– Обращалась она к Линсейду, но я чувствовал, что волна попечительского одобрения накрывает и нас с Алисией. – Должно быть, ваша методика вызывает определенную критику? А что не вызывает? Но нам совершенно определенно кажется, что эта методика дееспособна.
Линсейд кивал, но не просто соглашаясь, не просто принимая комплимент. Он одобрял приятие попечителями того, что для него было очевидно с самого начала: он прав, его метода замечательна, а сам он – гений.
– Мы очень хотим, чтобы вы продолжили свое полезное дело, – заключила доктор Дрисколл. – И мы намерены оказать вам содействие. Мы готовы помочь вам сделать доказательства успешности вашей методики более наглядными.
Я украдкой взглянул на Бентли. Тот хранил невозмутимость. На этот раз никаких подмигиваний, вообще ничего. Я спросил себя, что он замышляет. Если “нам” действительно предстоит продолжить доброе дело, то, как подсказывает логика, он не станет разоблачать меня. Очевидно, он не сообщил обо мне этим двоим, а раз так, то, значит, разоблачение приберегает на десерт. Унизить меня в самый последний момент – это нормально, но если он ничего сейчас не скажет, то рискует выставить на посмешище не только меня, но и себя, и своих коллег.
Доктор Дрисколл продолжала:
– Методика Линсейда, похоже, весьма положительно сказалась на состоянии пациентов – настолько положительно, что, по нашему мнению, они готовы сделать следующий шаг: вернуться во внешний мир или по крайней мере перейти к менее строгому режиму.
– Гм, – сказал Линсейд.
Слова доктора Дрисколл звучали угрожающе. Я не знал, здоровы пациенты или больны, симулянты они или нет, помогает им методика Линсейда или нет, возвели мы перегородку или нет, но я по-прежнему не мог представить, что сделается с ними, если вдруг выставить их во внешний мир.
– А кроме того, – продолжала Дрисколл, – мы хотели бы поместить в клинику новую группу пациентов, чтобы вы применили к ним свою методику.
– Да, – сказал Линсейд. – Понимаю, понимаю.
Я встревожился еще больше. Я совершенно не был уверен, что смогу начать заново – знакомиться с незнакомыми психами, привыкать к их выкрутасам, мириться с ними, заставлять их писать и так далее и так далее. Но при всем том я прекрасно понимал, что причина для беспокойства есть только в том случае, если я останусь в клинике, а такое немыслимо. Что, черт побери, задумал Бентли?
Внезапно раздался ужасающий грохот, дверь распахнулась, в комнату ввалилась Карла и растянулась на полу. Словно в дешевом несмешном фарсе, она подслушивала под дверью, а та взяла и отворилась. Она что, нарочно? Карла поднялась, старательно изображая несчастную, но обаятельную героиню. Но никто не поддался ее обаянию, и менее всего – Линсейд.
– Вон отсюда, идиотка! – рявкнул он, и Карла, прихрамывая, поплелась прочь, словно побитый спаниель.
Линсейд принес свои извинения за непредвиденную заминку, которые были с готовностью приняты. Единственный пример шутовства в исполнении одной глупой любительницы подслушивать вряд ли мог поставить крест на всем, что уже было сказано. Линсейд заглянул в ежедневник, обсудил с попечителями сроки, организационные вопросы и финансы, после чего совещание стремительно покатилось к завершению. Попечители еще раз пообещали держать руку на пульсе и назначили дату второго совещания, на котором согласуют все детали, после чего собрали свои бумаги, закрыли портфели и вознамерились пожать руки и удалиться.
Я все еще не мог поверить. Неужели мне действительно удастся выйти сухим из воды? Неужели Бентли проделал весь этот путь просто для того, чтобы посидеть тут и помолчать? Нет, конечно нет.
И он очень тихо произнес:
– Есть один маленький вопрос, поднять который я считаю своим долгом. Хотя уверен, что это ничего не значащий пустяк.
Неужто он и в самом деле считает, что моя судьба ничего не значит? Неужели он действительно думает, что я – пустяк? И как он собирается это проделать? Насколько мучительное меня ждет разоблачение? Застыв от ужаса, я смотрел, как он достает из кармана пиджака безупречно чистый конверт, а из конверта – пару ксерокопированных листов.
– Здесь у меня копия рецензии на книгу “Расстройства”. Ее намерен опубликовать влиятельный, хотя и малотиражный кембриджский журнал. Мне кажется, рецензия заслуживает нашего внимания.
Я был окончательно сбит с толку. Ведь хватит простого разоблачения, простой констатации факта, простого обвинения во лжи и обмане. Зачем Бентли понадобилось так изощряться?
– У меня единственный экземпляр, так что, наверное, будет лучше, если я зачитаю вслух, – сказал он.
Остальные понимали не больше моего, но никто не собирался противиться. Бентли принялся читать, пустив в ход свой самый проникновенный, самый аристократический голос:
– Некоторые читатели утверждали, что у них возникали сложности с первой книгой Грегори Коллинза “Восковой человек”. Ясно, что эта книга отчасти иронична, отчасти предельно серьезна, отчасти это настоящий фарс; трудность крылась в том, чтобы распознать, что есть что. Иными словами, хотя читатели зачастую находили книгу комичной, они, как правило, точно не знали, смеются ли они вместе с автором, над автором или же автор смеется над ними. Некоторым читателям эта неопределенность представлялась восхитительной, но у большинства возникло более естественное желание – понять намерения автора, выяснить, что же он хотел сказать.
И в антологии “Расстройства”, последней книге с именем мистера Коллинза на обложке (необходимость такой формулировки станет ясна позже), двусмысленность тоже присутствует, но эта книга полна столь изящной, столь безжалостной, столь яростной иронии и такого литературного озорства, что подобная неопределенность не только сохранила свою восхитительность, но и стала самой сутью книги.
Мистер Коллинз создал абсурдный в своей дотошности литературный текст. Считается, что эта книга – результат усилий нескольких пациентов экспериментальной лечебницы для душевнобольных, известной под названием “Клиника Линсейда”. Книгу предваряет вступление пресловутого доктора Эрика Линсейда, предполагаемого руководителя клиники, и это не что иное, как поразительно забавная и предельно серьезная пародия на психиатрические банальности. Следует заметить, что мистер Коллинз нашел способ устроиться на работу в клинику вышеупомянутого доктора Линсейда. В своем замечательно дурно написанном предисловии он сообщает, что его работа заключалась в том, чтобы разбудить в пациентах творческие способности, и с работой этой он справился не слишком хорошо. Нам дают понять, что данная книга – просто выдержки, лишь верхушка огромного айсберга маниакальных литературных усилий пациентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Линсейд кивал, но не просто соглашаясь, не просто принимая комплимент. Он одобрял приятие попечителями того, что для него было очевидно с самого начала: он прав, его метода замечательна, а сам он – гений.
– Мы очень хотим, чтобы вы продолжили свое полезное дело, – заключила доктор Дрисколл. – И мы намерены оказать вам содействие. Мы готовы помочь вам сделать доказательства успешности вашей методики более наглядными.
Я украдкой взглянул на Бентли. Тот хранил невозмутимость. На этот раз никаких подмигиваний, вообще ничего. Я спросил себя, что он замышляет. Если “нам” действительно предстоит продолжить доброе дело, то, как подсказывает логика, он не станет разоблачать меня. Очевидно, он не сообщил обо мне этим двоим, а раз так, то, значит, разоблачение приберегает на десерт. Унизить меня в самый последний момент – это нормально, но если он ничего сейчас не скажет, то рискует выставить на посмешище не только меня, но и себя, и своих коллег.
Доктор Дрисколл продолжала:
– Методика Линсейда, похоже, весьма положительно сказалась на состоянии пациентов – настолько положительно, что, по нашему мнению, они готовы сделать следующий шаг: вернуться во внешний мир или по крайней мере перейти к менее строгому режиму.
– Гм, – сказал Линсейд.
Слова доктора Дрисколл звучали угрожающе. Я не знал, здоровы пациенты или больны, симулянты они или нет, помогает им методика Линсейда или нет, возвели мы перегородку или нет, но я по-прежнему не мог представить, что сделается с ними, если вдруг выставить их во внешний мир.
– А кроме того, – продолжала Дрисколл, – мы хотели бы поместить в клинику новую группу пациентов, чтобы вы применили к ним свою методику.
– Да, – сказал Линсейд. – Понимаю, понимаю.
Я встревожился еще больше. Я совершенно не был уверен, что смогу начать заново – знакомиться с незнакомыми психами, привыкать к их выкрутасам, мириться с ними, заставлять их писать и так далее и так далее. Но при всем том я прекрасно понимал, что причина для беспокойства есть только в том случае, если я останусь в клинике, а такое немыслимо. Что, черт побери, задумал Бентли?
Внезапно раздался ужасающий грохот, дверь распахнулась, в комнату ввалилась Карла и растянулась на полу. Словно в дешевом несмешном фарсе, она подслушивала под дверью, а та взяла и отворилась. Она что, нарочно? Карла поднялась, старательно изображая несчастную, но обаятельную героиню. Но никто не поддался ее обаянию, и менее всего – Линсейд.
– Вон отсюда, идиотка! – рявкнул он, и Карла, прихрамывая, поплелась прочь, словно побитый спаниель.
Линсейд принес свои извинения за непредвиденную заминку, которые были с готовностью приняты. Единственный пример шутовства в исполнении одной глупой любительницы подслушивать вряд ли мог поставить крест на всем, что уже было сказано. Линсейд заглянул в ежедневник, обсудил с попечителями сроки, организационные вопросы и финансы, после чего совещание стремительно покатилось к завершению. Попечители еще раз пообещали держать руку на пульсе и назначили дату второго совещания, на котором согласуют все детали, после чего собрали свои бумаги, закрыли портфели и вознамерились пожать руки и удалиться.
Я все еще не мог поверить. Неужели мне действительно удастся выйти сухим из воды? Неужели Бентли проделал весь этот путь просто для того, чтобы посидеть тут и помолчать? Нет, конечно нет.
И он очень тихо произнес:
– Есть один маленький вопрос, поднять который я считаю своим долгом. Хотя уверен, что это ничего не значащий пустяк.
Неужто он и в самом деле считает, что моя судьба ничего не значит? Неужели он действительно думает, что я – пустяк? И как он собирается это проделать? Насколько мучительное меня ждет разоблачение? Застыв от ужаса, я смотрел, как он достает из кармана пиджака безупречно чистый конверт, а из конверта – пару ксерокопированных листов.
– Здесь у меня копия рецензии на книгу “Расстройства”. Ее намерен опубликовать влиятельный, хотя и малотиражный кембриджский журнал. Мне кажется, рецензия заслуживает нашего внимания.
Я был окончательно сбит с толку. Ведь хватит простого разоблачения, простой констатации факта, простого обвинения во лжи и обмане. Зачем Бентли понадобилось так изощряться?
– У меня единственный экземпляр, так что, наверное, будет лучше, если я зачитаю вслух, – сказал он.
Остальные понимали не больше моего, но никто не собирался противиться. Бентли принялся читать, пустив в ход свой самый проникновенный, самый аристократический голос:
– Некоторые читатели утверждали, что у них возникали сложности с первой книгой Грегори Коллинза “Восковой человек”. Ясно, что эта книга отчасти иронична, отчасти предельно серьезна, отчасти это настоящий фарс; трудность крылась в том, чтобы распознать, что есть что. Иными словами, хотя читатели зачастую находили книгу комичной, они, как правило, точно не знали, смеются ли они вместе с автором, над автором или же автор смеется над ними. Некоторым читателям эта неопределенность представлялась восхитительной, но у большинства возникло более естественное желание – понять намерения автора, выяснить, что же он хотел сказать.
И в антологии “Расстройства”, последней книге с именем мистера Коллинза на обложке (необходимость такой формулировки станет ясна позже), двусмысленность тоже присутствует, но эта книга полна столь изящной, столь безжалостной, столь яростной иронии и такого литературного озорства, что подобная неопределенность не только сохранила свою восхитительность, но и стала самой сутью книги.
Мистер Коллинз создал абсурдный в своей дотошности литературный текст. Считается, что эта книга – результат усилий нескольких пациентов экспериментальной лечебницы для душевнобольных, известной под названием “Клиника Линсейда”. Книгу предваряет вступление пресловутого доктора Эрика Линсейда, предполагаемого руководителя клиники, и это не что иное, как поразительно забавная и предельно серьезная пародия на психиатрические банальности. Следует заметить, что мистер Коллинз нашел способ устроиться на работу в клинику вышеупомянутого доктора Линсейда. В своем замечательно дурно написанном предисловии он сообщает, что его работа заключалась в том, чтобы разбудить в пациентах творческие способности, и с работой этой он справился не слишком хорошо. Нам дают понять, что данная книга – просто выдержки, лишь верхушка огромного айсберга маниакальных литературных усилий пациентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92