ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Джин, все мои клиенты называют 8,05. У меня такое чувство, что они на нашей стороне. Рынок в нашу пользу. Можно предлагать процент выше заказчика.
— О'кей, — сказала «лягушка». — Только смотрите не превысьте лимит торгово-операционных расходов. А то как бы еще Саломон или кто другой не вылез без прикрытия.
Шерман про себя подивился лягушачьей мудрости.
Из телефона донесся придушенный рев. Затем голос Лопвитца пояснил:
— Тут сейчас один как заедет по мячу!.. Но у них мяч какой-то непрыгучий. Ну, это так не объяснишь, надо видеть, — неопределенно заключил шеф. — Да, так вот, Джордж, Джордж, ты меня слышишь?
Коннор встрепенулся, вскочил с кресла, торопливо пробрался к адамовскому комоду.
— Да, я тебя слышу, Джин.
— Я хотел сказать, если вас тянет сегодня хватануть побольше, валяйте. Мне кажется, дело верное.
И все. Решение принято.
За сорок пять секунд до закрытия аукциона, а оно было назначено на час пополудни, Джордж Коннор, сидя в операционном зале, продиктовал по телефону представителю «Пирс-и-Пирса» в здании Федерального казначейства, где физически происходил аукцион, окончательные повышенные предложения. За каждые сто долларов облигаций по номиналу покупщик предлагал 99,62643 доллара. В час с секундами пополудни «Пирс-и-Пирс», как и было задумано, стал владельцем двадцатилетнего казначейского займа на номинальную сумму в 6 миллиардов. В распоряжении отдела реализации ценных бумаг оставалось четыре часа на то, чтобы создать благоприятный рынок сбыта. Атаку возглавил Вик Скейзи за своим рабочим столом в операционном зале, продавая облигации брокерским фирмам по телефону. Шерман и Роли продавали облигации страховым компаниям и сберегательным банкам — тоже по телефону. К двум часам слитный рев в операционном зале с ценными бумагами, порожденный больше страхом, чем алчностью, приобрел небывалую мощь. Каждый оператор орал благим матом, и проливал реки пота, и бранился черными словами, и вгрызался в свой электронный бублик.
К пяти часам было продано 40% — 2,4 миллиарда от 6 миллиардов приобретенного номинала по средней цене 99,75062 доллара за 100 долларов облигаций, то есть с доходом не в два, а в четыре пункта. Четыре пункта — это означало 12,5 цента с каждой сотни. Четыре пункта! Для того, кто в конечном итоге приобретет облигации, будь то отдельный человек, корпорация или учреждение, эта стотысячная дробь была неощутима. Но четыре пункта для «Пирс-и-Пирса» составляли почти три миллиона чистого дохода за половину рабочего дня. И это еще не конец. Рынок держался и проявлял тенденцию к росту. За предстоящую неделю, реализуя оставшиеся 3,6 миллиарда облигаций, они вполне могут получить еще от 5 до 10 миллионов долларов дохода. Вот что такое четыре пункта!
К пяти часам Шерман парил в адреналиновой высоте. Ведь он — частица той могущественной силы, которую представляет собой фирма «Пирс-и-Пирс». Он — один из Властителей Вселенной. С какой захватывающей отвагой была проведена вся операция! Рискнуть шестью миллиардами в расчете на два пункта, то есть на прибыль в шесть с четвертью центов с каждых 100 долларов, и получить в результате четыре пункта — четыре пункта! Какая смелость! Какое бесстрашие! Есть ли на земле власть упоительнее? Пусть Лопвитц сколько влезет смотрит крикетные матчи — на здоровье! Пусть оборачивается пластмассовой «лягушкой». Властитель Вселенной!.. Исполнен отваги!.. Ощущение собственной доблести разливалось по телу Шермана, бежало по лимфатическим путям, разгоралось в паху. «Пирс-и-Пирс» — это мощь, и он, Шерман, подключен к этой мощи, она бежит, гудя и накаляясь, у него в жилах.
Джуди… О ней он не вспоминал уже несколько часов. Ну что такое один какой-то телефонный звонок, пусть и неудачный, на страницах приходно-расходной книги «Пирс-и-Пирса»? Пятидесятый этаж предназначен для тех, кто бесстрашно берет от жизни все, что хочет. И видит бог, не так уж он много и хочет в сравнении с тем, что полагается ему как Властителю Вселенной. Только порезвиться немного, когда придет охота, предаться простым удовольствиям, которые причитаются мужественному воину.
А она-то кто такая, чтобы так его мучить?
Если женщина средних лет желает, чтобы ее содержал и сопровождал Властитель Вселенной, пусть не скупится, не жалеет для него драгоценную монету, которую он заслужил, — младой красы и сочной плоти упоенья…
И вообще, разве это правильно? Неизвестно почему Джуди всегда смотрела на него сверху вниз — а с каких таких высот? Подумаешь, дочь профессора Миллера, Э. Рональда Миллера из университета в Тервиллиджере, штат Висконсин, грузного, дурно одетого профессора Миллера, прославившегося за всю жизнь разве что одной нашумевшей (Шерман даже читал) статьей в журнале «Эспектс» за 1955 год, в которой довольно кисло нападал на своего земляка, сенатора от Висконсина Джозефа Маккарти. И однако же тогда, в Гринич-Виллидж, Шерман признавал ее превосходство. Он с удовольствием говорил ей, что хотя и работает на Уолл-стрит, но душой свободен и на самом деле это Уолл-стрит работает на него. И радовался, когда Джуди со своих высот одобряла его пробуждающуюся сознательность. Она внушала ему, что, в отличие от ее отца, его отец, Джон Кэмпбелл Мак-Кой, Лев «Даннинг-Спонджета», — скорее все же обыватель, высококлассный хранитель чужих капиталов. Почему, собственно, это было для Шермана так важно, он никогда не задумывался, его интерес к психоанализу, изначально вполне умеренный, в одночасье совсем угас в Йейле, когда Роли Торп как-то назвал фрейдизм «еврейской наукой». (Именно такое отношение тревожило и сердило самого Фрейда еще за семьдесят пять лет до того.)
Впрочем, все это принадлежит прошлому — детству, проведенному на Семьдесят третьей улице Ист-Сайда, и юности в Гринич-Виллидж. Теперь другая эра. На Уолл-стрит — новая жизнь. А Джуди — это пережиток его детства… Но она живет, стареет… становится тощей, высушенной… очень приятной дамой.
Шерман откинулся на спинку вращающегося кресла и оглядывал зал операций с ценными бумагами. По экранам телевизоров все так же бегут зеленые фосфоресцирующие цепочки знаков, но гул поубавился, стал больше похож на гомон в спортивной раздевалке. У кресла Вика Скейзи стоит, руки в карманах, Джордж Коннор и непринужденно болтает, просто так. Вик выгнул спину, повел плечами, сейчас зевнет. Вон, отвалившись от стола, разговаривает по телефону Роли, а сам ухмыляется и поглаживает плешивую макушку. Воины-победители после битвы… Властители Вселенной…
А у нее хватает наглости причинять ему страдание из-за какого-то телефонного звонка!
4
Владыка джунглей
«Тах-татах-татах-татах-татах-татах-татах!» Грохот взлетающих авиалайнеров больно бьет по барабанным перепонкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213