Дело сводилось, конечно, не к особой злобности североамериканского президента Мак-Кинлея иди Сесиля Родса и Джозефа Чемберлена. К борьбе за передел мира толкала достигнутая концентрация капитала. Капиталу необходима была уже не свобода-господство. Родсу и Чемберлену, возглавлявшим круги промышленных магнатов, было нужно монопольное право эксплуатировать богатства бурских республик. Завоевание Трансвааля и Оранжевой укрепляло позиции британского империализма на юге Африки и, кроме того, давало возможность осуществить давнее намерение: строительство трансконтинентальной железной дороги Кейптаун – Каир.
И если простые люди земли сочувствовали маленькому бурскому народу, на который навалилась военная громада Британской империи, то правители государств думали совсем не о бурах: их волновало увеличение мощи Англии. Англия была враждебна правительству России, ибо жестоко соперничала с ним в Азии и препятствовала движению на Балканы. Она была ненавистна Германской империи, ибо успешно конкурировала в колониальных захватах на Черном континенте; Германия сама точила зубы на бурские республики, надеясь установить над ними протекторат. Для Франции Англия была главным соперником и в колониальных завоеваниях, и на арене экономической борьбы в Европе.
В Европе бушевали страсти, в Южной Африке бушевало оружие. Сопротивление буров оказалось упорным. Более того, они теснили англичан, зажимали и били их Великобритания решила играть ва-банк: слишком многое уже было поставлено на карту. Войска на Черный континент двигались из метрополии, из Индии, из Австралии…
ДВА ЛАГЕРЯ

1
Передовые посты английского сторожевого охранения он миновал благополучно. Теперь оставалось каким-то образом проскользнуть через линии траншей, опоясывавших Ледисмит, и проникнуть в город.
Скрываясь в высокой траве тамбуки, Каамо дополз до рощицы манговых деревьев. Многие из них были смертельно покалечены: бурские артиллеристы говорили, что это прекрасный ориентир для пристрелки, и удивлялись, почему англичане не вырубят рощицу. А Каамо был рад ей: отсюда хоть оглядеться можно получше.
Гора, с которой он спустился, на расстоянии уже не казалась грозной и неприступной. Ущелье, где засели Питер и Коуперс, покрывала густая темно-зеленая поросль. Воздух над горой дрожал и струился: было очень жарко.
Прямо перед Каамо виднелась первая линия английских траншей. За ней, шагах в пятистах, уже у самой окраины Ледисмита, тянулась вторая. Над окопами мелькали белые каски: солдаты не таились.
Пора было действовать. Или он обманет англичан, или будет худо. Совсем худо… Каамо решительно поднялся, достал из-за пазухи припасенный мешок и принялся сбивать с веток плоды манго. Они были еще совсем незрелые, зеленые, и мякоть пахла скипидаром. Обрывая длинные плодоножки, Каамо засовывал манго, похожие на небольшие толстенькие огурцы, в мешок.
Вдруг какие-то крики и ругань послышались из оврага неподалеку от рощицы. Каамо приник к стволу дерева. Несколько англичан и кучка негров с ружьями за плечами – это были басуто – волокли пушку. Гневными окриками их подгонял сержант.
Удача шла навстречу Каамо. Сдернув с себя рубаху и сунув ее в мешок, он вышел из рощи и направился прямо к пушке.
– Толкайте, толкайте же, черт вас возьми! – орал сержант; пот ручейком стекал из-под его каски.
Чернокожие парни и так старались изо всех сил, но пушка завалилась в рытвину.
– Давайте помогу. – Каамо навалился на колесо, пушка подалась вперед и выскочила из рытвины.
– Вот так, – удовлетворенно сказал сержант и снял каску. – Передохните… А ты откуда взялся, парень? – подошел он к Каамо.
Все… От этого разговора будет зависеть все.
– Я взялся из этой вот рощи, господин офицер.
«Офицера» сержант пропустил мимо ушей.
– Как ты туда попал? Кто тебя пропустил?
– О, я уже не первый раз прихожу сюда. Я собираю зеленые манго, тетушка отваривает их и готовит лекарство. Моя тетушка очень больна, господин офицер, у нее…
– Плевал я на твою тетушку! Откуда ты взялся? Где живешь?
– Я живу у господина Лоуренса.
– Что еще за птица? Каамо сделал большие глаза:
– Господина Лоуренса знают многие, сэр. Он большой торговец в Ледисмите. Только сейчас моего господина нет в городе, он уехал в Дурбан, а меня и тетушку оставил, чтобы мы присматривали за домом.
– Зачем ты врешь мне, парень? Ведь я же знаю, ты бурский шпион… Ну, отвечай!
Ноги у Каамо начали противно дрожать. Он сложил руки на груди:
– Господин офицер, я никогда не позволяю себе врать, особенно белым. Ведь легко можно проверить, что я говорю правду, только правду.
– А я и проверю. Ты как думаешь? И смотри, если хоть каплю соврал, болтаться тебе на веревке… А ну, ребята, берись, покатили дальше!
Натужно покряхтывая, чертыхаясь, пыхтя, они всё катили и катили тяжелое, неповоротливое орудие, миновали овраг, пересекли первую линию траншей и наконец втолкали пушку в специально отрытый окоп между первой и второй линиями. Артиллеристы остались у орудия а сержант с неграми направился в город. Неуклюжий, хмурого вида молодой басуто с ярким платком на шее молча сунул Каамо горстку жевательного табака. Каамо не жевал его, но отказаться от подарка было неудобно и неосторожно – он неумело засунул зеленовато-бурые листья за щеку.
Сержант все косился на него, но молчал. Каамо незаметно осматривался. Они шагали по широкой, прямой улице с развороченной и засохшей после дождей грязью. Она была безлюдна, лишь кое-где попадались солдаты. Пушек нигде не было – значит, все на передовых линиях. На большом плацу два офицера и несколько улан в шлемах с белыми султанами осматривали лошадей. Офицеры спорили о чем-то. До Каамо донеслось:
– Раньше чем через неделю они не встанут в строй. Вы поглядите на их ноги!..
Каамо обернулся, и в это время повернул к нему голову сержант. Подозревает!
– Очень хорошие лошади, – сказал Каамо.
Хмурый с платком на шее насмешливо хмыкнул:
– Из-за этих «очень хороших» мы и таскаем пушки на себе.
Они подошли к казарме – приземистому кирпичному зданию, над которым повис полосатый красно-синий флаг.
– Постой-ка, парень, – сказал сержант Каамо.
И в это время из казармы выскочил низкорослый плешивый солдатик и закричал:
– Сержант Коллинз, быстро к лейтенанту!
Сержант топтался в нерешительности.
«Пронесет? Не пронесет?»
– Джонни, – повернулся Коллинз к негру с платком, – ты слышал, что плел мне этот парень?
Хмурый кивнул.
– Дойди с ним до дома Лоуренса, посмотри и, если парень что-то соврал, тащи его сюда, а побежит – стреляй.
– Сделаю, сержант…
Теперь они шагали вдвоем.
– Слушай, Джонни, – решился заговорить Каамо, – а почему все-таки пушки на себе, а не на лошадях?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90