У нее самой и вовсе нет тела. Она живет в филотических импульсах анзиблей Ста Миров. Она самое разумное создание из всех известных мне ныне живущих, а ты второй человек, которому она решила довериться, открыть тайну своего существования.
— Как? Откуда она взялась? Откуда она знает меня, почему именно я?
— Спроси ее сам. — Эндер подергал жемчужину, свисающую с мочки уха. — Хочу дать тебе один совет. Со временем она начнет доверять тебе — носи ее всюду с собой. Ничего не скрывай от нее. Когда-то у нее был возлюбленный, который выключил ее. Всего лишь на час, но за этот час все успело измениться. Они стали просто друзьями. Добрыми друзьями. И останутся друзьями до самой его смерти. Только всю свою жизнь он будет жалеть, что случайно, бездумно обидел ее.
Глаза Эндера подозрительно блестели, и Миро понял, что чем бы ни была эта штука, которая живет в компьютере, она не фантом, не мираж. Она была частью жизни этого человека. И теперь он передавал ее Миро. По наследству, как отец сыну. Право знать ее.
Эндер больше ничего не сказал и быстро ушел. Миро повернулся к терминалу. В воздухе над ним висело изображение женщины. Маленькая женщина сидит на табурете, прислонившись к стене. Не очень-то хороша. Но и уродиной не назовешь. Девушка с характером. Большие, печальные, какие-то невинные глаза. На губах не то улыбка, не то гримаса боли. Одежда полупрозрачная, собственно, ее почти нет, но это не смущает, наоборот, создает почему-то ощущение чистоты и той же невинности. Руки сложены на коленях. Так она могла бы сидеть на качелях на детской площадке. Или на краю кровати своего возлюбленного.
— Бом диа, — тихо сказал Миро.
— Привет, — отозвалась она. — Я попросила его представить нас.
Она вела себя спокойно, сдержанно, но все равно Миро очень стеснялся. Кроме матери и сестер, которые в счет не шли, Кванда была единственной женщиной в его жизни, и он не знал, как надо обращаться с другими. Его смущало еще одно — он не мог забыть, что разговаривает с голограммой. Очень точной, очень убедительной, но все же лазерной проекцией.
Она подняла руку и положила себе на грудь.
— Ничего не чувствую, — улыбнулась она. — Нет нервов.
На его глаза навернулись слезы. Жалел он, конечно, себя. Из-за того, что у него, наверное, уже не будет других, настоящих женщин. Если он попробует коснуться настоящей, его ласка причинит ей боль. Иногда, если он забывал следить за собой, в уголках его рта начинала пузыриться слюна. А он и не замечал этого. Хорош герой-любовник!
— Но у меня есть глаза, — продолжала девушка. — И уши. Я вижу все, что происходит на Ста Мирах. Я смотрю на небо через тысячи телескопов. Я каждый день слышу триллионы разговоров. — Тут она хихикнула. — Я лучшая сплетница во Вселенной.
Потом она внезапно встала, выросла, приблизилась, теперь над терминалом были видны только голова да плечи, будто сработала невидимая камера. Она смотрела на него яростными, горящими глазами.
— А ты — мальчишка-провинциал, который ничего в жизни не видел, кроме одного городка и маленького леса!
— Не было возможности путешествовать.
— Этим мы еще займемся, — ответила она. — Итак. Что ты собираешься делать сегодня?
— Как тебя зовут?
— Тебе не нужно мое имя.
— Но как мне позвать тебя?
— Я всегда буду здесь.
— Но я хочу знать.
Она дернула мочку уха.
— Когда ты полюбишь меня так, что захочешь брать с собой, куда бы ни шел, я назову тебе свое имя.
Повинуясь внезапному импульсу, он рассказал ей то, о чем еще не говорил никому.
— Я хочу улететь отсюда. Ты можешь забрать меня с Лузитании? — спросил он.
Она состроила ему глазки:
— Мы ведь только что познакомились! Право же, мистер Рибейра, я совсем не из таких девушек.
— Может быть, когда мы получше узнаем друг друга? — с улыбкой предложил Миро.
И тут изображение на экране начало меняться, и вместо женщины на табурете, нет, на ветке дерева уютно лежала очень женственная кошка. Пантера, пожалуй. Она громко замурлыкала, потянулась, облизнула морду.
— Я могу сломать тебе шею одним движением лапы, — прошептала она, обнажая острые клыки. — Когда я встречу тебя одного, то перекушу твое горло одним поцелуем.
Он рассмеялся. Потом понял, что за разговором совершенно забыл, насколько невнятна его речь. Она ни разу не сказала: «Что? Ты не мог бы повторить?» Никаких вежливых, сводящих с ума реплик, которыми мучили его другие люди. Она понимала его без всяких усилий.
— Я хочу разобраться по всем, — сказал Миро. — Хочу все узнать, а потом сложить все сведения вместе и найти внутренний смысл, значение.
— Замечательный проект! — отозвалась она. — Напиши мне заявку в трех экземплярах.
Эндер обнаружил, что Ольядо водит машину куда лучше его. Мальчик острее чувствовал глубину, а когда подключал глаза к бортовому компьютеру, можно было и вовсе забыть о проблемах навигации. То есть Эндер мог о них забыть и переключиться на внешний мир.
Когда они только начинали разведочные полеты, пейзаж казался им однообразным. Бескрайние степи, огромные, плывущие по траве стада кабр, изредка на горизонте появлялся лес. Таких районов они старались избегать: незачем раньше времени привлекать внимание тамошних свинксов. Кроме того, они ведь ищут новый дом для Королевы Улья. Рискованно было бы поселять ее слишком близко к жилищу чужого племени.
Сегодня они полетели на запад — через Лес Корнероя, вверх по реке, потом по одному из ее притоков, затем вниз, до другой большой реки. Остановились на берегу. Волны лениво накатывались на песок Эндер попробовал воду. Соленая. Море.
Ольядо вывел на экран бортового терминала карту этой части Лузитании. Огоньки обозначали место, где они сейчас находились, Милагр, Лес Корнероя и другие поселения свинксов. Хорошее место. Эндер сумел уловить одобрение Королевы Улья. Недалеко от моря, много воды, много солнца.
Они скользили над водой. Прошли метров сто вверх по течению, пока взгляд Эндера не остановился на холме, крутой склон которого выходил прямо на правый берег.
— Тут есть где пристать? — спросил Эндер.
Ольядо отыскал стоянку метрах в пятидесяти от вершины холма. Потом они пошли обратно вдоль берега, по самой границе, где тростники уступают место граме. Так выглядели берега каждой реки на Лузитании. Вполне естественно. Эла легко разобралась с генетическими соединениями, как только получила доступ к файлам Новиньи и разрешение заниматься этой проблемой. Тростники — отцы и дети мухи-сосунца. Грама спаривается с водяными змеями. Пыльца капима налипает на животы кабр и порождает новое поколение удобряющих траву животных. А стебли и корни капима перевиты тропессо — длинной, ползучей лианой. Эла установила, что у тропессо те же гены, что и у ксингадоры, небольшой птицы, использующей узлы живой лианы как гнезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Как? Откуда она взялась? Откуда она знает меня, почему именно я?
— Спроси ее сам. — Эндер подергал жемчужину, свисающую с мочки уха. — Хочу дать тебе один совет. Со временем она начнет доверять тебе — носи ее всюду с собой. Ничего не скрывай от нее. Когда-то у нее был возлюбленный, который выключил ее. Всего лишь на час, но за этот час все успело измениться. Они стали просто друзьями. Добрыми друзьями. И останутся друзьями до самой его смерти. Только всю свою жизнь он будет жалеть, что случайно, бездумно обидел ее.
Глаза Эндера подозрительно блестели, и Миро понял, что чем бы ни была эта штука, которая живет в компьютере, она не фантом, не мираж. Она была частью жизни этого человека. И теперь он передавал ее Миро. По наследству, как отец сыну. Право знать ее.
Эндер больше ничего не сказал и быстро ушел. Миро повернулся к терминалу. В воздухе над ним висело изображение женщины. Маленькая женщина сидит на табурете, прислонившись к стене. Не очень-то хороша. Но и уродиной не назовешь. Девушка с характером. Большие, печальные, какие-то невинные глаза. На губах не то улыбка, не то гримаса боли. Одежда полупрозрачная, собственно, ее почти нет, но это не смущает, наоборот, создает почему-то ощущение чистоты и той же невинности. Руки сложены на коленях. Так она могла бы сидеть на качелях на детской площадке. Или на краю кровати своего возлюбленного.
— Бом диа, — тихо сказал Миро.
— Привет, — отозвалась она. — Я попросила его представить нас.
Она вела себя спокойно, сдержанно, но все равно Миро очень стеснялся. Кроме матери и сестер, которые в счет не шли, Кванда была единственной женщиной в его жизни, и он не знал, как надо обращаться с другими. Его смущало еще одно — он не мог забыть, что разговаривает с голограммой. Очень точной, очень убедительной, но все же лазерной проекцией.
Она подняла руку и положила себе на грудь.
— Ничего не чувствую, — улыбнулась она. — Нет нервов.
На его глаза навернулись слезы. Жалел он, конечно, себя. Из-за того, что у него, наверное, уже не будет других, настоящих женщин. Если он попробует коснуться настоящей, его ласка причинит ей боль. Иногда, если он забывал следить за собой, в уголках его рта начинала пузыриться слюна. А он и не замечал этого. Хорош герой-любовник!
— Но у меня есть глаза, — продолжала девушка. — И уши. Я вижу все, что происходит на Ста Мирах. Я смотрю на небо через тысячи телескопов. Я каждый день слышу триллионы разговоров. — Тут она хихикнула. — Я лучшая сплетница во Вселенной.
Потом она внезапно встала, выросла, приблизилась, теперь над терминалом были видны только голова да плечи, будто сработала невидимая камера. Она смотрела на него яростными, горящими глазами.
— А ты — мальчишка-провинциал, который ничего в жизни не видел, кроме одного городка и маленького леса!
— Не было возможности путешествовать.
— Этим мы еще займемся, — ответила она. — Итак. Что ты собираешься делать сегодня?
— Как тебя зовут?
— Тебе не нужно мое имя.
— Но как мне позвать тебя?
— Я всегда буду здесь.
— Но я хочу знать.
Она дернула мочку уха.
— Когда ты полюбишь меня так, что захочешь брать с собой, куда бы ни шел, я назову тебе свое имя.
Повинуясь внезапному импульсу, он рассказал ей то, о чем еще не говорил никому.
— Я хочу улететь отсюда. Ты можешь забрать меня с Лузитании? — спросил он.
Она состроила ему глазки:
— Мы ведь только что познакомились! Право же, мистер Рибейра, я совсем не из таких девушек.
— Может быть, когда мы получше узнаем друг друга? — с улыбкой предложил Миро.
И тут изображение на экране начало меняться, и вместо женщины на табурете, нет, на ветке дерева уютно лежала очень женственная кошка. Пантера, пожалуй. Она громко замурлыкала, потянулась, облизнула морду.
— Я могу сломать тебе шею одним движением лапы, — прошептала она, обнажая острые клыки. — Когда я встречу тебя одного, то перекушу твое горло одним поцелуем.
Он рассмеялся. Потом понял, что за разговором совершенно забыл, насколько невнятна его речь. Она ни разу не сказала: «Что? Ты не мог бы повторить?» Никаких вежливых, сводящих с ума реплик, которыми мучили его другие люди. Она понимала его без всяких усилий.
— Я хочу разобраться по всем, — сказал Миро. — Хочу все узнать, а потом сложить все сведения вместе и найти внутренний смысл, значение.
— Замечательный проект! — отозвалась она. — Напиши мне заявку в трех экземплярах.
Эндер обнаружил, что Ольядо водит машину куда лучше его. Мальчик острее чувствовал глубину, а когда подключал глаза к бортовому компьютеру, можно было и вовсе забыть о проблемах навигации. То есть Эндер мог о них забыть и переключиться на внешний мир.
Когда они только начинали разведочные полеты, пейзаж казался им однообразным. Бескрайние степи, огромные, плывущие по траве стада кабр, изредка на горизонте появлялся лес. Таких районов они старались избегать: незачем раньше времени привлекать внимание тамошних свинксов. Кроме того, они ведь ищут новый дом для Королевы Улья. Рискованно было бы поселять ее слишком близко к жилищу чужого племени.
Сегодня они полетели на запад — через Лес Корнероя, вверх по реке, потом по одному из ее притоков, затем вниз, до другой большой реки. Остановились на берегу. Волны лениво накатывались на песок Эндер попробовал воду. Соленая. Море.
Ольядо вывел на экран бортового терминала карту этой части Лузитании. Огоньки обозначали место, где они сейчас находились, Милагр, Лес Корнероя и другие поселения свинксов. Хорошее место. Эндер сумел уловить одобрение Королевы Улья. Недалеко от моря, много воды, много солнца.
Они скользили над водой. Прошли метров сто вверх по течению, пока взгляд Эндера не остановился на холме, крутой склон которого выходил прямо на правый берег.
— Тут есть где пристать? — спросил Эндер.
Ольядо отыскал стоянку метрах в пятидесяти от вершины холма. Потом они пошли обратно вдоль берега, по самой границе, где тростники уступают место граме. Так выглядели берега каждой реки на Лузитании. Вполне естественно. Эла легко разобралась с генетическими соединениями, как только получила доступ к файлам Новиньи и разрешение заниматься этой проблемой. Тростники — отцы и дети мухи-сосунца. Грама спаривается с водяными змеями. Пыльца капима налипает на животы кабр и порождает новое поколение удобряющих траву животных. А стебли и корни капима перевиты тропессо — длинной, ползучей лианой. Эла установила, что у тропессо те же гены, что и у ксингадоры, небольшой птицы, использующей узлы живой лианы как гнезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108