Он говорит себе, что новыми хозяевами вселенной станут скорее выкормыши студенческого зверинца из Стейта, а не студенты-литераторы из Юстона. И вообще, почему он об этом задумывается? История, только что рассказанная Руби, намного серьезнее, чем вопрос о том, в каком именно университете учится его дочь.
По дороге прямо на них несется какая-то серая туча. Свенсон выворачивает руль. Руби, не удержав равновесия, ударяется о дверцу. Ощупывает плечо – проверяет, нет ли перелома, думает Свенсон. Он вспоминает вдруг, что в одном из школьных спектаклей Руби играла мужскую роль. Царя Мидаса? Или великана из «Джека и бобового зернышка»? Не важно. Главное, в ее игре было что-то удивительно знакомое; потом ему Шерри сказала, что Руби копировала все жесты Свенсона.
– Папа! С тобой все в порядке? Хочешь, я сяду за руль?
– Да все отлично, – говорит он. – Полный порядок.
Они уже доехали до Уэндоверской гостиницы, и он со стыдом понимает, что радуется тому, что полпути позади, а ведь когда ехал с Анджелой, это его очень огорчило. Поделом ему: мчится со скоростью шестьдесят миль по проселку, где только коров перегонять, самоубийственная поездочка в компании с угрюмой разнесчастной девицей, подросшим вариантом той самой малышки, которая некогда вертелась волчком на этом же кресле, распевала свои детские песенки. Сам во всем виноват. Он отлично понимает, что это грех, непростительный грех: впервые за год с лишним проводит день с дочерью, а в глубине души мечтает о том, чтобы на ее месте была эта отвязная девица, студенточка, к которой он неравнодушен. Чему быть, того не миновать. Пусть все летит к чертям!
– Университет отказывался предъявлять обвинение, – говорит Руби. – Кафедра тендерных проблем пригрозила, что подаст коллективный иск.
Вот еще одна примета того, насколько велика разница между его дочерью и его учениками: в Стейте на девушку помочились, а университет бездействует. В Юстоне же устраивают собрания, преподавателей предостерегают: не дай бог сказать что-нибудь оскорбительное или двусмысленное.
Свенсон говорит:
– Совершенно справедливо. Кто-то же должен взять на себя ответственность.
– Да не в ответственности дело, – отвечает Руби. – А в том, что тайн не должно быть. Всем известно, как опасно все тайное…
А то! Тайна Свенсона – если откроется – сколько народу погубит. А если взять и рассказать все Руби, излить душу, снять с себя груз? Знаешь, когда я последний раз здесь был, возил сюда студентку, я ей помог купить компьютер, а потом мы пошли к ней в комнату и занялись любовью. Пытались заняться любовью…
– Пап! – звенящим голосом говорит Руби. – Ты бы глаза открыл!
Свенсон напрасно так волновался насчет повторного визита в «Компьютер-Сити». Здесь все переменилось до неузнаваемости. Он минут пять ищет, где бы припарковать машину. Пустырь перед магазином заполонили деловито снующие туда-сюда покупатели, они толкают перед собой тележки, коляски с младенцами, шумно что-то обсуждают, спорят, успокаивают ревущих детей. Свенсон замечает малыша, усердно колотящего по стопке коробок с дискетами. Тот, увидев, что Свенсон обратил на него внимание, на секунду замирает, но тут же возвращается к своему занятию.
То, что здесь все по-другому, не имеет никакого отношения ни к Анджеле, ни к Руби. Они с Анджелой приезжали в будний день утром, а сегодня суббота, да еще после Дня благодарения – лучший в году день для покупок.
Руби останавливается у входа, мрачно уставившись на толпу. Свенсон направляется к отделу компьютеров, она тащится в нескольких метрах позади. Для нее само собой разумеется, что он, взрослый, знает, куда идти, а он и на самом деле знает, но по совсем другой причине. Она оглядывает ряды клавиатур, мониторов, но не может сосредоточиться, не может заставить себя выбрать. Ну просто аутистка какая-то, думает Свенсон.
Проходит несколько тягостных минут. Продавцы либо заняты, либо нарочно их не замечают. Наконец появляется нервический молодой человек. Он, похоже, побаивается Руби – существо противоположного пола, и это чувство явно взаимно. Она понятия не имеет, чего хочет, что ей нужно, что обозначают эти непонятные ряды цифр. Свенсон вспоминает, как Анджела бодро чирикала про гигабайты и RAM. Почему Руби ничего этого не знает?
Руби глядит на паренька, потом на Свенсона. Она вот-вот разрыдается. Даже застенчивый продавец неуклюже пытается ее утешить. Ласково, по-братски, и Свенсон понимает: никак не для того, чтобы заработать побольше комиссионных, а исключительно чтобы не дать Руби у них на глазах рассыпаться на кусочки. Он показывает ей компьютер, который, по его словам, вполне может удовлетворить всем ее нуждам – будто она знает, каковы ее нужды, и сумела выразить это словами. В списке самых дешевых эта машина стоит третьей. Свенсон готов обнять парня, но понимает: это только усугубит неловкость ситуации.
Каким-то образом им удается с минимумом неудобств оформить покупку, и они пристраиваются в хвост длиннющей очереди в кассу. Когда он приезжал сюда с Анджелой, никакой очереди не было. Продавец взял кредитную карточку Анджелы и куда-то упорхнул, Анджела бродила по залу и разглядывала компьютеры, а Свенсон наблюдал за ней. Карточку тут же принесли обратно, и Анджела расписалась.
На сей раз все гораздо сложнее. Аппарат отказывается принимать кредитку Свенсона, отчего тот впадает в панику: он уверен, что незаметно жизнь его рухнула, на него свалилась беда – что-то связанное то ли с Анджелой, то ли с путешествием на Манхэттен.
Юная кассирша говорит:
– Такого никогда прежде не случалось.
– Попробуйте еще разок, – советует Свенсон. Но и во второй раз не срабатывает.
– Что же такое? – говорит Свенсон. На третий раз он возмущается:
– Что, черт подери, происходит?
Кассирша не подымает на него глаз, сидит, уставившись на экран. Наконец радостно улыбается. Аппарат принял карточку! Свенсон подписывает талон, и они с Руби уходят.
Пока они стоят в очереди машин у склада, Свенсон пытается поймать по радио какую-нибудь музыку.
– Пап, ты не мог бы это выключить? – говорит Руби. Он обиженно выключает радио.
– Извини, – говорит Руби.
– Можешь не извиняться.
Парни на складе никак не могут найти заказ Руби. Проходит пять, десять минут. Свенсон старается сохранять спокойствие, но внутри у него все клокочет. Он нервно постукивает ладонью по рулю. Что-то детское, глубоко в нем сидящее, очень хочет дать Руби понять, сколько неудобств она ему доставляет. Пусть она хоть разочек почувствует себя виноватой.
Руби смотрит прямо перед собой, а Свенсон непрерывно крутится, бросает сердитые взгляды на окошко выдачи. Ему хочется обнять дочку, прижать к себе, сказать, что все будет хорошо, что они с Шерри ее любят и всегда будут любить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
По дороге прямо на них несется какая-то серая туча. Свенсон выворачивает руль. Руби, не удержав равновесия, ударяется о дверцу. Ощупывает плечо – проверяет, нет ли перелома, думает Свенсон. Он вспоминает вдруг, что в одном из школьных спектаклей Руби играла мужскую роль. Царя Мидаса? Или великана из «Джека и бобового зернышка»? Не важно. Главное, в ее игре было что-то удивительно знакомое; потом ему Шерри сказала, что Руби копировала все жесты Свенсона.
– Папа! С тобой все в порядке? Хочешь, я сяду за руль?
– Да все отлично, – говорит он. – Полный порядок.
Они уже доехали до Уэндоверской гостиницы, и он со стыдом понимает, что радуется тому, что полпути позади, а ведь когда ехал с Анджелой, это его очень огорчило. Поделом ему: мчится со скоростью шестьдесят миль по проселку, где только коров перегонять, самоубийственная поездочка в компании с угрюмой разнесчастной девицей, подросшим вариантом той самой малышки, которая некогда вертелась волчком на этом же кресле, распевала свои детские песенки. Сам во всем виноват. Он отлично понимает, что это грех, непростительный грех: впервые за год с лишним проводит день с дочерью, а в глубине души мечтает о том, чтобы на ее месте была эта отвязная девица, студенточка, к которой он неравнодушен. Чему быть, того не миновать. Пусть все летит к чертям!
– Университет отказывался предъявлять обвинение, – говорит Руби. – Кафедра тендерных проблем пригрозила, что подаст коллективный иск.
Вот еще одна примета того, насколько велика разница между его дочерью и его учениками: в Стейте на девушку помочились, а университет бездействует. В Юстоне же устраивают собрания, преподавателей предостерегают: не дай бог сказать что-нибудь оскорбительное или двусмысленное.
Свенсон говорит:
– Совершенно справедливо. Кто-то же должен взять на себя ответственность.
– Да не в ответственности дело, – отвечает Руби. – А в том, что тайн не должно быть. Всем известно, как опасно все тайное…
А то! Тайна Свенсона – если откроется – сколько народу погубит. А если взять и рассказать все Руби, излить душу, снять с себя груз? Знаешь, когда я последний раз здесь был, возил сюда студентку, я ей помог купить компьютер, а потом мы пошли к ней в комнату и занялись любовью. Пытались заняться любовью…
– Пап! – звенящим голосом говорит Руби. – Ты бы глаза открыл!
Свенсон напрасно так волновался насчет повторного визита в «Компьютер-Сити». Здесь все переменилось до неузнаваемости. Он минут пять ищет, где бы припарковать машину. Пустырь перед магазином заполонили деловито снующие туда-сюда покупатели, они толкают перед собой тележки, коляски с младенцами, шумно что-то обсуждают, спорят, успокаивают ревущих детей. Свенсон замечает малыша, усердно колотящего по стопке коробок с дискетами. Тот, увидев, что Свенсон обратил на него внимание, на секунду замирает, но тут же возвращается к своему занятию.
То, что здесь все по-другому, не имеет никакого отношения ни к Анджеле, ни к Руби. Они с Анджелой приезжали в будний день утром, а сегодня суббота, да еще после Дня благодарения – лучший в году день для покупок.
Руби останавливается у входа, мрачно уставившись на толпу. Свенсон направляется к отделу компьютеров, она тащится в нескольких метрах позади. Для нее само собой разумеется, что он, взрослый, знает, куда идти, а он и на самом деле знает, но по совсем другой причине. Она оглядывает ряды клавиатур, мониторов, но не может сосредоточиться, не может заставить себя выбрать. Ну просто аутистка какая-то, думает Свенсон.
Проходит несколько тягостных минут. Продавцы либо заняты, либо нарочно их не замечают. Наконец появляется нервический молодой человек. Он, похоже, побаивается Руби – существо противоположного пола, и это чувство явно взаимно. Она понятия не имеет, чего хочет, что ей нужно, что обозначают эти непонятные ряды цифр. Свенсон вспоминает, как Анджела бодро чирикала про гигабайты и RAM. Почему Руби ничего этого не знает?
Руби глядит на паренька, потом на Свенсона. Она вот-вот разрыдается. Даже застенчивый продавец неуклюже пытается ее утешить. Ласково, по-братски, и Свенсон понимает: никак не для того, чтобы заработать побольше комиссионных, а исключительно чтобы не дать Руби у них на глазах рассыпаться на кусочки. Он показывает ей компьютер, который, по его словам, вполне может удовлетворить всем ее нуждам – будто она знает, каковы ее нужды, и сумела выразить это словами. В списке самых дешевых эта машина стоит третьей. Свенсон готов обнять парня, но понимает: это только усугубит неловкость ситуации.
Каким-то образом им удается с минимумом неудобств оформить покупку, и они пристраиваются в хвост длиннющей очереди в кассу. Когда он приезжал сюда с Анджелой, никакой очереди не было. Продавец взял кредитную карточку Анджелы и куда-то упорхнул, Анджела бродила по залу и разглядывала компьютеры, а Свенсон наблюдал за ней. Карточку тут же принесли обратно, и Анджела расписалась.
На сей раз все гораздо сложнее. Аппарат отказывается принимать кредитку Свенсона, отчего тот впадает в панику: он уверен, что незаметно жизнь его рухнула, на него свалилась беда – что-то связанное то ли с Анджелой, то ли с путешествием на Манхэттен.
Юная кассирша говорит:
– Такого никогда прежде не случалось.
– Попробуйте еще разок, – советует Свенсон. Но и во второй раз не срабатывает.
– Что же такое? – говорит Свенсон. На третий раз он возмущается:
– Что, черт подери, происходит?
Кассирша не подымает на него глаз, сидит, уставившись на экран. Наконец радостно улыбается. Аппарат принял карточку! Свенсон подписывает талон, и они с Руби уходят.
Пока они стоят в очереди машин у склада, Свенсон пытается поймать по радио какую-нибудь музыку.
– Пап, ты не мог бы это выключить? – говорит Руби. Он обиженно выключает радио.
– Извини, – говорит Руби.
– Можешь не извиняться.
Парни на складе никак не могут найти заказ Руби. Проходит пять, десять минут. Свенсон старается сохранять спокойствие, но внутри у него все клокочет. Он нервно постукивает ладонью по рулю. Что-то детское, глубоко в нем сидящее, очень хочет дать Руби понять, сколько неудобств она ему доставляет. Пусть она хоть разочек почувствует себя виноватой.
Руби смотрит прямо перед собой, а Свенсон непрерывно крутится, бросает сердитые взгляды на окошко выдачи. Ему хочется обнять дочку, прижать к себе, сказать, что все будет хорошо, что они с Шерри ее любят и всегда будут любить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88