Матти не хотелось бы признаваться в этом, но она ей требовалась. Краевский не без колебаний встретил ее просьбу о встрече. Целую неделю он мучительно раздумывал, была ли она важна для него, или она просто использовала его, или и то и другое вместе. Когда она попросила встретиться, он предложил шикарный ужин в ресторане «Ритц», но сразу же понял, что ошибся. Она была совер— шенно не расположена к роману, со скрипками или без них. Вместо этого они договорились выпить парочку рюмок в «Реформ клаб», членом которого был Джонни. После того как Матти отмахала полмили от пресс-галереи палаты общин до клуба, она узнала, что заместитель редактора задерживается на работе. Или он таким образом выражал свою обиду? Она ждала в приемной гостиной клуба, поглядывая на сводчатые потолки, величавые колонны и вдыхая воздух, в котором чувствовался тонкий запах дорогого табака, Здесь время как бы остановилось. Появись сейчас Гладстон, он так же бы радовался гостеприимству этого дома, как и добрую сотню лет назад. Этому бастиону либерализма и реформаторства потребовалось целых 150 лет для того, чтобы допустить сюда женщин, — Матти не раз упрекала своих коллег, членов этого клуба, в их шовинизме, пока один из них не напомнил, что за всю историю существования газеты «Телеграф» ее редактором никогда не была женщина.
Когда пришел Джонни, они взяли свои стаканы с напитками и поднялись на верхнюю галерею, где устроились в старых, потрескавшихся кожаных креслах, в которых так приятно и легко себя чувствуешь и которые так трудно покидать. Матти задумчиво прихлебывала понемногу из стакана, наслаждаясь обстановкой прошлого. Так хотелось отдаться на волю усталого тела и погрузиться в забытьё. Хорошо бы, подумалось ей, заснуть в одном из этих кресел, проспать в нем целый год и проснуться во времени, отстоящем от нее на несколько поколений. Но ее головная боль не давала ей покоя.
— В чем дело? — спросил он, хотя в этом не было никаной необходимости. Одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть, как она взвинчена и утомлена, и отметить, как ей не хватает былой искристости, живого темперамента.
— Дело обычное, — хмуро ответила она. — Много вопросов, слишком мало ответов, и те кусочки, которые я, набрала, никак не складываются в логично объяснимую картину. Я не улавливаю их общий смысл. Уверена, что все связано с выборами лидера партии, но не могу понять, каким образом.
— Расскажи, что тебе удалось узнать.
Она рассказала ему о том, что узнала и о чем догадалась, подытожив, что с той или иной долей уверенности может повесить все это на шею О'Нейла.
— Не сомневаюсь, что именно он подбросил мне материал о результатах опроса, он признался, что абонировал тот адрес в Паддингтоне, он спровоцировал скандал в связи с отменой больничной программы, рассказав Кендрику о планах ее рекламирования, и я уверена, что это он заложил фальшивые данные в файл компьютера штаб-квартиры, чтобы дискредитировать Чарльза Коллинриджа. В таком случае он же имеет отношение и к покупке акций, и к открытию банковского счета. Но для чего?
— Чтобы разделаться с Коллинриджем.
— А что это ему дает? Он же не собирается возглавить партию. Какой ему смысл расправляться с Коллинриджем?
Он не ответил. У него просто не было ответа. Задумавшись, смотрел он на развешанные по галерее массивные, выполненные маслом портреты викторианских деятелей, для которых заговоры и хитрость были неотъемлемой частью жизни. Интересно, что сказали бы они на его месте? Но Матти была настроена более прагматично.
— Думаю, что он действует не один, а вместе с кем-то другим, у ноторого, в отличие от О'Нейла, есть причина этого добиваться. Человек более важный, более могущественный, такой, который выгадывал бы от смены партийного руководства. Он-то и дергает О'Нейла за веревочки.
— Итак, тебе нужен человек с мотивом и средствами достижения цели. Ну что ж, таким человеком, должен быть кто-то, имеющий возможность контролировать О'Нейла и имеющий доступ к секретной политической информации. Если кто-то из таких людей имел с премьер-министром серьезную и известную стычку, это может еще больше сузить круг подозреваемых. В общем, похоже, у тебя будет не такой уж широкий выбор.
— Назови мне кого-нибудь.
Он глубоко вздохнул, чувствуя себя настоящим заговорщиком и смакуя таинственную прелесть этого вечера.
— Это не трудно. Тедди Уильямс.
Был уже поздний вечер, когда Урхарт вернулся в свою комнату в палате общин. Поздравления и прославления сопровождали его всю дорогу от офиса до палаты лордов, где он пообедал. Трапеза часто прерывалась его коллегами, желавшими лично пожать ему руку и пожелать дальнейших успехов. Пообедав, он прошел в курительную комнату для членов парламента — любимое место парламентариев, пользовавшихся ею не столько для курения, сколько для того, чтобы посидеть, укрывшись от пытливых глаз корреспондентов, обменяться мнениями и слухами и пожать несколько рук. Кнуты частенько заглядывали в эту комнату. Урхарт с большой пользой провел там около часа, прежде чем поднялся по стертым ступеням лестницы в свой офис.
Его секретарша уже вытряхнула из пепельниц окурки, вымыла стаканы, поправила портьеры, и комната приобрела прежний вид. Закрыв за собой дверь, он тщательно запер ее на ключ, после чего подошел к четырехсекционному стальному шкафу с надежным засовом и цифровым замком, которыми правительство обеспечивает всех своих министров, чтобы, выходя из офиса, он могли прятать свои конфиденциальные бумаги. Прокрутив комбинацию цифр четыре раза, он услышал негромкий металлический щелчок, и тяжелый засов отвалился ему в руки. Урхарт отставил его в сторону и нагнулся к нижнему ящику шкафа.
Ящик подался со скрипом. Он был набит бумагами и папками, на которых стояли фамилии членов парламента и в которых хранился различный компрометирующий материал, старательно отобранный им в главном сейфе офиса Кнутов, где в ожидании Судного Дня или какого-нибудь другого чрезвычайного парламентского происшествия хранятся наиважнейшие секреты парламента. Ему потребовалось три года, чтобы собрать этот материал, но он знал, что бумаги стоят большего, чем если бы весь ящик был заполнен золотыми слитками.
Присев, Урхарт аккуратно перебрал папки и быстро нашел то, что искал: пухлый запечатанный конверт с адресом. Потом он снова запер шкаф и, как всегда, проверил, сработал ли замок и надежно ли зашел в пазы засов.
Почти в полночь выехал он из ворот палаты общин. Стоявший на посту полицейский остановил движение по площади, чтобы он мог спокойно выехать на улицу. Урхарт, однако, не направился сразу к своему дому в Пимлико, а заехал сначала в Сохо, где остановился у одного из процветающих там в подвальных этажах потрепанных временем домов пунктов курьерской доставки почты на мотоциклах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102