Она вылезла из бассейна и села на край, свесив ноги в воду. Затем не спеша откинула назад мокрые волосы и потрясла головой, так что искрящиеся брызги разлетелись во все стороны. Посидев еще немного, она поболтала в воде ногами и, очень довольная собой, тихонько замурлыкала песенку, которой недавно научила ее Мадлен. Она пела по-французски, старательно выговаривая слова и отбивая ритм рукой. Ее тонкий голосок звенел как колокольчик:
Sur le pom d'Avignon,
L'on у danse, Ton у danse.
Sur le pont d'Avignon,
L'on у danse, tout en rond…
[Ах, непрост этот мост
Авиньонский, авиньонский:
Там весь год напролет
Песни, танцы, хоровод!
(«В Авиньоне на мосту». Пер. с фр. И. Мазина.) ]
Элен слушала, затаив дыхание. Кэт подняла к ней живую веселую мордашку и засмеялась. Волосы ее потемнели от воды, глаза, опушенные густыми черными ресницами, ярко голубели. Элен растерянно смотрела на нее. Она никогда не слышала, чтобы Кэт пела по-французски.
По спине ее пробежал холодок. Она стояла, не говоря ни слова и не отвечая на улыбку Кэт. Кэт решила, что она сделала что-то не так, и сразу стала серьезной.
— Тебе не нравится, как я пою, мамочка?
— Нет, малышка, ты очень хорошо поешь. Спой мне теперь какую-нибудь американскую песенку.
Кэт озадаченно нахмурилась:
— Я не знаю американских песенок. Я знаю только эту. Я выучила ее от Мадлен.
— Ну, хорошо, давай теперь поплаваем вместе. Она вошла в воду и принялась плавать от одного края к другому, туда-сюда, туда-сюда до изнеможения, как плавала когда-то с Билли, пока не почувствовала, что страх ее полностью прошел. Выбравшись из бассейна, она завернула Кэт в купальное полотенце и стала энергично растирать ее, беззвучно повторяя про себя: «Это ребенок Билли, ребенок Билли».
— Мама, пусти, ты меня задушишь, — со смехом проговорила Кэт, вырываясь из ее рук.
Перед домом их ждал Льюис. Кэт искоса посмотрела на его напряженное, замкнутое лицо, затем перевела взгляд на мать и, ни слова не говоря, прошмыгнула в дверь. Льюис проводил ее глазами и повернулся к Элен.
— Только что звонил Тэд, — холодно сказал он. — Просил передать, что монтаж «Эллис» закончен. Просмотр состоится в среду. Он хочет, чтобы ты приехала. Говорит, что это займет не больше трех часов.
— Спасибо, — Элен помолчала. — Скорей всего я не поеду. Это совершенно не обязательно. Я думаю, что у тебя есть другие планы на среду…
— Планы относительно чего?
— Относительно нас, Льюис. Я живу дома почти три недели, а мы с тобой еще, по существу, не виделись…
— Я занят. У меня нет времени. Ни сегодня, ни завтра, ни в среду. Так что, если Тэд считает, что тебе нужно поехать, советую принять его предложение.
Он повернулся и пошел прочь.
— Куда ты идешь, Льюис? — невольно вырвалось у Элен.
— Что за странный вопрос, — холодно взглянув на нее, ответил он. — По своим делам, разумеется.
После возвращения Элен у Льюиса появилась новая привычка. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что он совершенно не умеет лгать.
Ложь причиняла ему страшные мучения. Он не мог заставить себя бросить Стефани, но и обманывать Элен было для него невыносимо. И тогда он решил прибегнуть к транквилизаторам. Он купил упаковку нового, широко разрекламированного средства и спрятал ее в бардачке своего «Порша». Сначала он принимал по одной-две таблетки в день, потом этого стало не хватать. Первый раз он пил лекарство перед тем, как ехать к Стефани, второй — когда возвращался домой.
В отличие от спиртного, которое или вгоняло его в тоску, или доводило до буйства, таблетки действовали на него успокаивающе, наполняя — по крайней мере первое время — пьянящей уверенностью в собственных силах. Стоило ему проглотить несколько штук, и мир снова обретал разумность и правильность.
Иногда, вставая по утрам не с той ноги, он чувствовал, что прежние сомнения и страхи снова начинают мучить его. В такие минуты ему хотелось пойти к Элен и рассказать ей обо всем, что произошло с ним за последнее время, в том числе и о Стефани. Он хотел объяснить ей, что Стефани — это всего лишь способ заглушить боль, которую причиняла ему Элен, и, если Элен снова станет такой, как раньше, Стефани будет ему больше не нужна.
Но потом он решал, что перед разговором с Элен нужно пропустить стаканчик виски — совсем маленький стаканчик, только чтобы поднять настроение. После этого все сразу менялось. Он уже не хотел исповедоваться перед Элен. Он спускался вниз и, если Элен была в это время там, разговаривал с ней тем сухим и отстраненным тоном, который он усвоил после знакомства со Стефани. Он понимал, что Элен страдает, и это доставляло ему какое-то злобное удовлетворение. Он делал вид, что не замечает ее отчаянных усилий сохранить мир, и чем больше она старалась, тем резче и холодней он с ней обращался. Наблюдая за ее попытками создать хотя бы видимость семейной жизни, он испытывал одновременно жалость и раздражение. Боясь, как бы жалость в конце концов не одержала верх, он торопился побыстрей уехать из дома. Он бежал к «Поршу», садился за руль и доставал коробку с таблетками. Проглотив их, он снова чувствовал себя в безопасности, снова погружался в божественную уверенность, из которой его уже ничто не могло вывести до конца дня.
В среду, когда Элен должна была ехать на просмотр, Льюис встал очень рано. Он принял душ, оделся, приготовил себе огромную порцию кофе и заперся в кабинете. Достав машинописный текст «Бесконечного мига», он принялся его перелистывать. Это был уже четвертый вариант, и Льюис окончательно запутался в своих поправках. Вот этот отрывок, например, он, кажется, просматривал его вчера, но сейчас совершенно не помнил, о чем в нем идет речь. Или вот эта сцена между мужем или любовником — что он хотел с ней сделать: убрать или оставить как есть? И если оставить, то какой из вариантов — первый, второй или третий?
Льюис растерянно посмотрел на гору бумаги, завалившую весь стол. Потом подлил себе кофе, подумал, не хлебнуть ли заодно и виски, но решил, что пока не стоит. Он вдруг мучительно позавидовал Тэду: вот уж кто действительно работая как машина — быстро, четко, не зная ни сомнений, ни колебаний. Хотя, с другой стороны, такая жизнь, как у Тэда, подходила далеко не каждому. Тэд сознательно отказался от всего, что могло бы ему помешать: от любви, от ревности, от страха, от стыда, целиком посвятив себя работе. Льюис вспомнил, что за время их знакомства он ни разу не видел Тэда разозленным, и это, как ни странно, его утешило. Он отхлебнул еще кофе и почувствовал, что настроение у него улучшается. Да, как режиссер Тэд был, бесспорно, на высоте, но как мужчина явно оставлял желать лучшего.
Две недели назад Льюис тайком от Элен навестил Тэда. Воспоминание об этой встрече терзало его до сих пор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Sur le pom d'Avignon,
L'on у danse, Ton у danse.
Sur le pont d'Avignon,
L'on у danse, tout en rond…
[Ах, непрост этот мост
Авиньонский, авиньонский:
Там весь год напролет
Песни, танцы, хоровод!
(«В Авиньоне на мосту». Пер. с фр. И. Мазина.) ]
Элен слушала, затаив дыхание. Кэт подняла к ней живую веселую мордашку и засмеялась. Волосы ее потемнели от воды, глаза, опушенные густыми черными ресницами, ярко голубели. Элен растерянно смотрела на нее. Она никогда не слышала, чтобы Кэт пела по-французски.
По спине ее пробежал холодок. Она стояла, не говоря ни слова и не отвечая на улыбку Кэт. Кэт решила, что она сделала что-то не так, и сразу стала серьезной.
— Тебе не нравится, как я пою, мамочка?
— Нет, малышка, ты очень хорошо поешь. Спой мне теперь какую-нибудь американскую песенку.
Кэт озадаченно нахмурилась:
— Я не знаю американских песенок. Я знаю только эту. Я выучила ее от Мадлен.
— Ну, хорошо, давай теперь поплаваем вместе. Она вошла в воду и принялась плавать от одного края к другому, туда-сюда, туда-сюда до изнеможения, как плавала когда-то с Билли, пока не почувствовала, что страх ее полностью прошел. Выбравшись из бассейна, она завернула Кэт в купальное полотенце и стала энергично растирать ее, беззвучно повторяя про себя: «Это ребенок Билли, ребенок Билли».
— Мама, пусти, ты меня задушишь, — со смехом проговорила Кэт, вырываясь из ее рук.
Перед домом их ждал Льюис. Кэт искоса посмотрела на его напряженное, замкнутое лицо, затем перевела взгляд на мать и, ни слова не говоря, прошмыгнула в дверь. Льюис проводил ее глазами и повернулся к Элен.
— Только что звонил Тэд, — холодно сказал он. — Просил передать, что монтаж «Эллис» закончен. Просмотр состоится в среду. Он хочет, чтобы ты приехала. Говорит, что это займет не больше трех часов.
— Спасибо, — Элен помолчала. — Скорей всего я не поеду. Это совершенно не обязательно. Я думаю, что у тебя есть другие планы на среду…
— Планы относительно чего?
— Относительно нас, Льюис. Я живу дома почти три недели, а мы с тобой еще, по существу, не виделись…
— Я занят. У меня нет времени. Ни сегодня, ни завтра, ни в среду. Так что, если Тэд считает, что тебе нужно поехать, советую принять его предложение.
Он повернулся и пошел прочь.
— Куда ты идешь, Льюис? — невольно вырвалось у Элен.
— Что за странный вопрос, — холодно взглянув на нее, ответил он. — По своим делам, разумеется.
После возвращения Элен у Льюиса появилась новая привычка. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что он совершенно не умеет лгать.
Ложь причиняла ему страшные мучения. Он не мог заставить себя бросить Стефани, но и обманывать Элен было для него невыносимо. И тогда он решил прибегнуть к транквилизаторам. Он купил упаковку нового, широко разрекламированного средства и спрятал ее в бардачке своего «Порша». Сначала он принимал по одной-две таблетки в день, потом этого стало не хватать. Первый раз он пил лекарство перед тем, как ехать к Стефани, второй — когда возвращался домой.
В отличие от спиртного, которое или вгоняло его в тоску, или доводило до буйства, таблетки действовали на него успокаивающе, наполняя — по крайней мере первое время — пьянящей уверенностью в собственных силах. Стоило ему проглотить несколько штук, и мир снова обретал разумность и правильность.
Иногда, вставая по утрам не с той ноги, он чувствовал, что прежние сомнения и страхи снова начинают мучить его. В такие минуты ему хотелось пойти к Элен и рассказать ей обо всем, что произошло с ним за последнее время, в том числе и о Стефани. Он хотел объяснить ей, что Стефани — это всего лишь способ заглушить боль, которую причиняла ему Элен, и, если Элен снова станет такой, как раньше, Стефани будет ему больше не нужна.
Но потом он решал, что перед разговором с Элен нужно пропустить стаканчик виски — совсем маленький стаканчик, только чтобы поднять настроение. После этого все сразу менялось. Он уже не хотел исповедоваться перед Элен. Он спускался вниз и, если Элен была в это время там, разговаривал с ней тем сухим и отстраненным тоном, который он усвоил после знакомства со Стефани. Он понимал, что Элен страдает, и это доставляло ему какое-то злобное удовлетворение. Он делал вид, что не замечает ее отчаянных усилий сохранить мир, и чем больше она старалась, тем резче и холодней он с ней обращался. Наблюдая за ее попытками создать хотя бы видимость семейной жизни, он испытывал одновременно жалость и раздражение. Боясь, как бы жалость в конце концов не одержала верх, он торопился побыстрей уехать из дома. Он бежал к «Поршу», садился за руль и доставал коробку с таблетками. Проглотив их, он снова чувствовал себя в безопасности, снова погружался в божественную уверенность, из которой его уже ничто не могло вывести до конца дня.
В среду, когда Элен должна была ехать на просмотр, Льюис встал очень рано. Он принял душ, оделся, приготовил себе огромную порцию кофе и заперся в кабинете. Достав машинописный текст «Бесконечного мига», он принялся его перелистывать. Это был уже четвертый вариант, и Льюис окончательно запутался в своих поправках. Вот этот отрывок, например, он, кажется, просматривал его вчера, но сейчас совершенно не помнил, о чем в нем идет речь. Или вот эта сцена между мужем или любовником — что он хотел с ней сделать: убрать или оставить как есть? И если оставить, то какой из вариантов — первый, второй или третий?
Льюис растерянно посмотрел на гору бумаги, завалившую весь стол. Потом подлил себе кофе, подумал, не хлебнуть ли заодно и виски, но решил, что пока не стоит. Он вдруг мучительно позавидовал Тэду: вот уж кто действительно работая как машина — быстро, четко, не зная ни сомнений, ни колебаний. Хотя, с другой стороны, такая жизнь, как у Тэда, подходила далеко не каждому. Тэд сознательно отказался от всего, что могло бы ему помешать: от любви, от ревности, от страха, от стыда, целиком посвятив себя работе. Льюис вспомнил, что за время их знакомства он ни разу не видел Тэда разозленным, и это, как ни странно, его утешило. Он отхлебнул еще кофе и почувствовал, что настроение у него улучшается. Да, как режиссер Тэд был, бесспорно, на высоте, но как мужчина явно оставлял желать лучшего.
Две недели назад Льюис тайком от Элен навестил Тэда. Воспоминание об этой встрече терзало его до сих пор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69