Я спрыгивала с лошади, и Мико принимал меня в объятия и целовал так, как мы поцеловались в тот памятный моему сердцу день. Он целовал меня не как «девчонку из соседнего дома»... Я заснула и проспала одиннадцать часов. Без кошмарных сновидений.
Глава двадцать вторая
Я получила хорошее медицинское образование еще до того, как поступить в колледж. Не скрою, мое самолюбие было уязвлено, когда я узнала, что не я самая молодая первокурсница Гарварда. Самой молодой первокурснице Гарварда было тринадцать. Но, как позже сказал Мико, я, без сомнения (за исключением все той же тринадцатилетней студентки), была единственной девственницей.
Учеба, которая отнимала все силы, плюс работа в студенческом городке не оставляли времени для личной жизни. Старший нашей группы, Ян, работал полную смену. Он протрубил пятнадцать лет. Начинал как студент экономического факультета, но не закончил его, так как очень любил работу в кампусе. (Только представьте – быть принятым в Гарвард, но выбрать работу на месте, вместо того чтобы побыстрее вырваться в «большой мир», который сулил ему большие баксы! Я уважала его за это.) Однажды он мне сказал:
– Я верю, что эта работа дает мне силы. Она наполняет мою жизнь смыслом, чего точно не случилось бы, будь я сотрудником какой-нибудь корпорации-монстра. Моим друзьям это нравится. Они считают, что их работа дает им все. Я же отвечаю им, что моя работа спасает жизни людей.
Он ценил меня как члена своей команды за то, что я могла работать в «неотложке». А еще он знал, что я могла бы найти себе работу в городе, более денежную, но отказалась. Но мне и не требовалось многого. Я работала, чтобы покрыть расходы на обучение. Сюда же входили расходы на покупку компакт-дисков и одежды, а также оплата мобильного телефона (счета действительно были огромными).
В кампусе мы сталкивались совсем с другими случаями, чем те, которые я помнила со времени работы в Калифорнии: множественные переломы и ушибы (пьяные малолетки свалились с памятника, куда взобрались, чтобы сделать какой-то дурацкий снимок); случай менингита, к счастью, без страшных последствий; аборт в общежитии, когда в результате внутреннего кровотечения девушка потеряла одну треть крови; попытки самоубийства (причиной большинства из них были либо неудовлетворительные оценки, либо несчастная любовь).
– Я не знаю, почему у них не хватает терпения немного подождать, – заметила я Яну. – Не понимаю, почему они не желают уповать на лучшее, что в конце концов укажет выход из тупика?
Ян знал, что произошло со мной.
– Они просто не знают, есть ли смысл надеяться, Ронни, – ответил он мне с присущей ему меланхолией. – У тебя есть твоя вера. Так странно: здесь, среди студентов, которых по праву считают интеллектуальными сливками общества, так часто встречаются случаи эмоциональной безысходности. Это означает, что хорошо работающие мозги не обязательно гарантируют их обладателю счастье. Временами я даже готов поверить в обратное. Горе от ума.
Впервые я ощутила себя смущенной, ведь мое воспитание исключало описанный Яном исход. Если бы не принятые в нашей семье правила, я тоже могла бы пойти по пути саморазрушения, ибо мой психологический портрет – эмоциональная, импульсивная и упрямая – был таков, что я входила в группу риска.
Помню один случай. Наверное, мне не следует говорить о «случае» – многие проходят именно такой путь отчуждения. Она была красавицей-латиноамериканкой, уже почти закончила обучение, как вдруг провалила очень важный тест по профильному предмету – органической химии. Один тест. Это означало, что ей придется заново прослушать курс, причем учиться и весной, и летом. Стояла весна. Каштаны в цвету, природа ликует. Девушке надо было продержаться совсем чуть-чуть. Но вместо этого она взяла шприц, наполнила его воздухом и... Она знала, куда колоть, чтобы все было «наверняка». Я подумала: «Отец Небесный, помоги нам грешным. Эта девушка использовала инструмент, поддерживающий жизнь, для того чтобы покончить со своей собственной». Она написала в предсмертной записке: «Мои родители работали долго и упорно, чтобы я могла поступить в Гарвард, Я их подвела. Мама, папа, Люсинда, Луи, ваша старшая сестра любит вас сильнее всего на свете». Я закрываю глаза и вижу перед собой ее спокойное лицо, ее посиневшую кожу, роскошную копну черных волос, вижу безупречный порядок в комнате, где отдельной стопкой сложены книги с пометкой «вернуть в библиотеку». У девочки из нашей команды, которая столкнулась с таким впервые, началась истерика. Я не знала, как на все это реагировать.
Были и случаи автокатастроф, но все они, как правило, заканчивались без серьезных последствий.
За три года я столкнулась только с одним летальным исходом. Старый профессор права, которому было за восемьдесят, умер во время лекции. Студенты шутили, что он умер от скуки. Я посчитала эти шутки жестокими и неуместными. Конечно, это не трагедия, когда умирает старый человек, но и не повод для шуток. Миссис Сассинелли однажды сказала, что у католиков принято молиться Святой Деве, чтобы она даровала мирную смерть. Тетерь я поняла истинный смысл этой просьбы. Если! смерть настигает тебя за любимым занятием, это можно считать) благословением.
Благословением было и то, что в Кембридже была община мормонов. Там были прекрасные парни и девушки, очень мне симпатичные, но все же это было не так, как дома. В любом случае я не хотела ограничиваться общением только с мормонам».
У меня были и другие друзья.
Именно поэтому я выбрала Бостон, хотя могла рассчитывать на стипендию и в университете Чикаго, и в Бригхем Янге. Я чувствовала себя увереннее, зная, что Клэр неподалеку. Она была в Нью-Йорке. Серена решила тоже поступать в Бостонскую консерваторию на факультет искусствоведения.
И Мико был здесь. В медицинском институте.
Мы остались друзьями. Я надеялась... Он был для меня как большой брат, водил меня на рынок, пару раз в месяц мы выбирались вместе пообедать, обычно в суши-баре. Он стал для меня очень близким другом, человеком, которому я готова была рассказать все. После окончания первого курса я даже уезжала с ним и Сереной на несколько недель на Кейп. Позже Серена сказала, что достаточно было одного взгляда на нас, чтобы все понять, но Мико до меня даже пальцем не дотронулся.
Он был без ума от Дианы.
Мико познакомился с парнем, с которым я встречалась. Его звали Эрик Локк. Он учился на экономическом факультете. Мико назвал Эрика головой при костюме. Я же сказала, что считаю его Диану Ламберт телом, приставленным к голове. Конечно, такие разговоры не стоило принимать всерьез. Папа называл это «игрой в открытую».
Случались вечера, когда ни Эрика, ни Дианы не было. Тогда мы с Мико сидели вместе и болтали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Глава двадцать вторая
Я получила хорошее медицинское образование еще до того, как поступить в колледж. Не скрою, мое самолюбие было уязвлено, когда я узнала, что не я самая молодая первокурсница Гарварда. Самой молодой первокурснице Гарварда было тринадцать. Но, как позже сказал Мико, я, без сомнения (за исключением все той же тринадцатилетней студентки), была единственной девственницей.
Учеба, которая отнимала все силы, плюс работа в студенческом городке не оставляли времени для личной жизни. Старший нашей группы, Ян, работал полную смену. Он протрубил пятнадцать лет. Начинал как студент экономического факультета, но не закончил его, так как очень любил работу в кампусе. (Только представьте – быть принятым в Гарвард, но выбрать работу на месте, вместо того чтобы побыстрее вырваться в «большой мир», который сулил ему большие баксы! Я уважала его за это.) Однажды он мне сказал:
– Я верю, что эта работа дает мне силы. Она наполняет мою жизнь смыслом, чего точно не случилось бы, будь я сотрудником какой-нибудь корпорации-монстра. Моим друзьям это нравится. Они считают, что их работа дает им все. Я же отвечаю им, что моя работа спасает жизни людей.
Он ценил меня как члена своей команды за то, что я могла работать в «неотложке». А еще он знал, что я могла бы найти себе работу в городе, более денежную, но отказалась. Но мне и не требовалось многого. Я работала, чтобы покрыть расходы на обучение. Сюда же входили расходы на покупку компакт-дисков и одежды, а также оплата мобильного телефона (счета действительно были огромными).
В кампусе мы сталкивались совсем с другими случаями, чем те, которые я помнила со времени работы в Калифорнии: множественные переломы и ушибы (пьяные малолетки свалились с памятника, куда взобрались, чтобы сделать какой-то дурацкий снимок); случай менингита, к счастью, без страшных последствий; аборт в общежитии, когда в результате внутреннего кровотечения девушка потеряла одну треть крови; попытки самоубийства (причиной большинства из них были либо неудовлетворительные оценки, либо несчастная любовь).
– Я не знаю, почему у них не хватает терпения немного подождать, – заметила я Яну. – Не понимаю, почему они не желают уповать на лучшее, что в конце концов укажет выход из тупика?
Ян знал, что произошло со мной.
– Они просто не знают, есть ли смысл надеяться, Ронни, – ответил он мне с присущей ему меланхолией. – У тебя есть твоя вера. Так странно: здесь, среди студентов, которых по праву считают интеллектуальными сливками общества, так часто встречаются случаи эмоциональной безысходности. Это означает, что хорошо работающие мозги не обязательно гарантируют их обладателю счастье. Временами я даже готов поверить в обратное. Горе от ума.
Впервые я ощутила себя смущенной, ведь мое воспитание исключало описанный Яном исход. Если бы не принятые в нашей семье правила, я тоже могла бы пойти по пути саморазрушения, ибо мой психологический портрет – эмоциональная, импульсивная и упрямая – был таков, что я входила в группу риска.
Помню один случай. Наверное, мне не следует говорить о «случае» – многие проходят именно такой путь отчуждения. Она была красавицей-латиноамериканкой, уже почти закончила обучение, как вдруг провалила очень важный тест по профильному предмету – органической химии. Один тест. Это означало, что ей придется заново прослушать курс, причем учиться и весной, и летом. Стояла весна. Каштаны в цвету, природа ликует. Девушке надо было продержаться совсем чуть-чуть. Но вместо этого она взяла шприц, наполнила его воздухом и... Она знала, куда колоть, чтобы все было «наверняка». Я подумала: «Отец Небесный, помоги нам грешным. Эта девушка использовала инструмент, поддерживающий жизнь, для того чтобы покончить со своей собственной». Она написала в предсмертной записке: «Мои родители работали долго и упорно, чтобы я могла поступить в Гарвард, Я их подвела. Мама, папа, Люсинда, Луи, ваша старшая сестра любит вас сильнее всего на свете». Я закрываю глаза и вижу перед собой ее спокойное лицо, ее посиневшую кожу, роскошную копну черных волос, вижу безупречный порядок в комнате, где отдельной стопкой сложены книги с пометкой «вернуть в библиотеку». У девочки из нашей команды, которая столкнулась с таким впервые, началась истерика. Я не знала, как на все это реагировать.
Были и случаи автокатастроф, но все они, как правило, заканчивались без серьезных последствий.
За три года я столкнулась только с одним летальным исходом. Старый профессор права, которому было за восемьдесят, умер во время лекции. Студенты шутили, что он умер от скуки. Я посчитала эти шутки жестокими и неуместными. Конечно, это не трагедия, когда умирает старый человек, но и не повод для шуток. Миссис Сассинелли однажды сказала, что у католиков принято молиться Святой Деве, чтобы она даровала мирную смерть. Тетерь я поняла истинный смысл этой просьбы. Если! смерть настигает тебя за любимым занятием, это можно считать) благословением.
Благословением было и то, что в Кембридже была община мормонов. Там были прекрасные парни и девушки, очень мне симпатичные, но все же это было не так, как дома. В любом случае я не хотела ограничиваться общением только с мормонам».
У меня были и другие друзья.
Именно поэтому я выбрала Бостон, хотя могла рассчитывать на стипендию и в университете Чикаго, и в Бригхем Янге. Я чувствовала себя увереннее, зная, что Клэр неподалеку. Она была в Нью-Йорке. Серена решила тоже поступать в Бостонскую консерваторию на факультет искусствоведения.
И Мико был здесь. В медицинском институте.
Мы остались друзьями. Я надеялась... Он был для меня как большой брат, водил меня на рынок, пару раз в месяц мы выбирались вместе пообедать, обычно в суши-баре. Он стал для меня очень близким другом, человеком, которому я готова была рассказать все. После окончания первого курса я даже уезжала с ним и Сереной на несколько недель на Кейп. Позже Серена сказала, что достаточно было одного взгляда на нас, чтобы все понять, но Мико до меня даже пальцем не дотронулся.
Он был без ума от Дианы.
Мико познакомился с парнем, с которым я встречалась. Его звали Эрик Локк. Он учился на экономическом факультете. Мико назвал Эрика головой при костюме. Я же сказала, что считаю его Диану Ламберт телом, приставленным к голове. Конечно, такие разговоры не стоило принимать всерьез. Папа называл это «игрой в открытую».
Случались вечера, когда ни Эрика, ни Дианы не было. Тогда мы с Мико сидели вместе и болтали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70