— Мне трудно судить…
— Как сказал еще Пушкин: «В России вряд ли вы найдете две пары стройных женских ног!» Замечательно сказано. Так что вы, Наташа, составляете прекрасное исключение. И я только восхищаюсь, любуясь, а плохих мыслей у меня нет, как Саша представляет.
Мы смеемся.
— Пап, а чего сегодня празднуем?
— Спроси у матери.
— Мам, — кричу я, — какое торжество?
— У папы пять лет, как он защитил докторскую диссертацию.
— Не в пример некоторым, — говорит он, — кого за письменный стол не загонишь.
Тут я согласен. Бате есть что праздновать, ему эта диссертация боком далась: семь лет ночами писал, а днем работал, и в отделении оперировал, и на кафедре преподавал, — нелегко было.
— Пап, поздравляю от всей души.
— Простите, — сказала Наташа, — я не знала, какое у вас событие, поэтому… — она встала, взяла конвертную сумочку и быстро ее раскрыла, протянув ему маленький бархатистый коробочек.
— Не стоило, право, Наташа. Но благодарю нас от всей души. Вы очень тронули меня.
Я смотрю на нее удивленно.
Господи, почему все так поздно замечаю я. Он раскрывает коробочку черного бархата, там запонки, они сияют и переливчато горят.
— Я очень люблю запонки, Наташа, и у меня их вечно нет, жена теряет. Так что большое спасибо!
— Я рада, что вам нравится, я, правда, не успела…
— Что вы, это прекрасный подарок. — И тут он вглядывается. — Подождите, да это же золото.
Она стоит молча. Нет, я балдею от нее, ее фигуры, бедер, всего ее вида, — я уже опять хочу в ту старую маленькую комнату и мять, ломать, сжимать ее страстно бьющееся тело.
— Это очень дорогой подарок, Наташа, я не ожидал. Я не могу принять его.
— Что вы, не стоит упоминания.
— Вы студенты, вам нужно деньги экономить.
— Папа, успокойся, это от чистого сердца, и не надо никого обижать.
Вечно деньги для него роль необыкновенную играют. Может, потому, что трудно даются. Давались, сам все зарабатывал.
— Ну, хорошо, уговорили. Тогда за мной вам тоже подарок к вашему дню рождения.
— Спасибо большое. — Она садится. Он добавляет:
— Хотя я считаю, что первый и самый ценный подарок я вам уже сделал: Сашу…
Мы все смеемся.
— Нелегкий подарок, должен вам сказать, Наташа, тяжелая ноша. Так что не обижайтесь на меня!
Она смеется очень звонко.
— Санечка, пойди на минуту сюда, — зовет мама.
Я иду на кухню, она раскладывает все по тарелкам сразу из холодильника: отец любит, чтобы то, что должно быть холодным, было холодным, ледяным, а что горячим, то таким, чтобы в рот невозможно было взять.
— Очень приятная девочка. Это что, новая? У нее сильный вкус.
— Ма, какие-то ты слова находишь.
— У-у, давно ли ты такой выборочный к словам стал? Неужели это серьезно, такое только с Натальей было.
— Ма, мы потом поговорим, хорошо?
— Хорошо, — она улыбается, — помоги мне это отнести.
И тут меня как током обжигает. Я бросаюсь в комнату, и вовремя: ее рука уже к сумочке тянется. Я наклоняюсь и шепчу:
— Наташ, не кури, умоляю, он ненавидит, когда кто-либо курит из близких ему, особенно женщины.
Она улыбается мне, когда я отклоняюсь, и говорит:
— Спасибо, — и вздыхает плечами облегченно.
— Прошу к столу, — говорит мама, и мы садимся.
— Наташа, вы где предпочитаете сидеть? Ну, конечно, возле меня, а не возле Саши, — новая пластинка всегда приятней, чем старая.
Она улыбается, а губа вспухшая. Мне ее жалко.
— Я только, простите, если можно, руки сначала помою.
— Да, конечно, всегда пожалуйста.
Мама показывает ей ванну и дает чистое полотенце.
Отец открывает шампанское и разливает по бокалам.
— Ну, как живешь, Саня?
— Неплохо, пап, спасибо.
— Девочка у тебя, вижу, новая, приятная, а чем в занятиях порадуешь, сколько оценок хороших получил, сколько похвал от преподавателей заработал, как в науке продвинулся?
— Пап, оценки и похвалы нам ставят только в сессию, а сейчас еще…
— То есть ты хочешь сказать, как это по-твоему, «рано суетиться». Понятно, от сессии до сессии живут студенты весело! — Он смеется.
И в этот момент появляется она.
— Где мне можно садиться? — сама скромность, очарование, и губы уже не заметно.
— Где пожелаете, Наташа, гостю почетное место. — Она садится рядом, с другой стороны ее — папа, он на почетном месте, как всегда.
— Мам, сядь уже, — говорю я, она вечно суетится, что-то добавляет и прибавляет.
Я встаю и поднимаю бокал.
— Папа, я тебя поздравляю от всей души с успешным завершением диссертации, тогда. Рад, что не в сына растешь, не в меня удался, грызешь гранит науки, нам его осколки собирать предоставляя…
Мама усмехнулась чуть-чуть, вспоминая.
— И я желаю тебе только здоровья, потому что, когда есть оно, есть все, — счастья, исполнения, долгих лет жизни — и чтобы ты пережил еще меня.
Батю это тронуло, он встал.
— Ответный тост. Пережить тебя, сынок, я не хочу, не дай бог, как говорится. Мой отец, твой дед, говорил, что родители не должны переживать своих детей. А вот я желаю тебе, чтобы ты пошел по стопам отца, и если уж не на учителя, как Наташа, то в ученые, и внес свою посильную лепту, желательно побольше, в прекрасную науку — литература!
Я улыбаюсь: батя, батя, он педагог от рождения.
— И в заключение, если ты, конечно, позволишь, если, конечно, — и Наташа поцелует меня, я буду полностью вознагражден и отмщен за все мои страдания.
Она все еще удерживает хрустальный бокал, не ставя.
И смотрит на меня.
— Ты как, чеченец, не против, не убьешь отца?
— Конечно, пожалуйста.
Она встает, наклоняется и целует его в щеку. Папа расплывается от счастья.
— Поцелуй Чаниты, теперь я понимаю, почему Саша с вами встречается… С молодыми я просто молодею, должен сказать вам. Ну, на здоровье и спасибо за все!
Мы пьем шампанское.
На столе мои любимые салаты, которые делает мама. Отец ухаживает за Наташей и говорит:
— Наташа, если вы еще захотите, говорите, не стесняйтесь.
— Нет, спасибо, этого достаточно.
— Я не о салате…
Я уже понимаю о чем.
— Я о поцелуях…
Мама смеется, не останавливаясь. Наташа тоже от души смеется, она, правда, не поняла сначала. Батя, когда есть кто-то третий, бесподобный, острит и добрый, и чувство юмора у него прекрасное, но как со мной наедине — опять то же самое, опять к проблемам образования, поведения и воспитания.
Я смотрю на нее, как она ест: очень воспитанно. Мне почему-то было неудобно приводить ее к нам в дом, маленькая квартира, сжатая с туалетом ванная, мне все время вспоминается наша квартира на Кавказе, она была огромная, а в коридоре я и кегли играл, бросая шар из одного конца в другой. Но она как-то сразу вписалась в эту комнату заставленным столом, что чувство этой неловкости и тесноты московского жилья у меня исчезло.
— Наташа, еще шампанского?
— Да, пожалуйста. — Она поднимает бокал, и сверкает кольцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102