Часто выпадали такие ночи, когда весь лагерь затихал, а мы с Джошем еще долго лежали, смотрели на звезды и размышляли о великих вопросах бытия.
— Джош, как ты думаешь, разбойники нас ограбят и убьют или просто ограбят?
— Сначала ограбят, потом убьют, я бы сказал. А на всякий случай — вдруг они упустили из виду что-нибудь припрятанное — еще и пытать станут.
— Это ты хорошо выразился.
— А как думаешь, Ахмад занимается сексом с Кану-ни? — спросил Джошуа.
— Я знаю, что да. Он мне сам говорил.
— А ты думаешь, это как? У них, в смысле? Он же такой толстый, а она… сам понимаешь.
— Если честно, Джошуа, лучше об этом вообще не думать. Но спасибо тебе, что вызвал у меня в уме эту картинку.
— Ты хочешь сказать, что можешь представить их вместе?
— Прекрати, Джошуа. Я не могу растолковать тебе, что такое грех. Ты сам его должен совершить. А дальше-то что? Мне нужно убить, чтоб объяснить тебе, как убивать?
— Нет, убивать я не хочу.
— А ведь придется, Джош. Мне кажется, римляне так просто не уйдут, если ты их вежливо попросишь.
— Я отыщу способ. Просто я пока его не знаю.
— А смешно будет, если ты вдруг не Мессия, а? Ну, то есть, всю жизнь воздерживался от женщин, а выяснилось, что ты просто второстепенный пророк.
— Да, это будет смешно, — ответил Джош. Но при этом не улыбнулся.
— Как бы смешно, да?
Путешествие пошло на удивление быстро, едва мы узнали, что за нами следят разбойники. У нас появилась тема для разговоров, а спины стали гибче — мы постоянно вертелись в седлах и осматривали горизонт. Мне даже взгрустнулось, когда десять дней спустя разбойники наконец решили атаковать.
Ахмад, обычно ехавший в голове каравана, отстал и поравнялся с нами.
— Разбойники нападут на нас вон в том горном проходе впереди, — сказал он.
Тропа, извиваясь, сворачивала в каньон с отвесными стенами, по гребню которых торчали огромные валуны и изъеденные эрозией каменные башни.
— Они прячутся вон за теми камнями по обе стороны, — сказал Ахмад. — Не смотрите туда, чтобы нас не выдать.
— Но если ты знаешь, что они на нас кинутся, почему не собраться и не организовать оборону? — спросил Джошуа.
— Они все равно нападут. Лучше известная засада, чем неизвестная. А им неизвестно, что нам известно.
Я заметил, как приземистые усатые охранники вынули из чехлов на седлах короткие луки и бережно — так человек смахивает паутинку с ресницы — их натянули. Издалека не скажешь, что они вообще шевельнулись.
— А нам что делать? — спросил я Ахмада.
— Попробуйте остаться в живых. Особенно ты, Джошуа. Валтасар очень рассердится, если я привезу ему покойника.
— Постой, — сказал Джошуа. — Валтасар знает, что мы к нему едем?
— Ну разумеется, — хохотнул Ахмад. — Он мне и велел вас поискать. А вы что думаете — стану я помогать всяким недомеркам с антиохийского рынка.
— Недомеркам? — Я моментально забыл и про засаду, и про бандитов.
— И давно он велел тебе нас искать?
— Ну, не знаю. Сразу, как из Антиохии в Кабул переехал. Может, лет десять назад. Теперь уже неважно. Мне нужно успокоить Кануни, она пугается разбойников.
— Дай им хорошенько ее рассмотреть, — сказал я. — Еще неизвестно, кто кого испугается.
— Вы, главное, на горы не смотрите, — на прощанье сказал Ахмад.
Разбойники ринулись со стен каньона одновременными лавинами: они погоняли верблюдов так, что те спотыкались и гнали перед собой потоки песка и камней. Человек двадцать пять, может, тридцать, все в черном, половина — верхами, размахивая короткими саблями, другая половина — пешая, с длинными копьями, чтобы сподручнее потрошить всадников.
Когда они бросились на нас, охранники быстро разделили караван надвое, и в середине, где должны были встретиться оба потока нападавших, на дороге образовалась пустота. Бандиты набрали такую скорость, что свернуть в сторону уже не могли. Три верблюда рухнули, когда попытались затормозить.
Охранники тоже разделились на две группы: по трое впереди с длинными копьями, за ними — лучники. Взяв луки наизготовку, они выпустили первый залп стрел, и каждый подбитый разбойник в падении увлек за собой двух-трех своих соратников. Атака превратилась в реальную лавину камней, верблюдов и людей. Верблюды ревели, кости трещали, а люди орали, кровавой массой обваливаясь на Шелковый путь. Стоило кому-нибудь подняться и кинуться на наших, стрела намертво останавливала его рывок. Одному удалось прорваться на верблюде к арьергарду каравана, и там трое наших копейщиков скинули его с седла — из разбойника били фонтаны крови. Стоило кому-нибудь в каньоне шевельнуться — и в него летела стрела. Один бандит со сломанной ногой попробовал было уползти вверх по обрыву, но стрела впилась ему в затылок.
Позади я услышал вой, но не успел обернуться, как мимо галопом пронесся Джошуа — он выскочил за линию лучников и копейщиков с нашей стороны каравана и направился прямиком к груде мертвых и умирающих разбойников. Соскочив с верблюда, он побежал среди трупов, точно помешанный, размахивая руками и вопя так, что сразу охрип:
— Перестаньте! Перестаньте!
Один шевельнулся, собираясь подняться на ноги, и наш охранник вскинул лук. Джошуа кинулся на разбойника, прикрыв его своим телом, и свалил на землю. Я услышал, как Ахмад скомандовал прекратить стрельбу.
Из каньона плыла пыльная туча. Дул легкий ветерок пустыни. Верблюд с переломанными ногами взревел, и стрела ударила животное в глаз, прекратив его мучения. Ахмад выхватил из рук охранника копье и подъехал туда, где Джош прикрывал собой раненого бандита.
— Подвинься, Джошуа, — сказал караванщик, целя копьем. — Пора заканчивать.
Джошуа огляделся. Все разбойники и все их верблюды были мертвы. Пыль пропиталась потоками крови. Мухи уже слетались на пиршество. Джошуа шагнул по мертвому полю боя и грудью уперся в острие Ахма-дова копья. По лицу моего друга струились слезы.
— Это неправильно! — прохрипел он.
— Они разбойники. Они бы убили нас и забрали все, что у нас есть, если бы их не убили мы. Разве твой Бог, твой отец не уничтожает тех, кто грешит? Подвинься, Джошуа. Дай мне покончить с этим.
— Я — не мой отец, да и ты — не он. Ты не убьешь этого человека.
Ахмад опустил копье и мрачно покачал головой.
— Он все равно умрет, Джошуа.
Я чувствовал, как охранники заерзали — не понимали, что им делать.
— Дай мне курдюк с водой, — сказал Джошуа.
Ахмад кинул ему мех, развернул верблюда и направился к охранникам. Джош поднес курдюк к губам раненого и поддержал ему голову. Из бандитского живота торчала стрела, а черная туника блестела от крови. Джошуа мягко возложил руку ему на глаза, словно убаюкивал, а другой рукой выдернул стрелу и отбросил в сторону. Разбойник даже не дернулся. Джошуа накрыл рану ладонью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Джош, как ты думаешь, разбойники нас ограбят и убьют или просто ограбят?
— Сначала ограбят, потом убьют, я бы сказал. А на всякий случай — вдруг они упустили из виду что-нибудь припрятанное — еще и пытать станут.
— Это ты хорошо выразился.
— А как думаешь, Ахмад занимается сексом с Кану-ни? — спросил Джошуа.
— Я знаю, что да. Он мне сам говорил.
— А ты думаешь, это как? У них, в смысле? Он же такой толстый, а она… сам понимаешь.
— Если честно, Джошуа, лучше об этом вообще не думать. Но спасибо тебе, что вызвал у меня в уме эту картинку.
— Ты хочешь сказать, что можешь представить их вместе?
— Прекрати, Джошуа. Я не могу растолковать тебе, что такое грех. Ты сам его должен совершить. А дальше-то что? Мне нужно убить, чтоб объяснить тебе, как убивать?
— Нет, убивать я не хочу.
— А ведь придется, Джош. Мне кажется, римляне так просто не уйдут, если ты их вежливо попросишь.
— Я отыщу способ. Просто я пока его не знаю.
— А смешно будет, если ты вдруг не Мессия, а? Ну, то есть, всю жизнь воздерживался от женщин, а выяснилось, что ты просто второстепенный пророк.
— Да, это будет смешно, — ответил Джош. Но при этом не улыбнулся.
— Как бы смешно, да?
Путешествие пошло на удивление быстро, едва мы узнали, что за нами следят разбойники. У нас появилась тема для разговоров, а спины стали гибче — мы постоянно вертелись в седлах и осматривали горизонт. Мне даже взгрустнулось, когда десять дней спустя разбойники наконец решили атаковать.
Ахмад, обычно ехавший в голове каравана, отстал и поравнялся с нами.
— Разбойники нападут на нас вон в том горном проходе впереди, — сказал он.
Тропа, извиваясь, сворачивала в каньон с отвесными стенами, по гребню которых торчали огромные валуны и изъеденные эрозией каменные башни.
— Они прячутся вон за теми камнями по обе стороны, — сказал Ахмад. — Не смотрите туда, чтобы нас не выдать.
— Но если ты знаешь, что они на нас кинутся, почему не собраться и не организовать оборону? — спросил Джошуа.
— Они все равно нападут. Лучше известная засада, чем неизвестная. А им неизвестно, что нам известно.
Я заметил, как приземистые усатые охранники вынули из чехлов на седлах короткие луки и бережно — так человек смахивает паутинку с ресницы — их натянули. Издалека не скажешь, что они вообще шевельнулись.
— А нам что делать? — спросил я Ахмада.
— Попробуйте остаться в живых. Особенно ты, Джошуа. Валтасар очень рассердится, если я привезу ему покойника.
— Постой, — сказал Джошуа. — Валтасар знает, что мы к нему едем?
— Ну разумеется, — хохотнул Ахмад. — Он мне и велел вас поискать. А вы что думаете — стану я помогать всяким недомеркам с антиохийского рынка.
— Недомеркам? — Я моментально забыл и про засаду, и про бандитов.
— И давно он велел тебе нас искать?
— Ну, не знаю. Сразу, как из Антиохии в Кабул переехал. Может, лет десять назад. Теперь уже неважно. Мне нужно успокоить Кануни, она пугается разбойников.
— Дай им хорошенько ее рассмотреть, — сказал я. — Еще неизвестно, кто кого испугается.
— Вы, главное, на горы не смотрите, — на прощанье сказал Ахмад.
Разбойники ринулись со стен каньона одновременными лавинами: они погоняли верблюдов так, что те спотыкались и гнали перед собой потоки песка и камней. Человек двадцать пять, может, тридцать, все в черном, половина — верхами, размахивая короткими саблями, другая половина — пешая, с длинными копьями, чтобы сподручнее потрошить всадников.
Когда они бросились на нас, охранники быстро разделили караван надвое, и в середине, где должны были встретиться оба потока нападавших, на дороге образовалась пустота. Бандиты набрали такую скорость, что свернуть в сторону уже не могли. Три верблюда рухнули, когда попытались затормозить.
Охранники тоже разделились на две группы: по трое впереди с длинными копьями, за ними — лучники. Взяв луки наизготовку, они выпустили первый залп стрел, и каждый подбитый разбойник в падении увлек за собой двух-трех своих соратников. Атака превратилась в реальную лавину камней, верблюдов и людей. Верблюды ревели, кости трещали, а люди орали, кровавой массой обваливаясь на Шелковый путь. Стоило кому-нибудь подняться и кинуться на наших, стрела намертво останавливала его рывок. Одному удалось прорваться на верблюде к арьергарду каравана, и там трое наших копейщиков скинули его с седла — из разбойника били фонтаны крови. Стоило кому-нибудь в каньоне шевельнуться — и в него летела стрела. Один бандит со сломанной ногой попробовал было уползти вверх по обрыву, но стрела впилась ему в затылок.
Позади я услышал вой, но не успел обернуться, как мимо галопом пронесся Джошуа — он выскочил за линию лучников и копейщиков с нашей стороны каравана и направился прямиком к груде мертвых и умирающих разбойников. Соскочив с верблюда, он побежал среди трупов, точно помешанный, размахивая руками и вопя так, что сразу охрип:
— Перестаньте! Перестаньте!
Один шевельнулся, собираясь подняться на ноги, и наш охранник вскинул лук. Джошуа кинулся на разбойника, прикрыв его своим телом, и свалил на землю. Я услышал, как Ахмад скомандовал прекратить стрельбу.
Из каньона плыла пыльная туча. Дул легкий ветерок пустыни. Верблюд с переломанными ногами взревел, и стрела ударила животное в глаз, прекратив его мучения. Ахмад выхватил из рук охранника копье и подъехал туда, где Джош прикрывал собой раненого бандита.
— Подвинься, Джошуа, — сказал караванщик, целя копьем. — Пора заканчивать.
Джошуа огляделся. Все разбойники и все их верблюды были мертвы. Пыль пропиталась потоками крови. Мухи уже слетались на пиршество. Джошуа шагнул по мертвому полю боя и грудью уперся в острие Ахма-дова копья. По лицу моего друга струились слезы.
— Это неправильно! — прохрипел он.
— Они разбойники. Они бы убили нас и забрали все, что у нас есть, если бы их не убили мы. Разве твой Бог, твой отец не уничтожает тех, кто грешит? Подвинься, Джошуа. Дай мне покончить с этим.
— Я — не мой отец, да и ты — не он. Ты не убьешь этого человека.
Ахмад опустил копье и мрачно покачал головой.
— Он все равно умрет, Джошуа.
Я чувствовал, как охранники заерзали — не понимали, что им делать.
— Дай мне курдюк с водой, — сказал Джошуа.
Ахмад кинул ему мех, развернул верблюда и направился к охранникам. Джош поднес курдюк к губам раненого и поддержал ему голову. Из бандитского живота торчала стрела, а черная туника блестела от крови. Джошуа мягко возложил руку ему на глаза, словно убаюкивал, а другой рукой выдернул стрелу и отбросил в сторону. Разбойник даже не дернулся. Джошуа накрыл рану ладонью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119