– Думаю, мы должны учитывать, брат Свон, что у некоторых студентов вера и преданность вере еще не уравновесились. Кроме того, есть много других книг, хороших книг, которые заслуживают нашего внимания, если уж мы говорим о молодом неокрепшем уме. Не стоит забывать, что не всякий риск оправдан.
– Риск? – переспросил папа. – А разве принадлежность к Церкви Иисуса Христа святых последних дней уже сама по себе не является риском? Ведь в отстаивании истины мы должны быть готовы противостоять общепринятому. Разве студентов не следует учить принимать и другую точку зрения? Разве можно недооценивать важность любознательности? Ведь мы живем в мире, где она поощряется.
Честно говоря, мне было жалко Патрика, которого папа пригласил на прогулку. Не успели они дойти и до половины двора, как я заметила, что папа стучит кулаком по ладони, а жених Сеси выглядел так, словно хотел расправить крылья и улететь.
Тем не менее, мы, женщины, были рады остаться наедине. Сеси привезла с собой свадебное платье, которое надевала еще бабушка Бонхем, а потом тетя Джульетта. Все мои кузины примеряли его. Это было нечто: роскошный наряд из сатина цвета слоновой кости. На спине оно застегивалось на сотню крошечных обтянутых тканью пуговиц. Платье было очень маленького размера, как наряд на большую куклу. Но Сеси такой и казалась. Я не смогла натянуть платье выше колен, хотя не скажу, что я такая уж крупная. Клэр сумела влезть в него, но оно все равно было ей тесно. Я до сих пор считаю несправедливостью, что девушке нельзя иметь собственное свадебное платье. Как правило, это наряд, не слишком отличающийся от того, какой надевают на крещение. В этом платье надо фотографироваться и обмениваться кольцами, причем церемония проходит в красивом парке или где-то за пределами храма, иногда даже на его ступенях. На бракосочетании мормонов обычно не присутствуют даже члены семьи, потому что муж выполняет роль священника, совершая священный и тайный обряд. Длится он около трех часов, что было бы для меня достаточным основанием не присутствовать на нем, конечно, если бы речь не шла о моей собственной свадьбе.
Приезд гостей благотворно подействовал на маму.
Впервые после похорон она встретилась с сестрой, с которой была очень дружна. Каждую неделю они посылали друг другу письма. Я имею в виду не электронные письма, а настоящие почтовые послания. Они бы виделись чаще, если бы муж тети Джульетты, Артур, не боялся летать и не отказывался вести машину от самого Чикаго, где они жили еще с тех пор, как Сеси была в моем возрасте. Я полагаю, что он не стал бы возражать против того, чтобы жена отправилась на самолете без него, ведь если бы она погибла, то оставался бы еще один родитель, который мог взять на себя бремя заботы о младших братьях и сестрах Сеси, одну из которых звали Офелия. Мы называли ее Лили. Я понимаю, что людям нравятся шекспировские имена, но для меня назвать дочку Офелией или Джульеттой – все равно что дать ей имя Самоубийство. Не могу я этого понять.
Среди известных мне людей тетя была единственной, кто носил имя Джульетта.
В тот вечер, когда мама со своей сестрой спустились вниз, я села за компьютер и написала Клэр.
«Думаешь, он такой уж классный?» – спросила я.
«Сеси повезло, – ответила она мне. – Те, кто совершил миссионерскую поездку, прошли сквозь огонь и воду, с этим не поспоришь, ведь так? Поэтому он имеет право высказываться так категорично».
«Он был в Милуоки, – напомнила ей я. – Подумай сама».
«Разве в Милуоки нет людей, которые нуждаются в обращении в веру?»
«Может, и так, – написала я. – Но ведь это не Уганда, а он ведет себя, словно герой».
«РВ прибыли», – сообщила Клэр, что означало: «родительские войска» в комнате.
Я просто надоеда.
Но то, как большинство девушек суетилось вокруг парней, смущало меня. Другие родители не обращали на это особого внимания, но не мои. Конечно, мы были очень рады за Сеси. Свадьба должна была состояться в большом храме в Солт-Лейке, и семья Патрика была довольно богатая. Они подарили Сеси жемчужное ожерелье и планировали устроить праздничный банкет в ресторане, пригласили профессионального фотографа («Но только чтобы сделать черно-белые фото», – предупредил Патрик). Все это вписывалось в сценарий красивого праздника. Обычно мормоны устраивали скромный прием, но всегда по высшему разряду: то ли на нижнем этаже храма, где угощали сыром, сладостями и крекерами, то ли в банкетном зале отеля. Выбор зависел от семьи. Мы с нетерпением ждали свадьбы[ она обещала быть богатой и давала прекрасный повод купит себе новые наряды.
Чем больше времени проводил Патрик в нашем доме, тем больше я склонялась к мнению своего отца. Патрик говорил правильные вещи, называл нас кузинами, но не вел себя так, как положено влюбленному. Он вел себя так, словно Сеси выиграла в лотерею. Когда однажды вечером я пожаловалась на это маме, она ограничилась тем, что заметила:
– Выходи замуж за мужчину, похожего на твоего отца. – Потом наморщила лоб и тихо добавила: – Так делает большинство девушек. Так поступает и Сеси.
Как бы там ни было, но мы прекрасно проводили время. Сеси обожала нашего малыша и, судя по всему, не собиралась откладывать рождение ребенка на потом. Рейф как раз был в той поре, когда вызывал умиление: он мог следить за полетом мухи так долго, что, в конце концов, падал от напряжения. Первый раз мне довелось хвастаться маленьким братом, которого – я знала это по стуку своего сердца – я любила так же сильно, как своих сестер. Я даже не стала возражать, когда тетя Джульетта решила посетить вместе с нами могилы наших девочек, хотя сама я ни разу там не была. Меня тронула установленная на могиле скульптурная композиция в виде сплетенных рук, которые соединяли Беки и Руги навсегда. Может, кому-то это показалось бы немного пугающим, но меня это зрелище утешило. Я с сожалением думала об отъезде всех гостей, зная, что потом все вернется на круги своя.
Спустя всего несколько дней, когда после моего дня рождения (родители подарили мне тогда еще одно зимнее пальто) прошло уже несколько месяцев, папа поднял меня рано утром и позвал в конюшню. Он стоял рядом со старым стойлом Руби, и на его лице расплывалась улыбка. Наверное, он готовился к этому давно.
Я назвала лошадь Джейд.
Это была трехлетняя кобылка бежевой масти, нежная, как ягненок, с разноцветными глазами, карим и зеленым.
– Она напомнила мне тебя, – сказал папа, – потому что ты тоже всегда витаешь мыслями где-то далеко.
Я захотела сразу взобраться на нее, но дама из Седар-Сити, которая воспитала лошадку, сказала, что Джейд не знает чужих. Тем не менее, я хотела попробовать. Дама придержала кобылку, пока я подула той в нос, поговорила с ней, шепча на ухо, а потом погладила ее бок (лошади не любят, когда их хлопают по шее, я не знаю, почему все это делают).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70