Его беспокоило одно: рядом с ним на переднем сиденье лежит портфель, а в нем – роман Анджелы. Вот погибнет он по дороге в аэропорт в автокатастрофе, и полицейский среди прочих личных вещей доставит его семье залитую кровью рукопись Анджелы. Нет, крови на ней не будет, она же в портфеле лежит, так что, если только машина не сгорит, Шерри или Руби будут иметь возможность ознакомиться с историей отношений школьницы и учителя. Почему именно данное произведение оказалось у него с собой, он же собирался беседовать о своем романе, который Шерри и Руби, если догадаются поискать, обнаружат на его столе.
Надо было и свой роман взять. Что, если Шерри вздумает зайти к нему в кабинет и увидит там рукопись? Чепуха – решит, что он повез второй экземпляр. Нормальному человеку и в голову не придет, что у него роман в единственном экземпляре. И вообще, она никогда у него на столе не роется. Не такой она человек. Нет, но все же… вдруг именно сейчас и именно сюда вломится какой-нибудь обиженный жизнью бывший охранник с АК-47 наперевес, и потом полиция среди трупов обнаружит забрызганную кровью рукопись Анджелы? Не случится такого! Все вокруг него никак не предполагает ни насилия, ни беспорядка. Столики только по заказам. Дама в сером костюме проводит молодых людей строго по одному, да к тому же через кордон других молодых людей.
Все идет словно по волшебству – а вон, кажется, и Лен Карри. Удивительно, звонишь по междугородной, записываешь в ежедневник дату и время – и встреча происходит в назначенный час в назначенном месте. Лен обводит взглядом зал – ищет Свенсона. Пожалуй, это почти так же забавно, как если бы они оказались одновременно в одном ресторане по случайному совпадению.
Лен покачивается на пятках, отчего выглядит полнее и ниже ростом и даже моложе. На самом деле волосы у него поседели и поредели, словно его постоянно дергали за неизменный хвостик на затылке. Сколько они с Леном не видались? Свенсон не помнит. Он встает, чуть не оступившись. Черт, а мерло-то забрало. Надо ограничиться одним бокалом. Ну ладно, двумя.
– Дружище! – восклицает Лен. – Прекрасно выглядишь! – Больше всего в нем поражают глаза, ярко поблескивающие за стеклами круглых в стальной оправе очков. Он жмет Свенсону руку и, словно рукопожатия недостаточно, шутливо хлопает по плечу, чисто по-мужски щупает бицепсы. Эта сложная пантомима – ритуал, этакая с долей самоиронии игра в мужское братство. – Жизнь на природе тебе на пользу!
Шел бы ты, думает Свенсон. Шел бы со своими бифштексами, сигарами, элегантными дамами в серых костюмах! Я там сижу в медвежьем углу, и кругом одни только старые девы, нудные доценты кафедры да прыщавые аспирантки. С чего, собственно, Свенсон так разозлился? Лен только сказал, что он хорошо выглядит.
– А ты, приятель, ни капли не изменился, – врет Свенсон. На самом деле Лен жутко изменился. С виду здоров, как телом, так и духом, но сокрушительно постарел. Лицо словно пеплом припорошено.
– Да уж, – сухо улыбается Лен. – Все мы не молодеем.
На этой жизнерадостной ноте они рассаживаются. Лен, водрузив локти на стол, придвигается к Свенсону, буравит его своими сверкающими очами.
– Повторишь? – кивает он на бокал Свенсона.
– Разумеется.
Лен показывает на бокал.
– А можно два раза то же самое? Прямо сейчас?
– Одну минутку, – отвечает официант.
– Правда, здесь чудесно? – говорит Лен, когда он отходит. – Время словно течет назад – к тем далеким годам, когда девушки были сплошь красотками, а мужчины умирали в пятьдесят на поле для гольфа. Пожалуй, это не худший способ прощания с жизнью. Впрочем, довольно сей мрачной чуши…
Подают вино.
– За литературу и коммерцию! – провозглашает Лен.
Свенсон подымает бокал. За роман Анджелы, думает он. Ему так покойно, когда он вспоминает Анджелу, – столь же приятно было представлять ее за ужином у ректора Бентама. Анджела – талисман, который он берет с собой на такие вот напряженные мероприятия.
Свенсон отхлебывает вина.
– Как говорят во Франции? – улыбается Лен. – Chin? Или вернулись к прежнему salud?
– A votre sante, – вспоминает Свенсон.
– Да нет, так говорили лет пятьдесят назад.
Лен и раньше столь же пристально смотрел в глаза собеседнику? Или это пришло вместе с искренностью зрелого женатого мужчины, отца семейства, которого он нынче изображает, не забывая при этом о свойственной его натуре бесшабашности бывалого наркомана, коим он в свое время и являлся – сидел на кокаине, а слез благодаря своему литературному и коммерческому чутью и жесткости профессионального убийцы.
– Как семья? – интересуется Лен.
Это он спрашивал и будучи холостяком, тогда про него ходили сплетни, что он спит с каждой новой дамочкой из рекламного отдела. В те времена в словах его звучала снисходительная жалость, но теперь Свенсону слышатся товарищеские нотки. У Лена двое малолетних детишек, женат он на одной из бывших подчиненных (вот уж никто не ожидал, что этот брак не распадется в первый же год).
– День благодарения прошел тихо и безоблачно, – сообщает Свенсон.
– Мои поздравления! – говорит Лен.
– А у тебя?
– Вот здесь – тихо. Относительно.
Лен имеет в виду шумный зал ресторана. Он оборачивается, обводит его взглядом. Что-то или кто-то (женщина?) позади Свенсона привлекает его внимание, и к беседе Лен возвращается не сразу.
– Прости, – говорит он. – Я выключился. Элэсдэшный глюк поймал. Да здесь по сравнению с тем, что устраивают дома детки, тишина просто могильная.
– М-да, малыши есть малыши, – кивает Свенсон с состраданием. – Легче смолоду… – Он осекается. Лен не обидится?
– Это не просто детки. – Лен снова доверительно склоняется к нему. – У Дэнни – которому восемь – серьезные проблемы.
«Проблемы» – слишком уж многозначное слово.
– Сочувствую, – говорит Свенсон.
Появляется официантка.
– Вы уже выбрали?
– Вот что мне здесь нравится, – говорит Лен. – Никакая Кэти-официантка не зачитывает вслух долгий список фирменных блюд. Имеется филе на двадцать унций, филе на двенадцать унций, филе на девять унций и бараньи ребрышки. – Я, пожалуй, остановлюсь на двенадцати унциях. С кровью.
– Мне то же самое, – говорит Свенсон. Недожаренное мясо он ненавидит.
– Молодчина! – одобряет Лен. – Ешь, пей да веселись! Пока зубы не выпали.
– А что с Дэнни? – спрашивает Свенсон.
– У него СДВ, – отвечает Лен. – Синдром дефицита внимания.
– Я знаю, что это такое. Все эти новые заболевания имеются даже в нашей глуши.
– Полегче, друг, – говорит Лен. – Знаешь… это ведь не шутки…
– Извини, – бормочет Свенсон.
– Куда на хрен эта официантка запропастилась? – возмущается Лен. – Только что здесь торчала… С этим парнем – сущий ад. Эллен с малышкой Андреа вообще от него заболевают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88