чарльза Коллинриджа». Еще один кусочек картинки-головоломки лег на свое место. Ей было совестно выуживать информацию из доверчивой и расстроенной секретарши, но у нее не было выбора.
— Не знаю, как бы это лучше сказать… Похоже, Роджер очень нездоров. Ему явно пришлось пережить большое нервное потрясение, которого он не смог выдержать. Не исключено, что он слишком много пьет. Я не врач, но знаю одного, большого специалиста в этих делах. Если понадобится моя помощь, то звони, не стесняйся.
Они снова оказались на площади Смит-сквер и стали прощаться.
— Спасибо, Матти! Ты мне очень помогла.
— Нет, Пенни. Это я тебе благодарна. Всего тебе хорошего!
Всю дорогу до палаты общин, до которой было несколько сот ярдов, она ломала себе голову над вопросом — зачем, черт побери, понадобилось О'Нейлу шельмовать Чарльза и Генри Коллинриджей?
Вторник, 16 ноября — среда
О своем желании возглавить партию Урхарт объявил на пресс-конференции в палате общин, назначенной на пять часов дня, что позволяло корреспондентам подготовить о ней репортажи к вечернему выпуску телевизионных новостей и к утренним выпускам завтрашних газет. Зал заседаний Вестминстерского дворца, с его благородным резным камином, темными дубовыми стенами, своей солидностью и устойчивостью придавал этой встрече с прессой то достоинство, которого не имели встречи с другими кандидатами. Урхарту удалось создать о себе впечатление человека, которого, вопреки его воле, буквально силой тащат к штурвалу власти, увещевая при этом, что долг перед коллегами и страной нужно ставить выше скромных личных интересов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102