— Ну, может, чуть поконкретнее.
— Ладно тебе, Джош, тут все не так просто, как, скажем, «Не убий». Там-то, в сущности, есть труп — есть грех, так?
— Да, прелюбодеяние — штука липкая.
— Вот-вот… Смотри, чайка!
— Шмяк, я очень ценю, что ты так ратуешь за свои любимые грехи, но это не то, что мне сейчас нужно. А нужно, чтобы ты мне помог написать проповедь. Как у нас там с Блаженствами?
— Прошу прощения?
— С блаженными.
— У нас есть: блаженны жаждущие и алчущие правды; блаженны нищие духом, чистые сердцем, нытики, кроткие, потом эти самые, как их там…
— Постой, что мы предлагаем кротким?
— Сейчас поглядим… а, вот оно: блаженны кроткие, ибо им мы скажем: «молодец».
— Слабовато.
— М-да.
— Давай дадим кротким наследовать землю.
— А нытикам землю нельзя отдать?
— Тогда выбрось нытиков и дай землю кротким.
— Ладно. Землю — кротким. Дальше. Блаженны миротворцы, блаженны плачущие… Всё.
— Сколько получилось?
— Семь.
— Маловато. Еще кто-то один нужен. Как насчет мудозвонов?
— Нет, Джош, только не мудозвоны. Ты для мудозвонов и так смотри сколько всего сделал: Нафанаил, Фома…
— Блаженны мудозвоны, ибо они… э-э… ну, не знаю. Ибо никогда не будут они разочарованы.
— Нет, мудозвоны — только через мой труп. Ну елки-палки, Джош, почему у нас в команде не может быть крепких парней? Почему обязательно кроткие, нищие, униженно-оскорбленные и обоссанные? Почему в кои-то веки мы не можем сказать: блаженны здоровые, могучие, богатые парни вот с такенными кулаками?
— Потому что мы им не нужны.
— Хорошо, но только «блаженных мудозвонов» тоже не будет.
— А тогда кто?
— Бляди? — Нет.
— Может, дрочилы? Я тебе с лету могу назвать пяток учеников, которым по-настоящему блаженство будет.
— Никаких дрочил. О, придумал: блаженны изгнанные за правду.
— Уже лучше. И что ты им дашь?
— Пирожок с полки.
— Нельзя кротким давать всю землю, а этим парням — пирожок с полки.
— Ну ладно, им — Царство Небесное.
— Оно уже у нищих духом.
— Всем по кусочку.
— Ладно, тогда пишем: «разделят Царство Небесное». Записал.
— А с полки пирожок тогда можно отдать мудозвонам.
— НИКАКИХ МУДОЗВОНОВ НЕ БУДЕТ.
— Извини. Просто им душа моя благоволит.
— Она у тебя всем благоволит, Джош. Это твоя работа.
— А, ну да. Я забыл.
Проповедь мы дописали всего за несколько часов до возвращения Фаддея и Филиппа из Иудеи. За ними шли три тысячи последователей Иоанна. Джошуа велел всем располагаться на склоне горы над Капернаумом, затем отправил учеников пройти по толпе, выявить и привести недужных. Все утро он творил чудеса исцеления, а после полудня собрал нас у источника под горой.
Петр сказал:
— Тут у нас на горке еще по меньшей мере тысяча из Галилеи, Джошуа, и все они с утра не емши.
— Сколько у нас еды?
С корзиной вперед выступил Иуда:
— Пять хлебов и две рыбины.
— Этого хватит, но понадобится больше корзин. И примерно сотня добровольцев, чтоб помогли пищу разносить. Нафанаил, ты, Варфоломей и Фома — ступайте в народ и отыщите мне человек пятьдесят — сто со своими корзинами. Приведите их сюда. Когда соберутся, еда у нас будет.
Иуда раздраженно швырнул корзину оземь.
— Но у нас всего пять хлебов, как ты собираешься… Джошуа поднял руку, призывая к молчанию, и зилот захлопнул пасть.
— Иуда, ты сегодня видел, как хромые ходят, слепые видят, а глухие слышат.
— Не говоря уже о том, как слепые слышат и глухие видят, — добавил я.
Джошуа сердито на меня глянул.
— Чтобы накормить несколько правоверных, потребуется лишь немногим больше.
— Но здесь всего пять хлебов! — прокричал Иуда.
— Однажды, Иуда, жил богатый человек — он строил огромные амбары и лабазы, чтобы сохранить все плоды земные до своей глубокой старости. Однако в тот день, когда последний амбар был достроен, Господь сказал: «Эй, а ты нам тут наверху нужен». И богач успел вымолвить только: «Ой, блин, мне кранты». Так что хорошего принесло ему все это барахло?
— А?
— Не беспокойся, голодным не останешься.
Нафанаил, Варф и Фома отправились было выполнять задание, но Мэгги схватила Нафанаила и не пускала его.
— Нет, — сказала она. — Никто ничего делать не будет, если ты нам всем не пообещаешь, что сразу после проповеди уйдешь в подполье.
— Ну как же могу я прятаться, Мэгги? — улыбнулся Джошуа. — А Слово кто нести будет? Кто станет исцелять недужных?
— Мы, — не сдавалась Мэгги. — Дай нам слово. Отправляйся в землю язычников, подальше от лап Ирода, по крайней мере пока тут все не утихнет. Обещай. Или никто не двинется с места.
Петр и Андрей сомкнули ряды, выказывая поддержку. Иоанн с Иаковом кивали, пока она говорила.
— Так тому и быть, — согласился Джошуа. — А теперь кормим голодных.
И мы их накормили. Хлеба и рыбы умножились, по окрестным деревушкам собрали кувшины и наполнили их водой, потом доставили на склон. Все это время фарисеи наблюдали за нами, ворчали и шпионили — и не пропустили ни исцелений, ни собственно Нагорной проповеди, поэтому весть о ней понеслась в Иерусалим вместе с их ядовитыми отчетами.
Уже после, у источника на берегу я собрал последние куски хлеба, чтобы дома было что поесть. Подошел Джошуа — на голову он нахлобучил корзину.
— Когда мы настаивали, чтобы ты спрятался, мы имели в виду нечто менее очевидное, Джош. Отличная проповедь, кстати.
Джош принялся помогать мне собирать разбросанный по земле хлеб.
— Я хотел с тобой поговорить, но не мог сбежать от толпы. У меня проблема с проповедью смирения.
— У тебя так здорово получается. Публика выстраивается в очередь, чтобы послушать проповедь о смирении.
— Как могу я проповедовать, что смиренные возвысятся, а возвышенные смирятся, если меня самого возвышают четыре тысячи человек?
— Бодхисатва, Джош. Помнишь, чему учил Гаспар? Тебе самому не нужно быть смиренным, ты отказываешься от собственного возвышения, неся благую весть другим людям. Ты плывешь, так сказать, против потока смирения.
— А, ну да, — улыбнулся он.
— Но раз ты сам об этом заговорил, — добавил я, — звучит и впрямь немного лицемерно.
— Я этим вовсе не горжусь.
— Тогда с тобой все в порядке.
В тот вечер, когда все снова собрались в Капернауме, Джошуа созвал нас к костру у дома Петра, и, наблюдая последнее золото заката, мы вознесли благодарственную молитву под водительством моего друга.
А потом он пустил клич:
— Ладно, кто хочет быть апостолом?
— Я, я хочу, — вызвался Нафанаил. — А что такое апостол?
— Парень, который готовит наркотики, — объяснил я.
— Я, я, — запрыгал Нафанаил. — Я хочу готовить наркотики.
— Я бы тоже попробовал, — сказал Иоанн.
— Это аптекарь, — встрял Матфей. — Аптекарь смешивает порошки и готовит лекарства, в том числе — наркотики. Апостол же означает — «отправлять».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119