Но это было только начало.
Юстинов уже много раз выигрывал, но при этом приговаривая, что Васильваикин сильный, конечно, игрок и это все случайность, что он выигрывает.
Мне казалось, он заводил его. Когда Васильвайкин проиграл все, плюс занятое тут же у Юстинова, последний мне сказал:
— Саш, давай сыграем. Ты как в «дурачка», карты тасовать умеешь?
Вопрос мне нравился самой оригинальностью постановки. Впрочем, играть я не хотел, у меня не было, во-первых, денег, а во-вторых, желания смотреть на последующие реакции и агонии Юстинова, если б он проиграл (как это было в кегельбане).
— Давай, чего ты, все равно делать нечего, по рублику партия, играем из пяти, разницу и платим.
Я сел, хотя сам не понимал зачем. Мы начали играть, я вдел Юстинова пять чистых раз, и после этого все и началось, на мою голову свалилось. Он положил пять рублей на кон и сказал, что это мои, но то была случайность, и он хотел бы отыграться. Опять из пяти партий. Я обыграл его снова. Начали новые пять партий, он положил еще пять рублей.
Васильвайкин сидел, наблюдал, комментировал, и все грешные страсти или страстные пороки горели на его лице.
— Ладно, Саш, — сказал Юстинов, — давай так: играем сейчас большую игру из десяти партий, кто выигрывает, тот и получает все; если ты выигрываешь, я тебе доплачиваю разницу в выигранных тобой и проигранных мной партиях, а если я выигрываю, то ты мне отдаешь все, что до этого выиграл, — он показал на пятнадцать, три по пять лежащих рублей, — плюс разницу тобой проигранную в десяти партиях.
— Что-то это очень по-еврейски, Андрюш, — сказал Васильвайкин, — выходит, он ставит на кон все — и что выиграл, а ты совсем ничего.
— Ничего, Вась-Вась, он сильно играет. Саш, ты согласен?
Я согласился.
Откуда я умею играть в карты? Я научился в эту игру в шесть лет. Но к тому времени не играл в «дурака» года три, наверное. И я думал, что Юстинов завлекает меня, чтобы потом разделаться и выиграть все сразу, и на новые игры завести меня, и ожидал, что сейчас он напряжется и выложится.
Мы начали играть десять партий — матч. Он бился неимоверно, я стал играть собранней, и предыдущие пятнадцать партий как-то поднапомнили мне навыки, ходы, приемы. За все десять партий Юстинову удалось сделать две ничьи, и то я расслабился в конце, и не преувеличу, если скажу, что он был счастлив. Он тут же гордо выложил деньги на скамейку, получилось двадцать четыре рубля.
Это были деньги для меня, и немалые.
— Ну, ты играешь, Саш, давно таких не встречал, — признался он в редчайший раз. А что ему еще оставалось делать. Счет — штука вечная, и неменяемая.
— Андрей, — пошутил я, — а как насчет, чтобы карты тасовать.
Он хмыкнул, тасовать пришлось ему, все время, все двадцать семь раз.
Но он не удержался тут же, чтобы не подбросить:
— Ладно, я не профессионал, а ты вот сразись c Васильвайкиным, он лучший «дурачкист» курса. И тогда посмотрим.
— Только не сегодня, — говорю я и встаю. Л почему звонков не было слышно? — думаю я.
Договорились — матч на завтра, Юстинов — судья.
Я стал спускаться.
— Саш, а деньги ты кому оставил, Васильвайкину, что ли?
— Нет, Андрюш, тебе, они мне не нужны.
— Ну, ты кончай эти дела, играли честно, я бы с тебя взял — это точно, — так что давай бери, не вы…ся.
— Первый раз ты не знал, как я играю, теперь знаешь и решишь, будешь ли играть снова.
— Ну ладно, Саш, ты давай не придумывай, повезло тебе в первый раз, я тебя еще не раз надену.
— Согласен. Тогда и рассчитаемся.
Он взял деньги и двинулся ко мне. Я соскочил еще на несколько ступенек, он остановился:
— Ты, как маленький, не будь пацаном. Ты что думаешь, я никогда в карты не играл, тысячи, мой милый, просаживал, когда на первом курсе учился, и в покер и в секу, жил на этом.
Меня не интересовало, на чём он жил, к тому же на Ленкины деньги, и я говорю:
— Давай так сделаем: считай, что я эти деньги взял, а ты купи Ирке колгот на все, у нее вечно они рвутся, и она жалуется, что не хватает.
Я спустился вниз и пошел из института. Звонка так и не было.
На следующий день на теплой лестнице собралось много народу: был решающий матч между лучшим «дурачкистом» курса Васильвайкиным и мною, молодым претендентом.
С Васильвайкиным было посложнее, он, правда, оказался неслабый игрок, а играли мы в здании института, тридцать партий в трех играх, и каждая была по десять рублей игра. Ставки были небольшие, но здесь престиж и звание были важнее, вы понимаете.
Ирка болела за меня страшно. После каждой выигранной партии она бросалась мне на шею и обнимала.
— Ир, не мешайся, — говорил ей судивший
Юстинов.
Она бросалась снова.
— Ир, правда, а чего ты так переживаешь? — спросил я.
— А Андрюшенька мне вчера купил четыре пары колготок и сказал, что это ты выиграл, от тебя. Так я думаю, может, мне и в этот раз перепадет что-то…
Мы рассыпались от смеха.
Первая игра закончилась со счетом 7:3 в мою пользу. Вторую, мне казалось, Васильвайкин лопнет, но он сделал ничью 5:5. Третья окончилась 9:1 — моя польза. Меня разозлила эта ничья, да еще Ирка лезла со своими объятиями и восклицаниями, повисая.
Итак, победив его, я был объявлен лучшим «дурачкистом» курса, а следовательно, и факультета, так как я не думаю, что подобные турниры проводились еще на каком-то курсе.
Юстинов пожаловал этот титул мне, сняв его с Васильвайкина, и тут же предложил сыграть, так как вчера он был не в форме, а я теперь в новом звании и титулован.
Я опрометчиво согласился.
И мы играли до вечера. Выиграть ему в этот день так и не удалось. В последующие тридцать — тоже. Но он ловил меня в любой части института, где бы я ни находился, и мы там же садились играть. Он все никак не мог пережить, что не может отыграться.
Меня уже тошнило, а он все заводил «а-а, боишься». В результате, чем это кончилось, я не имею в виду навсегда, а однажды.
Зинаида Витальевна появилась внизу и крикнула нам, слыша наши голоса:
— Мальчики, а чем вы там занимаетесь?
— В карты играем, — ответил я.
— Как в карты?! В какие?
— В игральные, — объяснил я.
— Да вы что?! В институте!
— Он шутит, Зинаида Витальевна, — сказал Юстинов, — вы что, Сашку не знаете.
И она ушла, ей всегда было лень подниматься, — и вроде долг выполнила.
Почему мы не на лекциях, она даже не спросила.
— Саш, ты что, сдурел, ты чего сказал? — завопил Юстинов.
— А что?
— Кто ж в карты в институте играет, да еще когда идут занятия!
И тут до меня дошло, это стало настолько повседневное и привычное занятие — он задолбал, — что я даже не сообразил, что говорю я.
— Все из-за тебя, достал ты меня с этими картами, я согласен: ты играешь в «дурака» лучше меня, и давай окончим это.
Но он не отцеплялся от меня еще полгода. Плюс как минимум половина учащихся тоже хотела со мной сыграть, сразиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Юстинов уже много раз выигрывал, но при этом приговаривая, что Васильваикин сильный, конечно, игрок и это все случайность, что он выигрывает.
Мне казалось, он заводил его. Когда Васильвайкин проиграл все, плюс занятое тут же у Юстинова, последний мне сказал:
— Саш, давай сыграем. Ты как в «дурачка», карты тасовать умеешь?
Вопрос мне нравился самой оригинальностью постановки. Впрочем, играть я не хотел, у меня не было, во-первых, денег, а во-вторых, желания смотреть на последующие реакции и агонии Юстинова, если б он проиграл (как это было в кегельбане).
— Давай, чего ты, все равно делать нечего, по рублику партия, играем из пяти, разницу и платим.
Я сел, хотя сам не понимал зачем. Мы начали играть, я вдел Юстинова пять чистых раз, и после этого все и началось, на мою голову свалилось. Он положил пять рублей на кон и сказал, что это мои, но то была случайность, и он хотел бы отыграться. Опять из пяти партий. Я обыграл его снова. Начали новые пять партий, он положил еще пять рублей.
Васильвайкин сидел, наблюдал, комментировал, и все грешные страсти или страстные пороки горели на его лице.
— Ладно, Саш, — сказал Юстинов, — давай так: играем сейчас большую игру из десяти партий, кто выигрывает, тот и получает все; если ты выигрываешь, я тебе доплачиваю разницу в выигранных тобой и проигранных мной партиях, а если я выигрываю, то ты мне отдаешь все, что до этого выиграл, — он показал на пятнадцать, три по пять лежащих рублей, — плюс разницу тобой проигранную в десяти партиях.
— Что-то это очень по-еврейски, Андрюш, — сказал Васильвайкин, — выходит, он ставит на кон все — и что выиграл, а ты совсем ничего.
— Ничего, Вась-Вась, он сильно играет. Саш, ты согласен?
Я согласился.
Откуда я умею играть в карты? Я научился в эту игру в шесть лет. Но к тому времени не играл в «дурака» года три, наверное. И я думал, что Юстинов завлекает меня, чтобы потом разделаться и выиграть все сразу, и на новые игры завести меня, и ожидал, что сейчас он напряжется и выложится.
Мы начали играть десять партий — матч. Он бился неимоверно, я стал играть собранней, и предыдущие пятнадцать партий как-то поднапомнили мне навыки, ходы, приемы. За все десять партий Юстинову удалось сделать две ничьи, и то я расслабился в конце, и не преувеличу, если скажу, что он был счастлив. Он тут же гордо выложил деньги на скамейку, получилось двадцать четыре рубля.
Это были деньги для меня, и немалые.
— Ну, ты играешь, Саш, давно таких не встречал, — признался он в редчайший раз. А что ему еще оставалось делать. Счет — штука вечная, и неменяемая.
— Андрей, — пошутил я, — а как насчет, чтобы карты тасовать.
Он хмыкнул, тасовать пришлось ему, все время, все двадцать семь раз.
Но он не удержался тут же, чтобы не подбросить:
— Ладно, я не профессионал, а ты вот сразись c Васильвайкиным, он лучший «дурачкист» курса. И тогда посмотрим.
— Только не сегодня, — говорю я и встаю. Л почему звонков не было слышно? — думаю я.
Договорились — матч на завтра, Юстинов — судья.
Я стал спускаться.
— Саш, а деньги ты кому оставил, Васильвайкину, что ли?
— Нет, Андрюш, тебе, они мне не нужны.
— Ну, ты кончай эти дела, играли честно, я бы с тебя взял — это точно, — так что давай бери, не вы…ся.
— Первый раз ты не знал, как я играю, теперь знаешь и решишь, будешь ли играть снова.
— Ну ладно, Саш, ты давай не придумывай, повезло тебе в первый раз, я тебя еще не раз надену.
— Согласен. Тогда и рассчитаемся.
Он взял деньги и двинулся ко мне. Я соскочил еще на несколько ступенек, он остановился:
— Ты, как маленький, не будь пацаном. Ты что думаешь, я никогда в карты не играл, тысячи, мой милый, просаживал, когда на первом курсе учился, и в покер и в секу, жил на этом.
Меня не интересовало, на чём он жил, к тому же на Ленкины деньги, и я говорю:
— Давай так сделаем: считай, что я эти деньги взял, а ты купи Ирке колгот на все, у нее вечно они рвутся, и она жалуется, что не хватает.
Я спустился вниз и пошел из института. Звонка так и не было.
На следующий день на теплой лестнице собралось много народу: был решающий матч между лучшим «дурачкистом» курса Васильвайкиным и мною, молодым претендентом.
С Васильвайкиным было посложнее, он, правда, оказался неслабый игрок, а играли мы в здании института, тридцать партий в трех играх, и каждая была по десять рублей игра. Ставки были небольшие, но здесь престиж и звание были важнее, вы понимаете.
Ирка болела за меня страшно. После каждой выигранной партии она бросалась мне на шею и обнимала.
— Ир, не мешайся, — говорил ей судивший
Юстинов.
Она бросалась снова.
— Ир, правда, а чего ты так переживаешь? — спросил я.
— А Андрюшенька мне вчера купил четыре пары колготок и сказал, что это ты выиграл, от тебя. Так я думаю, может, мне и в этот раз перепадет что-то…
Мы рассыпались от смеха.
Первая игра закончилась со счетом 7:3 в мою пользу. Вторую, мне казалось, Васильвайкин лопнет, но он сделал ничью 5:5. Третья окончилась 9:1 — моя польза. Меня разозлила эта ничья, да еще Ирка лезла со своими объятиями и восклицаниями, повисая.
Итак, победив его, я был объявлен лучшим «дурачкистом» курса, а следовательно, и факультета, так как я не думаю, что подобные турниры проводились еще на каком-то курсе.
Юстинов пожаловал этот титул мне, сняв его с Васильвайкина, и тут же предложил сыграть, так как вчера он был не в форме, а я теперь в новом звании и титулован.
Я опрометчиво согласился.
И мы играли до вечера. Выиграть ему в этот день так и не удалось. В последующие тридцать — тоже. Но он ловил меня в любой части института, где бы я ни находился, и мы там же садились играть. Он все никак не мог пережить, что не может отыграться.
Меня уже тошнило, а он все заводил «а-а, боишься». В результате, чем это кончилось, я не имею в виду навсегда, а однажды.
Зинаида Витальевна появилась внизу и крикнула нам, слыша наши голоса:
— Мальчики, а чем вы там занимаетесь?
— В карты играем, — ответил я.
— Как в карты?! В какие?
— В игральные, — объяснил я.
— Да вы что?! В институте!
— Он шутит, Зинаида Витальевна, — сказал Юстинов, — вы что, Сашку не знаете.
И она ушла, ей всегда было лень подниматься, — и вроде долг выполнила.
Почему мы не на лекциях, она даже не спросила.
— Саш, ты что, сдурел, ты чего сказал? — завопил Юстинов.
— А что?
— Кто ж в карты в институте играет, да еще когда идут занятия!
И тут до меня дошло, это стало настолько повседневное и привычное занятие — он задолбал, — что я даже не сообразил, что говорю я.
— Все из-за тебя, достал ты меня с этими картами, я согласен: ты играешь в «дурака» лучше меня, и давай окончим это.
Но он не отцеплялся от меня еще полгода. Плюс как минимум половина учащихся тоже хотела со мной сыграть, сразиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102