Можете считать, что я спятил. Но это именно то, чего она хотела.
Киллиан только брови поднял.
— Я также считаю, что и в Италию она уехала не для того, чтобы улизнуть. По-моему, она поехала именно по тем причинам, о которых она сказала. Чтобы удрать от мужа… и от меня… и я не виню ее… ну, и чтоб поразвлечься с привлекательным молодым человеком. Можете называть ее из-за этого шлюхой, если вам хочется, но она единственный человек во всей этой истории, кто шел строго по прямой.
— Смертельный номер: перешагивание по прямой через ваш труп, — нахмурился Киллиан. — Где-то у меня был экстренный телефон, куда звонить насчет космических пришельцев. А то тут уже вырисовывается какая-то внегалактическая концепция морали.
Шерман вдавил кулак в ладонь левой руки.
— Ну как я мог это сделать! Если бы я вел себя с нею честно! Я — с моими претензиями на респектабельность и порядочность! И вот теперь — это.
Он поднял номер «Сити лайт» и приготовился нырнуть в пучину публичного позора.
— «Любовное гнездышко»… «тайная квартира для свиданий»… фотография той самой кровати, на которой «миллионерша Мария ублажала Мак-Коя»… И все это увидит моя жена… жена и еще добрых два миллиона читателей… и моя дочь… Моей дочурке почти семь лет. Ее подружки уже вполне способны предоставить ей недостающую информацию о том, что все это значит… и с удовольствием это сделают… Уж конечно… Подумать только! Этот сукин сын Уинтер не постеснялся привести репортеров, чтобы сфотографировали кровать.
Вступил Куигли:
— Они люди неуправляемые, мистер Мак-Кой, эти хозяева домов с пониженной квартплатой. Просто маньяки. С утра и до вечера одержимы одной мыслью: как бы выгнать жильцов. Ни в одном сицилийце не найдешь той ненависти, какую они питают к своим жильцам. Жильцы, как они считают, пьют их кровь. Они прямо с ума сходят. Такой увидит фото Марии Раскин в газете, узнает, что у нее двадцатикомнатная квартира на Пятой авеню, сразу ноги в руки и летит в редакцию.
Шерман развернул газету на странице 3, где была полностью напечатана статья. Снимок фасада здания. Еще один снимок Марии, юной и сексапильной. Снимок Джуди, старой и изможденной. Еще один снимок его самого… его аристократический подбородок… его широкая ухмылка.
— Это конец, — вырвалось у него негромко, но так, что Киллиан и Куигли услышали. Глубже, глубже, в самую пучину стыда… Вслух зачитал:
— «По словам Уинтера, он располагает информацией о том, что миссис Раскин платила из-под полы семьсот пятьдесят долларов в месяц законной квартиросъемщице, Жермене Болл, которая платила хозяину триста тридцать один доллар в месяц». Это правда, — сказал Шерман, — но откуда, интересно, он узнал? Мария ему не говорила, Жермена — тоже, я совершенно уверен. Как-то раз мне Мария об этом рассказывала, но от меня не узнала ни одна живая душа.
— Где? — встрепенулся Куигли.
— Что где?
— Где она вам об этом рассказывала?
— Это было… в последний раз, когда я приходил к ней в ту квартирку. В день выхода первой статьи в «Сити лайт». Когда еще тот бугай, тот чудовищный хасид к нам вломился.
— Ух ты, — вырвалось у Куигли. Лицо его расплылось в улыбке. — Ты усек, Томми?
— Нет, — сказал Киллиан.
— А я — да. Может, я и ошибаюсь, но думаю, я его раскусил.
— Кого?
— Да этого шустрого сукина сына, — сказал Куигли.
— Ты о чем, вообще, говоришь-то?
— Потом объясню, — не переставая ухмыляться, бросил Куигли. — А сейчас иду прямо туда.
Он вышел из комнаты и чуть не бегом бросился по коридору.
— Что он затеял? — спросил Шерман.
— Не совсем понятно, — ответил Киллиан.
— Куда он пошел?
— Не знаю. Я даю ему возможность действовать по своему усмотрению. У Куигли природный нюх.
На столе Киллиана зазвонил телефон, и в селекторе раздался голос секретарши:
— Мистер Фицгиббон по три ноль.
— Беру, — сказал Киллиан и поднял трубку. — Алло, Берни?
Киллиан слушал, глядя вниз, но временами вскидывая глаза на Шермана. Что-то записал. Шерман почувствовал, что его сердце начинает учащенно биться.
— Из каких таких соображений? — проговорил Киллиан. Послушал немного еще. — Бодяга это, ты же знаешь… Ага, в общем-то, я… я… Что?! А в чьей секции?.. Уммм-хммм… — После небольшой паузы он сказал:
— Да, он там будет. — Киллиан проговорил это, глядя на Шермана. — О'кей, спасибо, Берни.
Киллиан повесил трубку и обратился к Шерману.
— Н-да… большое жюри вынесло решение привлечь вас к суду. Она вас подставила.
— Он так вам и сказал?
— Нет. Он не имеет права сообщать о том, что происходило на заседании большого жюри. Но он вложил это в подтекст.
— Что это значит? Что теперь будет?
— Первым делом будет то, что завтра утром окружной прокурор потребует, чтобы суд повысил сумму залога.
— Повысил сумму залога? Как же это можно?
— Это делается из тех соображений, что, поскольку обвинение поддержано, у вас появляется более сильная мотивация уклониться от явки в суд.
— Но это же абсурд!
— Конечно, но они собираются поступить именно так, и вам надлежит при этом присутствовать.
До Шермана постепенно начал доходить ужасный смысл сказанного.
— Сколько они запросят?
— Берни не знает, но, видимо, много. Полмиллиона. По меньшей мере четверть миллиона. Какую-нибудь совершенно дикую сумму. Это все Вейсс — накручивает заголовки, накручивает голоса черных избирателей.
— Но… они и вправду могут установить такой высокий залог?
— Зависит от судьи. Председательствовать будет Ковитский — он у них еще и главный по надзору за большим жюри. Ковитский — крепкий орешек. С ним у вас хотя бы какой-то шанс есть.
— Но если они повысят залог — сколько мне дадут времени, чтобы собрать деньги?
— Времени? Да как соберете, так и выпустят.
— Выпустят? — Ужасная догадка. — Что значит выпустят?
— Выпустят из-под стражи.
— Но зачем меня нужно брать под стражу?
— Ну, с момента, когда установлен новый залог, вы под стражей до тех пор, пока он не внесен, если вы не внесете его немедленно.
— Минуточку, Томми. Уж не хотите ли вы сказать, что если мне завтра утром повысят залог, меня возьмут под стражу сразу же, как только утвердят новую сумму?
— Ну да. Но вы не спешите с выводами.
— То есть меня возьмут прямо там, в зале суда?
— Да, если… да вы не…
— Возьмут и поместят — куда?
— Ну, в следственный изолятор в Бронксе, по-видимому. Но дело в том, что…
Шерман сидел и тряс головой… Ощущение у него было такое, будто воспалились мозговые оболочки.
— Это выше моих сил, Томми.
— Зачем же сразу предполагать худшее! Мы еще многое можем сделать.
Шерман, продолжая трясти головой:
— Никаким способом я не могу за нынешний вечер собрать полмиллиона и сложить в мешок.
— Я же ни о чем подобном не говорю. Что вы в самом-то деле!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213
Киллиан только брови поднял.
— Я также считаю, что и в Италию она уехала не для того, чтобы улизнуть. По-моему, она поехала именно по тем причинам, о которых она сказала. Чтобы удрать от мужа… и от меня… и я не виню ее… ну, и чтоб поразвлечься с привлекательным молодым человеком. Можете называть ее из-за этого шлюхой, если вам хочется, но она единственный человек во всей этой истории, кто шел строго по прямой.
— Смертельный номер: перешагивание по прямой через ваш труп, — нахмурился Киллиан. — Где-то у меня был экстренный телефон, куда звонить насчет космических пришельцев. А то тут уже вырисовывается какая-то внегалактическая концепция морали.
Шерман вдавил кулак в ладонь левой руки.
— Ну как я мог это сделать! Если бы я вел себя с нею честно! Я — с моими претензиями на респектабельность и порядочность! И вот теперь — это.
Он поднял номер «Сити лайт» и приготовился нырнуть в пучину публичного позора.
— «Любовное гнездышко»… «тайная квартира для свиданий»… фотография той самой кровати, на которой «миллионерша Мария ублажала Мак-Коя»… И все это увидит моя жена… жена и еще добрых два миллиона читателей… и моя дочь… Моей дочурке почти семь лет. Ее подружки уже вполне способны предоставить ей недостающую информацию о том, что все это значит… и с удовольствием это сделают… Уж конечно… Подумать только! Этот сукин сын Уинтер не постеснялся привести репортеров, чтобы сфотографировали кровать.
Вступил Куигли:
— Они люди неуправляемые, мистер Мак-Кой, эти хозяева домов с пониженной квартплатой. Просто маньяки. С утра и до вечера одержимы одной мыслью: как бы выгнать жильцов. Ни в одном сицилийце не найдешь той ненависти, какую они питают к своим жильцам. Жильцы, как они считают, пьют их кровь. Они прямо с ума сходят. Такой увидит фото Марии Раскин в газете, узнает, что у нее двадцатикомнатная квартира на Пятой авеню, сразу ноги в руки и летит в редакцию.
Шерман развернул газету на странице 3, где была полностью напечатана статья. Снимок фасада здания. Еще один снимок Марии, юной и сексапильной. Снимок Джуди, старой и изможденной. Еще один снимок его самого… его аристократический подбородок… его широкая ухмылка.
— Это конец, — вырвалось у него негромко, но так, что Киллиан и Куигли услышали. Глубже, глубже, в самую пучину стыда… Вслух зачитал:
— «По словам Уинтера, он располагает информацией о том, что миссис Раскин платила из-под полы семьсот пятьдесят долларов в месяц законной квартиросъемщице, Жермене Болл, которая платила хозяину триста тридцать один доллар в месяц». Это правда, — сказал Шерман, — но откуда, интересно, он узнал? Мария ему не говорила, Жермена — тоже, я совершенно уверен. Как-то раз мне Мария об этом рассказывала, но от меня не узнала ни одна живая душа.
— Где? — встрепенулся Куигли.
— Что где?
— Где она вам об этом рассказывала?
— Это было… в последний раз, когда я приходил к ней в ту квартирку. В день выхода первой статьи в «Сити лайт». Когда еще тот бугай, тот чудовищный хасид к нам вломился.
— Ух ты, — вырвалось у Куигли. Лицо его расплылось в улыбке. — Ты усек, Томми?
— Нет, — сказал Киллиан.
— А я — да. Может, я и ошибаюсь, но думаю, я его раскусил.
— Кого?
— Да этого шустрого сукина сына, — сказал Куигли.
— Ты о чем, вообще, говоришь-то?
— Потом объясню, — не переставая ухмыляться, бросил Куигли. — А сейчас иду прямо туда.
Он вышел из комнаты и чуть не бегом бросился по коридору.
— Что он затеял? — спросил Шерман.
— Не совсем понятно, — ответил Киллиан.
— Куда он пошел?
— Не знаю. Я даю ему возможность действовать по своему усмотрению. У Куигли природный нюх.
На столе Киллиана зазвонил телефон, и в селекторе раздался голос секретарши:
— Мистер Фицгиббон по три ноль.
— Беру, — сказал Киллиан и поднял трубку. — Алло, Берни?
Киллиан слушал, глядя вниз, но временами вскидывая глаза на Шермана. Что-то записал. Шерман почувствовал, что его сердце начинает учащенно биться.
— Из каких таких соображений? — проговорил Киллиан. Послушал немного еще. — Бодяга это, ты же знаешь… Ага, в общем-то, я… я… Что?! А в чьей секции?.. Уммм-хммм… — После небольшой паузы он сказал:
— Да, он там будет. — Киллиан проговорил это, глядя на Шермана. — О'кей, спасибо, Берни.
Киллиан повесил трубку и обратился к Шерману.
— Н-да… большое жюри вынесло решение привлечь вас к суду. Она вас подставила.
— Он так вам и сказал?
— Нет. Он не имеет права сообщать о том, что происходило на заседании большого жюри. Но он вложил это в подтекст.
— Что это значит? Что теперь будет?
— Первым делом будет то, что завтра утром окружной прокурор потребует, чтобы суд повысил сумму залога.
— Повысил сумму залога? Как же это можно?
— Это делается из тех соображений, что, поскольку обвинение поддержано, у вас появляется более сильная мотивация уклониться от явки в суд.
— Но это же абсурд!
— Конечно, но они собираются поступить именно так, и вам надлежит при этом присутствовать.
До Шермана постепенно начал доходить ужасный смысл сказанного.
— Сколько они запросят?
— Берни не знает, но, видимо, много. Полмиллиона. По меньшей мере четверть миллиона. Какую-нибудь совершенно дикую сумму. Это все Вейсс — накручивает заголовки, накручивает голоса черных избирателей.
— Но… они и вправду могут установить такой высокий залог?
— Зависит от судьи. Председательствовать будет Ковитский — он у них еще и главный по надзору за большим жюри. Ковитский — крепкий орешек. С ним у вас хотя бы какой-то шанс есть.
— Но если они повысят залог — сколько мне дадут времени, чтобы собрать деньги?
— Времени? Да как соберете, так и выпустят.
— Выпустят? — Ужасная догадка. — Что значит выпустят?
— Выпустят из-под стражи.
— Но зачем меня нужно брать под стражу?
— Ну, с момента, когда установлен новый залог, вы под стражей до тех пор, пока он не внесен, если вы не внесете его немедленно.
— Минуточку, Томми. Уж не хотите ли вы сказать, что если мне завтра утром повысят залог, меня возьмут под стражу сразу же, как только утвердят новую сумму?
— Ну да. Но вы не спешите с выводами.
— То есть меня возьмут прямо там, в зале суда?
— Да, если… да вы не…
— Возьмут и поместят — куда?
— Ну, в следственный изолятор в Бронксе, по-видимому. Но дело в том, что…
Шерман сидел и тряс головой… Ощущение у него было такое, будто воспалились мозговые оболочки.
— Это выше моих сил, Томми.
— Зачем же сразу предполагать худшее! Мы еще многое можем сделать.
Шерман, продолжая трясти головой:
— Никаким способом я не могу за нынешний вечер собрать полмиллиона и сложить в мешок.
— Я же ни о чем подобном не говорю. Что вы в самом-то деле!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213