М-р П., казалось, разочаровался во мне. Потом лицо его немного просветлело, он вопрошающе поднял брови и сказал:
— Это оставляет нам лишь одну английскую тему, но очень важную… (при этих словах чудила в балетных трико поднялся и отдал честь)… И это Ее Величество Королева Британии!
Я вздохнул.
— Нет, пожалуйста, только не это, — сказал я ему очень вежливо, но уверенно. — На самом деле мы очень, очень, очень устали от этой темы. Я даже не имею на этот счет никаких соображений из-за полного отсутствия интереса.
М-р Пондорозо выглядел так, будто он провел бесполезно все утро. Он поднялся, и его гимнастическая форма немного приспустилась, показав складку волосатого брюха оливкового цвета. Он пробормотал:
— Значит, ты немного можешь рассказать мне о Британии и позиции, которую она занимает.
— Только то, — сказал я, — что ее позиция в данный момент — это поиск своей позиции.
Он не стал с этим спорить, поэтому, улыбнувшись мне, он ушел, чтобы вернуть себе респектабельный вид. Я поставил пластинку на его новехонькую стереосистему, выбрав Билли Х., от которой я тащусь даже больше, чем от Эллы. Но только когда я усталый и унылый, как в данный момент: от встречи с Сюз, тяжелой работы с Роллейфлексом и потом от этой идиотской беседы. А Леди Дэй столько выстрадал в своей жизни, что ты забываешь все свои невзгоды, и вскоре я вновь был весел, как котенок.
— Хотел бы я иметь эту пластинку, — сказал я, когда появился М-р П.
— Бери, пожалуйста, — просиял он.
— Подождите, пока вы получите счет за те снимки, что я нащелкал, прежде чем дарить мне подарки, — предупредил я его.
Он ответил мне, что было довольно мило с его стороны, тем, что положил пластику обратно в конверт и впихнул ее мне под мышку, как будто письмо в почтовый ящик.
Я поблагодарил его, и мы вышли на солнцепек.
— Когда вам надоест ваша Веспа, вы можете отдать мне и ее тоже.
Верьте или нет, это сработало!
— Как только починят мой автомобиль, — сказал он, похлопывая рукой по сидению, — эта игрушка твоя.
Я взял его за руку.
— Микки, — сказал я, — если ты имеешь в виду это, я — твой. А снимки, надо сказать, это просто любезность.
— Нет, нет, — разгорячился он. — Это совершенно другое дело. За фотографии я заплачу наличными.
Он поспешил в дом. Я посидел на сидении скутера, просто для того, чтобы почувствовать, каково это; когда он вышел из дома, на нем был его тайский серебряный пиджак. Он дал мне сложенный чек.
— Благодарю, — сказал я, разворачивая его. — Но, знаешь, это не наличные.
— О. Ты предпочитаешь наличные?
— Не в этом дело, Микки — просто ты сказал «наличные», понимаешь? Давай посмотрим, где находится филиал банка. Остановка Виктория, это прекрасно. Я вижу, что это не одно из множества отвратительных неблагоприятных заведений, молодец. Я успеваю туда до закрытия, всего доброго.
Я умчался, обдумывая, что насчет скутера он говорил абсолютно серьезно. И если я хотел действовать быстро и сделать снимки, чтобы держать с ним контакт и поднажать на его совесть, если она у него была, чтобы прибрать к рукам это средство передвижения, то я должен был скорее попасть домой, в свою темную комнату.
Куда я и стремился, заскочив по пути в банк, который уже готовился к закрытию, когда я прибыл — на самом деле, клерк уже закрыл половину двери. Он осмотрел меня сверху донизу, мою Спартанскую прическу, мои подростковые шмотки и все прочее, и просто сказал, "Да? ".
— Что «да»? — ответил я.
— У вас здесь дело? — спросил он меня.
— Да, — разъяснил ему я.
— Дело? — повторил разбитый нищетой продавец из канцелярского отдела.
— Дело, — сказал я.
Клерк все еще держал дверь.
— Мы закрываемся, — произнес он.
— Если мои глаза меня не подводят, — ответил я, — часы над вашим столом показывают без четырех три, так что будьте любезны, вернитесь за свой стол и обслужите меня.
Служащий ничего больше не сказал и прошел за свою стойку, потом поднял брови, и я дал ему чек М-ра Пондорозо.
— Вы являетесь, — спросил он, изучив его так, будто это была какая-то штука, которую в банке раньше никогда не видели, — предъявителем векселя?
— Кем?
— Это, — сказал он медленно и с расстановкой, как будто имел дело с глухим китайским лунатиком, — ваше — имя — написано — на — чеке?
— Jawohl, mein kapitan, это оно.
Сейчас клерк выглядел дьявольски раздраженным.
— И как, — поинтересовался он, — я узнаю, что это ваше имя?
— А как вы узнаете, что оно не мое?
Он прикусил губу, как пишут в дешевых романах, и спросил меня:
— Есть ли у вас какой-нибудь документ, подтверждающий это?
— Да, — ответил я. — А у вас?
Он открыл и закрыл глаза и спросил:
— Где документ?
— Здесь, в кармане моих джинсов, на моей жопе, — сказал я ему, проворно хлопая по той самой части тела. — Я ношу с собой бумажник, где лежат мои водительские права, в которых написано, что дорожных правил я не нарушал; мой сертификат донора крови показывающий, что за этот год я сдал две пинты, и членские карточки бесчисленных джаз клубов и ночных баров с запрещенным алкоголем. Вы можете взглянуть на них, если вам сильно хочется, или вы можете привести сюда М-ра Пондорозо с завязанными глазами, или все-таки вы закончите играть в игры и, наконец, дадите мне десять фунтов, которые хочет заплатить мне ваш клиент, даже если в вашей кассе мало бабок.
На что он ответил:
— Вы еще не расписались на обратной стороне документа.
Я накалякал свое имя. Он повертел чеком, начал писать на нем и, не поднимая глаз, сказал:
— Я понимаю так, что вы несовершеннолетний?
— Да, — ответил я, — если уж так, то да.
Он все еще ничего не сказал и все еще не отдавал мне мои деньги.
— Но теперь я уже большой мальчик и знаю, как дать сдачи, когда меня атакуют, — сказал я.
Он выдал мне две банкноты так, будто это были два бракованных экземпляра, за существование которых Банк стыдился, потом вышел из-за своего прилавка, проводил меня до двери и закрыл ее прямо за моими пятками. Должен заявить, что этот инцидент меня разозлил, вовсе необязательно и старомодно было обращаться с тинейджером, как с ребенком, и я направился от Виктории по направлению к своему дому в довольно сильной ярости.
Я должен объяснить, что единственная темная комната, находившаяся в моем распоряжении, без которой мне пришлось бы, конечно, тратить деньги на печатанье фотографий, находится в резиденции моих родителей в Южной Белгравии, они называют ее Пимлико. Я думаю, вы догадались, что мне не нравится ходить туда, и я не живу в этой квартире (кроме того периода, когда они уезжают на свои летние приморские оргии) уже несколько лет. Но родители все еще держат то, что называется «моей комнатой», сзади в пристройке, бывшей оранжереей с цветами в горшках.
Семья, если так ее можно назвать, состоит, кроме меня, еще из трех человек, плюс различные добавки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60