Однако в тот день она выплеснула все, что, очевидно, зрело в ней несколько месяцев.
– Ты хотела бы, чтобы его заперли в сумасшедший дом? – спросила Клэр.
– Может быть, – проговорила я, – но только навсегда.
– А что, если его можно вылечить?
– Какое это имеет значение? Если я убила кого-то, потому что была больна, а затем выздоровела, разве это означало бы, что я никого не убивала?
– Нет, не означало бы, – согласилась Клэр. – Но все зависит от того, сознательно ли ты шла на преступление. Джозеф Смит говорит, что для грешников нет оправданий, но, коль скоро грех совершен, грешнику может быть даровано покаяние.
– Я понимаю, – сказала я ей. – Ты такая правильная, извини меня за резкость. Но что делать с человеком, который знал о том, что совершает убийство? Ведь в этом случае должно последовать какое-то наказание.
– Ты не веришь в то, что у человека может случиться помрачение рассудка? – спросила Клэр, отворачивая кромку футболки, чтобы увидеть, сохранилась ли линия загара. – А потом его состояние улучшится?
– Если говорить о людях неполноценных, вероятно, – ответила я. – Но не о людях, которые получили ученую степень в области фармакологии. Может, надо делать скидку тем, кто всю жизнь был сумасшедшим. Родился таким.
– Хм, – только и вымолвила Клэр.
– Что говорит твоя мама?
– То же, что и ты.
– А папа?
– То же, что и ты.
– Что же тогда с тобой?
– Я просто считаю, что нельзя нести ответственность за поступок, который совершаешь не по своей воле. Можно ненавидеть грех, но не грешника.
– Не думаю, что это звучит хорошо в отношении памяти Беки и Рути.
– Сестра, ты несправедливо меня обвиняешь, – произнесла Клэр, хотя мы очень редко обращались друг к другу, как предписано Церковью. – Я чту память о них. Просто я хочу сказать, что никто ни за что не совершил бы этого преступления, будучи в здравом уме. Только человек, одурманенный наркотиками, или настоящий сумасшедший, или палач. Поэтому я не могу не согласиться с решением судьи. Хотя не говорю, что оно мне по душе.
Я встала и обняла ее.
– Это уже позади, – сказала я, – и если бы я решила вернуться в баскетбольную команду, то уже никто не стал бы пялиться на меня. Может, теперь моя мама выйдет из состояния забытья. Может, Рути и Беки с большим пониманием отнесутся к такому повороту нашей судьбы, потому что им должно быть все известно.
– Я тоже так думаю, – кивнула Клэр.
Мне так хотелось быть нормальной и обычной. Для этого был только один способ, если ты девочка-подросток, поэтому я спросила:
– Тебе нравится Дэвид Пратт?
– Мы с тобой говорили не о Дэвиде Пратте. Мы говорили о прощении и о том, как ты восприняла приговор.
– Я знаю, – с надломом вымолвила я.
Что мне было ей сказать? Что я на самом деле думаю? Мы всегда были почти зеркальным отражением друг друга, с тех пор как стали учиться в начальной школе. Она заслуживала того, чтобы знать правду.
– Клэр, – начала я, – то, что я скажу, может привести тебя в шок.
– Ничего из того, что ты мне скажешь, не приведет меня в шок.
– Я и вправду думаю, что он должен был умереть. А еще лучше если бы на его глазах убили жену, раз уж ему стало настолько хорошо, что он понимает, каково это – чувствовать боль.
Клэр медленно выдохнула сквозь сжатые губы:
– Шшшшшшш.
Я поняла, что она делает дыхательное упражнение, чтобы успокоиться.
– Ронни, ты не должна отравлять себя такими мыслями, – произнесла она. – Но в твоей ситуации подобные слова кажутся абсолютно нормальными. Он очень раскаивается. Уверяю тебя.
– Что ты хочешь сказать? Мне все равно. Я не желаю, чтобы он ходил по земле, где Рейф. Где я.
– Ты хочешь, чтобы он был в раю вместе с Рут и Ребеккой? Потому что, если он раскается, как и полагается верующему, то именно туда улетит его душа. Для него это будет освобождением, благодатным бегством. Или же ты хочешь, чтобы он остался здесь, каждый раз закрывая глаза и думая о том, что совершил? Что для него хуже?
– Я никогда не думала об этом в таком духе, – сказала я.
– Мне кажется, что именно ты получила то, чего хотела.
– Я никогда не задумывалась об этом, – повторила я. – О том, что он все время думает о содеянном.
– Это должно быть таким мучением, – тихо произнесла Клэр. – Ну а то, что касается Дэвида... Мне он нравится, как и все дети Праттов.
– Я не думаю, что мы можем сидеть и болтать ни о чем после такого разговора.
– А я думаю, что мы не могли бы сидеть и болтать ни о чем, если бы такого разговора не было.
В этом была вся Клэр. Даже когда она не одобряла чего-то, она все равно выказывала понимание. Наконец, преодолев себя, я спросила:
– Я хотела сказать, нравится ли он тебе, именно тебе?
– Мы слишком маленькие, для того чтобы рассуждать на такие темы, Ронни.
– Мне нравится... Мико.
– Ты с ума сошла? – воскликнула она, и на мгновение мы превратились в двух девочек-подростков, которые сидели и хихикали, говоря о каких-то пустяках. Было так хорошо!
– Он даже не обсуждается как кандидатура! Он ведь пьет кофе. И его мама не член Церкви. Да он, наверное, сексом уже раз десять занимался.
– Ты не можешь сказать наверняка! Кофе для него не грех, потому что Мико не мормон. И он пьет только дорогие напитки, там и кофе, скорее всего, половинка унции, а остальное – молоко. Я видела, у его мамы есть такая интересная кофеварка.
– Все-таки это грех, – упорствовала Клэр. – Это все равно что сказать: я курю всего одну сигарету в день, поэтому я толь ко немножко грешник.
– Это не грех, – возразила я. – Это их образ жизни. Я не говорю, что на это не стоит вообще обращать внимания. Но из-за такого перед тобой не закроются врата рая. Джозеф Смит сказал, что настанет Судный День и многие из тех, кто не попадут на небеса, окажутся мормонами! Так, ладно, ради меня он начнет пить кофе без кофеина, обратится в нашу веру, совершит миссионерское путешествие. А потом я спущу с вершины башни свои длинные волосы, он завяжет их в узел и взберется ко мне. Мы спустимся вниз вместе, после чего поженимся и будем практикующими врачами.
– Я не думаю, что Мико Сассинелли станет врачом.
– Почему нет? Его отец ведь врач? И он собирается в колледж.
– Ронни! Он же любит только дурачиться, и ничего больше.
– Это твой брат Денис любит дурачиться.
– Ему ведь двенадцать лет. Он считает, что намазать волосы зубной пастой – это весело.
– Ну, зато он хорошо учится в школе. Он участвовал в рождественском концерте, пел в хоре. Он хороший ребенок, и очень умный, хотя и любит подурачиться.
Мыс Эмори всегда отправлялись в большой храм, чтобы послушать хор и порадовать детей рождественскими представлениями. После убийства сестер, когда Рейфу было всего три недели, мы все пропустили. Можно было послушать записи, но вживую все звучало совсем иначе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70