Действительно, не поздно, почему бы тебе не поучиться?
— Школа жизни, — ответил Уизард.
— Класс Брикстон.
— Ну и что? Во всем есть риск.
— Дурак.
— Что? А, ладно…
Уизард уставился в потолок, потому что группа остановилась. А я, я действительно чувствовал, что должен сказать хоть что-нибудь, чтобы отговорить его: не потому, что я не одобрял этого, а потому, что знал — если Уиз займется этим, я его потеряю.
Но он начал первым.
— Я скажу тебе вот что. Я все тщательно обдумал — и я в полной безопасности. Смотри! — и я посмотрел на него. — Представь меня на скамье подсудимых! Какой простак — даже судья, не говоря уже о присяжных, — поверит, что дитя вроде меня может быть сутенером?
Я помедлил немного, а потом сказал:
— Если бы ты увидел сейчас себя в зеркале, ты понял бы, что вовсе не выглядишь, как дитя. Вообще не выглядишь молодым, Уиз, абсолютно — ты выглядишь чертовски старым.
— Ах, так? — сказал Уиз. — Тогда я скажу тебе еще кое-что. Этому бизнесу со шлюхой, сутенером и клиентом очень, очень много лет. Со времен А. и Евы, всегда существовали женщина, посетитель и местный мужик.
— Будь тогда посетителем.
— Согласен, никто не любит парней, срубающих легкие деньги. Но, детка, причины, по которым их не любят, очень лицемерны. Клиент перекладывает свой стыд на сутенера, и сутенер согласен нести его — дайте же ему чистое, социальное, уважительное алиби. Потом, ни одному мужчине не нравится платить за то, за что сутенер получает деньги. И самое главное, парень, мир завидует сутенеру! Да, и есть из-за чего, — и он улыбнулся огромной улыбкой — «ну-не-умный-ли-я».
— Прекрасно, прекрасно, — воскликнул я. — Будешь отстаивать свои убеждения перед типами из Вульфендена.
— Ах, они, — сказал Уизард. — Самым последним человеком, кого они когда-либо захотят спросить про шуры-муры, будет кто-либо в курсе дела… шлюха, сутенер, или даже клиент. Знаешь, для чего нужен Вульфенден? — спросил он, наклонившись над столом и ухмыляясь. — Это как заниматься гомосексуализмом в нашей стране и прикрываться сутенерами. Чтобы перепутать и то, и другое, и запудрить мозги лохам, чтобы они не знали, на кого сыпать серу.
— Не так громко, Уиз, — воскликнул я, ибо команда уже закончила играть, а джук-бокс еще никто не включил.
Так что вот так. Я уже говорил с Уизом тайно, чего со мной не случалось никогда, я стал частью его мерзкого плана, и поверьте мне, я не мог этого так оставить.
— Господи! — провозгласил я. — Что со мной происходит? От меня ушла девушка к Пикам и педикам, а теперь мой друг уходит к девушкам.
— Не сравнивай меня с Пиками, — сказал Уиз.
— Ну, будь умницей, я сравнивал тебя с Сюз.
— Мило! Похоже, что больше всего об этом беспокоишься ты, мой маленький спаситель.
— О, похоже на то!
— Ну, тогда, — сказал Уиз, делая вид, что встает из-за стола, — когда ковбои меня схватят, я сразу же позвоню тебе, чтобы ты внес за меня выкуп.
— Не говори так со мной, Уиз, пожалуйста!
— О, я знаю, ты прибежишь с высунутым языком… ты меня обожаешь!
Это явно был предел, и я встал и отвесил Уизу мощную пощечину. Мощную, действительно мощную. Он вовсе не выглядел удивленным и не ответил никак на это. Просто потер щеку и пошел к бару, поэтому я понял, что именно этого он и хотел. О, блядь, подумал я.
И я вышел из «Подозрительного», подышать летним вечерним ветерком. Вечер был великолепным. Воздух был сладок, как прохладная ванна, звезды с любопытством пялились на неоновые огни, и граждане Королевства, в джинсах и пиджаках, плыли по каналам Шефтсбери Авеню, словно гондолы. У всех были деньги, и их можно было тратить, все уже приняли ванны с вербеновыми солями, и ничье сердце не было разбито, а созревало для легкого летнего вечера. С каучуконосов в бистро стерли пыль, и мягкие белые огни китайских ресторанов нового стиля — не старые, категории Ма Джонг, а самые новейшие, с широкими стеклянными фасадами, дакроновыми занавесками и бежевыми коврами внутри — светились ослепительно, словно какие-то гигантские телеэкраны. Даже эти ужасные старинные англосаксонские трактиры — картофельные чипсы, выдохшийся, несвежий эль, лужи и харкотина на стойке бара — выглядели довольно заманчиво, при условии, что вам не придется толкать эти двухтонные двери, отхватывающие половину зада, и заходить туда. Одним словом, столица была мечтой для ночных плэйбоев. И я подумал: "Боже мой, одно я знаю точно — наверняка когда-нибудь сделают мюзикл о шикарных 1950-х. " И я подумал, о небо, еще кое-что я знаю точно — я жалок.
И тут, кого я вижу, шляющегося по главной улице Сохо, как не Парня-Из-Открытого-Космоса, он не знает, что его так зовут, потому что я ему этого еще не сказал. Этот парень экстремально мил, и я знаю его со школьных времен и даже со времен изобретения Бадена-Пауэлла. Он полностью принадлежит Другому Миру, т. е., как я уже объяснял, чужим мирам, где не врубаются в происходящее, хотя во многом именно благодаря им мы и существуем. Этот парень из Открытого Космоса работает в городском управлении, делая всякие дела, и каким-то образом я встречаю его раз в год, всего лишь раз, когда случайно, как сегодня, он выбирается из своего квартала в мой, или, vice versa, так поступаю я. И мы встречаемся, словно путешественники, и я рассказываю ему про чудеса своего района столицы, настоящие и выдуманные, а он рассказывает мне про свои достижения в спорте, про то, как откладывает деньги на скутер, и как в муниципальном управлении записывают дебет или кредит. Он мил, но слишком скучен, хотя и не зануда.
— Какой узел ты бы использовал, — сказал я, подойдя к нему и говоря из уголка своего рта в его ухо, — чтобы связать две веревки разной толщины вместе?
— Ох-хо-хо, это ты, Маугли, — сказало это существо из открытого космоса, останавливаясь и хлопая меня по плечу, покуда я не увяз на четыре фута в тротуар Сохо.
— Я, я! Как там с национальными проблемами? Давай, выкладывай мне все слухи от бухгалтеров из ратуши.
— Бюджет сбалансирован, — сказал парень из О. К., — но деньги, благодаря которым он сбалансирован, стоят лишь одну треть себестоимости.
— Надо же! А как поживает скутер? Сколько коленных чашечек ты разбил, кроме своих собственных?
Парень из О. К. погрустнел.
— У меня нет скутера, — ответил он, — потому что моя Ма предпочла телик.
— Парень, ты что, предатель? Ты позволил своей Ма распоряжаться собственными сбережениями?
— Ну, сынок, она настаивала, правда.
— Любит сидеть в кресле-качалке и смотреть рекламу?
— Не будь таким саркастичным. Ты, что, из-за чего-то переживаешь?
— Точно, ты прав. О, да!
— Не распространяй тогда это вокруг себя. Только не на меня.
— Хорошо, полковник, я придержу это при себе.
— Говори что угодно, но благодаря телевидению можно многое узнать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Школа жизни, — ответил Уизард.
— Класс Брикстон.
— Ну и что? Во всем есть риск.
— Дурак.
— Что? А, ладно…
Уизард уставился в потолок, потому что группа остановилась. А я, я действительно чувствовал, что должен сказать хоть что-нибудь, чтобы отговорить его: не потому, что я не одобрял этого, а потому, что знал — если Уиз займется этим, я его потеряю.
Но он начал первым.
— Я скажу тебе вот что. Я все тщательно обдумал — и я в полной безопасности. Смотри! — и я посмотрел на него. — Представь меня на скамье подсудимых! Какой простак — даже судья, не говоря уже о присяжных, — поверит, что дитя вроде меня может быть сутенером?
Я помедлил немного, а потом сказал:
— Если бы ты увидел сейчас себя в зеркале, ты понял бы, что вовсе не выглядишь, как дитя. Вообще не выглядишь молодым, Уиз, абсолютно — ты выглядишь чертовски старым.
— Ах, так? — сказал Уиз. — Тогда я скажу тебе еще кое-что. Этому бизнесу со шлюхой, сутенером и клиентом очень, очень много лет. Со времен А. и Евы, всегда существовали женщина, посетитель и местный мужик.
— Будь тогда посетителем.
— Согласен, никто не любит парней, срубающих легкие деньги. Но, детка, причины, по которым их не любят, очень лицемерны. Клиент перекладывает свой стыд на сутенера, и сутенер согласен нести его — дайте же ему чистое, социальное, уважительное алиби. Потом, ни одному мужчине не нравится платить за то, за что сутенер получает деньги. И самое главное, парень, мир завидует сутенеру! Да, и есть из-за чего, — и он улыбнулся огромной улыбкой — «ну-не-умный-ли-я».
— Прекрасно, прекрасно, — воскликнул я. — Будешь отстаивать свои убеждения перед типами из Вульфендена.
— Ах, они, — сказал Уизард. — Самым последним человеком, кого они когда-либо захотят спросить про шуры-муры, будет кто-либо в курсе дела… шлюха, сутенер, или даже клиент. Знаешь, для чего нужен Вульфенден? — спросил он, наклонившись над столом и ухмыляясь. — Это как заниматься гомосексуализмом в нашей стране и прикрываться сутенерами. Чтобы перепутать и то, и другое, и запудрить мозги лохам, чтобы они не знали, на кого сыпать серу.
— Не так громко, Уиз, — воскликнул я, ибо команда уже закончила играть, а джук-бокс еще никто не включил.
Так что вот так. Я уже говорил с Уизом тайно, чего со мной не случалось никогда, я стал частью его мерзкого плана, и поверьте мне, я не мог этого так оставить.
— Господи! — провозгласил я. — Что со мной происходит? От меня ушла девушка к Пикам и педикам, а теперь мой друг уходит к девушкам.
— Не сравнивай меня с Пиками, — сказал Уиз.
— Ну, будь умницей, я сравнивал тебя с Сюз.
— Мило! Похоже, что больше всего об этом беспокоишься ты, мой маленький спаситель.
— О, похоже на то!
— Ну, тогда, — сказал Уиз, делая вид, что встает из-за стола, — когда ковбои меня схватят, я сразу же позвоню тебе, чтобы ты внес за меня выкуп.
— Не говори так со мной, Уиз, пожалуйста!
— О, я знаю, ты прибежишь с высунутым языком… ты меня обожаешь!
Это явно был предел, и я встал и отвесил Уизу мощную пощечину. Мощную, действительно мощную. Он вовсе не выглядел удивленным и не ответил никак на это. Просто потер щеку и пошел к бару, поэтому я понял, что именно этого он и хотел. О, блядь, подумал я.
И я вышел из «Подозрительного», подышать летним вечерним ветерком. Вечер был великолепным. Воздух был сладок, как прохладная ванна, звезды с любопытством пялились на неоновые огни, и граждане Королевства, в джинсах и пиджаках, плыли по каналам Шефтсбери Авеню, словно гондолы. У всех были деньги, и их можно было тратить, все уже приняли ванны с вербеновыми солями, и ничье сердце не было разбито, а созревало для легкого летнего вечера. С каучуконосов в бистро стерли пыль, и мягкие белые огни китайских ресторанов нового стиля — не старые, категории Ма Джонг, а самые новейшие, с широкими стеклянными фасадами, дакроновыми занавесками и бежевыми коврами внутри — светились ослепительно, словно какие-то гигантские телеэкраны. Даже эти ужасные старинные англосаксонские трактиры — картофельные чипсы, выдохшийся, несвежий эль, лужи и харкотина на стойке бара — выглядели довольно заманчиво, при условии, что вам не придется толкать эти двухтонные двери, отхватывающие половину зада, и заходить туда. Одним словом, столица была мечтой для ночных плэйбоев. И я подумал: "Боже мой, одно я знаю точно — наверняка когда-нибудь сделают мюзикл о шикарных 1950-х. " И я подумал, о небо, еще кое-что я знаю точно — я жалок.
И тут, кого я вижу, шляющегося по главной улице Сохо, как не Парня-Из-Открытого-Космоса, он не знает, что его так зовут, потому что я ему этого еще не сказал. Этот парень экстремально мил, и я знаю его со школьных времен и даже со времен изобретения Бадена-Пауэлла. Он полностью принадлежит Другому Миру, т. е., как я уже объяснял, чужим мирам, где не врубаются в происходящее, хотя во многом именно благодаря им мы и существуем. Этот парень из Открытого Космоса работает в городском управлении, делая всякие дела, и каким-то образом я встречаю его раз в год, всего лишь раз, когда случайно, как сегодня, он выбирается из своего квартала в мой, или, vice versa, так поступаю я. И мы встречаемся, словно путешественники, и я рассказываю ему про чудеса своего района столицы, настоящие и выдуманные, а он рассказывает мне про свои достижения в спорте, про то, как откладывает деньги на скутер, и как в муниципальном управлении записывают дебет или кредит. Он мил, но слишком скучен, хотя и не зануда.
— Какой узел ты бы использовал, — сказал я, подойдя к нему и говоря из уголка своего рта в его ухо, — чтобы связать две веревки разной толщины вместе?
— Ох-хо-хо, это ты, Маугли, — сказало это существо из открытого космоса, останавливаясь и хлопая меня по плечу, покуда я не увяз на четыре фута в тротуар Сохо.
— Я, я! Как там с национальными проблемами? Давай, выкладывай мне все слухи от бухгалтеров из ратуши.
— Бюджет сбалансирован, — сказал парень из О. К., — но деньги, благодаря которым он сбалансирован, стоят лишь одну треть себестоимости.
— Надо же! А как поживает скутер? Сколько коленных чашечек ты разбил, кроме своих собственных?
Парень из О. К. погрустнел.
— У меня нет скутера, — ответил он, — потому что моя Ма предпочла телик.
— Парень, ты что, предатель? Ты позволил своей Ма распоряжаться собственными сбережениями?
— Ну, сынок, она настаивала, правда.
— Любит сидеть в кресле-качалке и смотреть рекламу?
— Не будь таким саркастичным. Ты, что, из-за чего-то переживаешь?
— Точно, ты прав. О, да!
— Не распространяй тогда это вокруг себя. Только не на меня.
— Хорошо, полковник, я придержу это при себе.
— Говори что угодно, но благодаря телевидению можно многое узнать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60