Льюис кричал, что ей нужен только ребенок, а на него ей плевать, в довершение приятной беседы он уговорил полбутылки виски, после чего, естественно, заснул, «зато выспался», огрызнулся он на следующее утро.
Еще через день, окончательно оправившись от похмелья, он почувствовал раскаяние. Если бы хоть любовью можно было заниматься, вздыхал Льюис, он не ощущал бы себя лишним. Но врач запретил, на целый месяц, а тонкие намеки Льюиса на то, что имеются иные способы облегчить его страдания, Элен пропускала мимо ушей. Забравшись вечером под одеяло, она мгновенно засыпала; он лежал рядом, изнемогая от жгучей обиды и желания, нервы его были натянуты до предела. Лежал и ждал, когда начнется младенческий крик. Часом раньше, часом позже — все равно ведь начнется; обычно ждать приходилось недолго.
Между тем к концу второй недели участились звонки Тэда, пора было собираться в Париж; Льюис часто ловил себя на том, что с непростительной укоризной всматривается в треугольное личико Кэт. Какая несправедливость. Он не чувствовал, что это его дочь, хотя так ждал ее рождения. И теперь он должен был делать вид, что любит ее, он дал себе обещание заботиться о ней — а что получает взамен? Кто оценит его жертву, его великодушие? Никто!
Он решил пока не выяснять отношений. Лучше промолчать. Тем более что в тот день они ждали няню, а через три дня должны были ехать в Париж. Только вдвоем.
И вот наступил долгожданный день. Льюис втайне ликовал. Не только потому, что они побудут наконец вдвоем и ему дадут выспаться после бессонных ночей, главное — он настоял-таки тогда на своем. Хотя Элен ни в какую не хотела уезжать без дочери. Изводила до самой последней минуты.
Но Льюис был неумолим, перечисляя в ответ на уговоры столь веские аргументы, что Элен нечего было возразить. Турне затеяно ради рекламы их фильма. А зачем тащить с собой такую крошку? Ведь все равно у Элен не будет свободной минуты — интервью, фотографы, встречи со зрителями; ведь на ней же держится фильм. Льюис не сомневался, что Тэд сказал бы ей то же самое, и с легкой совестью повторял это снова и снова. И вообще, какие-то несчастные три недели, Элен утром и вечером будет звонить сюда, няня у них опытная, гораздо опытней самой Элен, ввернул Льюис, а если что, и Энн Нил всегда выручит. По правде говоря, эта Энн надоела Льюису хуже горькой редьки, типичная лесбиянка, чует его сердце, неспроста она такая добренькая, небось хочет совратить Элен. Но в качестве аргумента ему сгодилась и она. Вдвоем они наверняка справятся, твердо сказал Льюис.
— И потом, ты не только мать Кэт, ты еще и моя жена, — веско заключил он. Немного подумав, добавил: — И актриса.
На самом деле Льюиса не трогала ни премьера, ни свора журналистов, которые, по словам нанятого Тэдом рекламщика, умирают от любопытства. Он мечтал о номере в «Плаза Атене», о полюбившемся ему балкончике, где они вдвоем будут завтракать, греясь на первом весеннем солнышке; он мечтал о широчайшей двуспальной кровати, где можно будет неторопливо, со вкусом, предаваться с Элен любви, не боясь, что по нервам вот-вот полоснет надсадный плач Киски.
Какой радостью — давно забытой — было вести Элен к черному лимузину, который должен был домчать их в аэропорт. Как легко вдруг стало на душе. А Элен все тянула. В дверях стояла Мадлен с Кэт на руках, за ее спиной Энн, которая почему-то смотрела на небо; Элен никак не могла заставить себя уйти. Льнула к дочери. Целовала ее. В тысячный раз твердила Мадлен, что и как нужно делать. Льюис, уже в машине, барабанил пальцами по колену. Уже девять. Он высунул голову из окошка:
— Элен! Поторопись. Мы опоздаем на самолет. Элен пришлось оторваться от дочери. Она забралась на заднее сиденье. Молча. Только щеки ее горели.
Как только автомобиль тронулся, Льюис сжал в ладонях ее руку. На полдороге к Хитроу он уже забыл о своей досадной неприязни к малышке. На расстоянии Кэт снова казалась ему чудным ребенком. Он провел пальцами Элен по своему бедру, потом притиснул их к паху.
— Это будет наш второй медовый месяц, — тихо сказал он.
Как только черный лимузин скрылся за поворотом, Энн и Мадлен переглянулись. Энн посмотрела на часы, потом на спящую Кэт. Задержавшись еще немного у открытой двери, они вернулись в дом. Чуть погодя Мадлен покормила девочку и, перепеленав, уложила в кроватку. Стараясь не шуметь, на цыпочках спустилась в гостиную.
Энн курила у камина, задумчиво глядя на огонь. Женщины опять переглянулись и выжидающе прислушались. Так прошло пять минут. Десять. Пятнадцать. Ни звука.
Мадлен, которая родилась в Ландах, образование получила в элитарном английском Нортлендском колледже, которая четыре года успела проработать няней в яслях, между прочим три из них вместе с сестрой Энн, от нее она и получила отличные рекомендации, «очень опытная няня». Мадлен вздохнула и тоже села у камина. Чуть пожав плечами, она взглянула на Энн:
— Incroyable. Она будто знала.
Ничего ей не ответив, Энн потушила сигарету. Посидев еще немного, отправилась к себе в студию взять портрет Элен, законченный ею месяц назад. Вернувшись, она с досадой посмотрела на холст: нет, ей все-таки не удалось передать то, что она хотела. Не удалось схватить нечто важное в этом прекрасном лице. В последний раз с раздражением взглянув на портрет, она принялась осторожно его упаковывать. Это занятие отвлекло ее от угрызений совести. Она любила Элен, и ей не слишком нравилась вся эта затея.
В десять Мадлен, которой тоже было не по себе, пошла на кухню варить кофе. В десять тридцать, секунда в секунду, раздался телефонный звонок. Женщины вскочили и молча переглянулись. Энн не спеша затянула последний узелок на веревке и сняла трубку.
Старинный ее друг, Кристиан Глендиннинг, она знала его с детства, сообщал, что Льюис и Элен десять минут назад поднялись по трапу. Самолет только что улетел.
— Никакой паники, — твердо сказал Кристиан, когда Энн кинулась что-то ему объяснять. — Я сейчас позвоню на Итон-сквер. Он будет у вас через пятнадцать минут. Если не раньше.
Черный «Роллс-Ройс» плавно подкатил к коттеджу уже через десять минут. Энн пошла открывать, а Мадлен встала у окна. Она сразу его узнала, и неизменный черный его костюм… вот он идет по тротуару, подходит к двери… Радостный возглас Энн, потом дверь в прихожей отворилась.
Мадлен залилась румянцем. Он здесь, тот, кто был так добр к ней и ее сестричке, и к маленькому Грегуару, ради него она взошла бы на костер…
Увидев его, она сделала неловкий реверанс.
— Мадлен.
— Monsieur le baron…
Ему не пришлось задавать вопросов, женщины все поняли по его глазам и вдруг затвердевшим скулам. Энн затворила дверь.
— Она наверху. В комнате справа. Спит. Эдуард мягко коснулся руки Энн.
— Не волнуйтесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Еще через день, окончательно оправившись от похмелья, он почувствовал раскаяние. Если бы хоть любовью можно было заниматься, вздыхал Льюис, он не ощущал бы себя лишним. Но врач запретил, на целый месяц, а тонкие намеки Льюиса на то, что имеются иные способы облегчить его страдания, Элен пропускала мимо ушей. Забравшись вечером под одеяло, она мгновенно засыпала; он лежал рядом, изнемогая от жгучей обиды и желания, нервы его были натянуты до предела. Лежал и ждал, когда начнется младенческий крик. Часом раньше, часом позже — все равно ведь начнется; обычно ждать приходилось недолго.
Между тем к концу второй недели участились звонки Тэда, пора было собираться в Париж; Льюис часто ловил себя на том, что с непростительной укоризной всматривается в треугольное личико Кэт. Какая несправедливость. Он не чувствовал, что это его дочь, хотя так ждал ее рождения. И теперь он должен был делать вид, что любит ее, он дал себе обещание заботиться о ней — а что получает взамен? Кто оценит его жертву, его великодушие? Никто!
Он решил пока не выяснять отношений. Лучше промолчать. Тем более что в тот день они ждали няню, а через три дня должны были ехать в Париж. Только вдвоем.
И вот наступил долгожданный день. Льюис втайне ликовал. Не только потому, что они побудут наконец вдвоем и ему дадут выспаться после бессонных ночей, главное — он настоял-таки тогда на своем. Хотя Элен ни в какую не хотела уезжать без дочери. Изводила до самой последней минуты.
Но Льюис был неумолим, перечисляя в ответ на уговоры столь веские аргументы, что Элен нечего было возразить. Турне затеяно ради рекламы их фильма. А зачем тащить с собой такую крошку? Ведь все равно у Элен не будет свободной минуты — интервью, фотографы, встречи со зрителями; ведь на ней же держится фильм. Льюис не сомневался, что Тэд сказал бы ей то же самое, и с легкой совестью повторял это снова и снова. И вообще, какие-то несчастные три недели, Элен утром и вечером будет звонить сюда, няня у них опытная, гораздо опытней самой Элен, ввернул Льюис, а если что, и Энн Нил всегда выручит. По правде говоря, эта Энн надоела Льюису хуже горькой редьки, типичная лесбиянка, чует его сердце, неспроста она такая добренькая, небось хочет совратить Элен. Но в качестве аргумента ему сгодилась и она. Вдвоем они наверняка справятся, твердо сказал Льюис.
— И потом, ты не только мать Кэт, ты еще и моя жена, — веско заключил он. Немного подумав, добавил: — И актриса.
На самом деле Льюиса не трогала ни премьера, ни свора журналистов, которые, по словам нанятого Тэдом рекламщика, умирают от любопытства. Он мечтал о номере в «Плаза Атене», о полюбившемся ему балкончике, где они вдвоем будут завтракать, греясь на первом весеннем солнышке; он мечтал о широчайшей двуспальной кровати, где можно будет неторопливо, со вкусом, предаваться с Элен любви, не боясь, что по нервам вот-вот полоснет надсадный плач Киски.
Какой радостью — давно забытой — было вести Элен к черному лимузину, который должен был домчать их в аэропорт. Как легко вдруг стало на душе. А Элен все тянула. В дверях стояла Мадлен с Кэт на руках, за ее спиной Энн, которая почему-то смотрела на небо; Элен никак не могла заставить себя уйти. Льнула к дочери. Целовала ее. В тысячный раз твердила Мадлен, что и как нужно делать. Льюис, уже в машине, барабанил пальцами по колену. Уже девять. Он высунул голову из окошка:
— Элен! Поторопись. Мы опоздаем на самолет. Элен пришлось оторваться от дочери. Она забралась на заднее сиденье. Молча. Только щеки ее горели.
Как только автомобиль тронулся, Льюис сжал в ладонях ее руку. На полдороге к Хитроу он уже забыл о своей досадной неприязни к малышке. На расстоянии Кэт снова казалась ему чудным ребенком. Он провел пальцами Элен по своему бедру, потом притиснул их к паху.
— Это будет наш второй медовый месяц, — тихо сказал он.
Как только черный лимузин скрылся за поворотом, Энн и Мадлен переглянулись. Энн посмотрела на часы, потом на спящую Кэт. Задержавшись еще немного у открытой двери, они вернулись в дом. Чуть погодя Мадлен покормила девочку и, перепеленав, уложила в кроватку. Стараясь не шуметь, на цыпочках спустилась в гостиную.
Энн курила у камина, задумчиво глядя на огонь. Женщины опять переглянулись и выжидающе прислушались. Так прошло пять минут. Десять. Пятнадцать. Ни звука.
Мадлен, которая родилась в Ландах, образование получила в элитарном английском Нортлендском колледже, которая четыре года успела проработать няней в яслях, между прочим три из них вместе с сестрой Энн, от нее она и получила отличные рекомендации, «очень опытная няня». Мадлен вздохнула и тоже села у камина. Чуть пожав плечами, она взглянула на Энн:
— Incroyable. Она будто знала.
Ничего ей не ответив, Энн потушила сигарету. Посидев еще немного, отправилась к себе в студию взять портрет Элен, законченный ею месяц назад. Вернувшись, она с досадой посмотрела на холст: нет, ей все-таки не удалось передать то, что она хотела. Не удалось схватить нечто важное в этом прекрасном лице. В последний раз с раздражением взглянув на портрет, она принялась осторожно его упаковывать. Это занятие отвлекло ее от угрызений совести. Она любила Элен, и ей не слишком нравилась вся эта затея.
В десять Мадлен, которой тоже было не по себе, пошла на кухню варить кофе. В десять тридцать, секунда в секунду, раздался телефонный звонок. Женщины вскочили и молча переглянулись. Энн не спеша затянула последний узелок на веревке и сняла трубку.
Старинный ее друг, Кристиан Глендиннинг, она знала его с детства, сообщал, что Льюис и Элен десять минут назад поднялись по трапу. Самолет только что улетел.
— Никакой паники, — твердо сказал Кристиан, когда Энн кинулась что-то ему объяснять. — Я сейчас позвоню на Итон-сквер. Он будет у вас через пятнадцать минут. Если не раньше.
Черный «Роллс-Ройс» плавно подкатил к коттеджу уже через десять минут. Энн пошла открывать, а Мадлен встала у окна. Она сразу его узнала, и неизменный черный его костюм… вот он идет по тротуару, подходит к двери… Радостный возглас Энн, потом дверь в прихожей отворилась.
Мадлен залилась румянцем. Он здесь, тот, кто был так добр к ней и ее сестричке, и к маленькому Грегуару, ради него она взошла бы на костер…
Увидев его, она сделала неловкий реверанс.
— Мадлен.
— Monsieur le baron…
Ему не пришлось задавать вопросов, женщины все поняли по его глазам и вдруг затвердевшим скулам. Энн затворила дверь.
— Она наверху. В комнате справа. Спит. Эдуард мягко коснулся руки Энн.
— Не волнуйтесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69